– А если я не хочу трансформироваться? Может, меня всё, устраивает? – съязвила девушка, нервно поправляя белые и тонкие, как вата, волосы. Пытаясь выдернуть свою руку из цепкой костлявой ладони. Попытка не увенчалась успехом, а Гелла как ни в чём не бывало села на пол в позу лотоса. «Белоснежке» пришлось последовать её примеру.
– Очистив своё пространство. Свою душу и тело. Только тогда ты обретёшь покой. И будешь готова к новому этапу. Прими тот дар, который на тебя снисходит, – сказала шаманка и наконец разжала ладонь.
Она снова долго рассматривала девушку и водила взглядом по телу, словно рисуя в воздухе силуэт. Наконец глаза шаманки и Эллы встретились.
– Ты не такая, как многие, кто приходят ко мне за помощью. Есть в тебе что-то нераскрытое. Тайное. Что является твоей силой, и чего ты сама боишься.
По телу «белоснежки» прокатилась мощная волна мурашек. Странные и на первый взгляд простые слова Геллы били в самую глубину души. По щекам покатились крупные капли. Элла сидела неподвижно, не хныкала, не пыталась остановить поток бесконтрольных слёз. Ей почему-то в этот момент стало так хорошо. Как в детстве. Когда можно плакать навзрыд, упасть, прижавшись к маминым коленям, укрывшись её фартуком от всего мира.
С этого момента ведунья и Элла стали неразлучны. Гелла передавала своей ученице разного рода знания. Объясняя, что роль «белоснежки» не ограничивается только материнством, она может стать поддержкой или объектом вдохновение для всех тех, кого она повстречает на своём пути. Рассказывала, что женщина играет огромную роль в жизни любого человека. Как она нужна не только мужчинам, но и другим женщинам и детям.
Поэтому в ход шло всё – готовка, спорт, различные дыхательные практики, игры. Гелла делилась секретами красоты и молодости. А в этом она знала толк, так как в свои пятьдесят выглядела как сорокалетняя женщина. Не обошлось и без познаний в интимных практиках, причём без мужчин. Краснея и хихикая, Элла с каждым днём всё больше углублялась в познания себя. Своего тела. Узнавала, как достичь яркого сексуального блаженства и одновременно укрепить своё здоровье. Они разрисовывали друг друга. Пели песни на неведомом Элле языке. Танцевали, выражая внутренние эмоции на берегу океана. Проживая их вновь и вновь, разрешая им выйти наружу, оставляя тело.
Глава 3. Разговор о мужских яйцах
– Чёрт ни одной приличной чашки. С этими мужиками всегда так! Попьют и побросают всё в раковину. А то что рядом посудомойка, они даже не подумают. Сейчас сложим всё в мою помощницу, она быстренько сполоснёт, а мы с тобой, то есть я, на балкончике покурим, – бухтела себе под нос Марго.
Она хлопала по карманам растянутой кофты крупной вязки в поисках сигарет. Тучная женщина крутилась юлой по крошечной кухне. Набок свисал неопрятный пучок, а в чёрные как смоль волосы кое-как были воткнуты очки в черепашьей оправе.
На стуле, подобрав под себя ноги, слегка всхлипывая, сидела Элла. В голове как перекати-поле слонялся спутанный комок мыслей. Одни звали её в дорогу, другие просили оставаться дома и продолжать налаживать отношения с Сёмой. А в глубине души хотелось напиться так, чтобы, поборов страх высоты, встать на каком-нибудь холме и орать что есть мочи. Пока голос не сорвётся в кашель. Но это лишь мечты. Мозг же по обыкновению хотел рациональных обдуманных действий, но их, увы, не было.
Подруги вышли на узенький балкончик наполовину забитый старой, никому не нужной утварью. Очевидно, об этих вещах давно забыли, а выбросить… Выбросить жалко. Поэтому их сгребли в кучу, образовав отличное место для курилки.
– Понимаешь, Сёма в принципе неплохой мужик, – затягивая сигарету и с наслаждением выпуская дым, сказала Марго. Короткие пухлые пальцы разминали сигаретный фильтр, тем самым помогая владелице сосредоточиться.
– You think so[5 - Ты так считаешь? (англ.)]? – скептически скривив рожу, взглянула на подругу Элла. На улице было холодно, и она предусмотрительно завернулась в плед. Зная, что слово «покурить» значит не одну сигаретку, а полпачки.
– Think, think[6 - Думай, думай (англ.).], – скривилось в ухмылке корпулентная девушка. – Ну посуди сама. Не гулящий. Он же с работы через магазин домой идёт?
– Ага, к своему компьютеру, – обиженно отвела глаза и выпятила нижнюю губу подруга.
– Вот видишь, тут ключевое слово «домой», – слегка заговорщически прищурившись, шепнула Марго. – Вспомни моего Жорку. Так это невозможно было. Отпустишь за молоком – вернётся на следующий день с амбре, что мухи дохнут, и с замороженной курицей под мышкой. «Извини, дорогая, молока не было», – икнув, передразнила она своего бывшего.
– Ну хорошо, а Лёнчик? Он ведь другой, – не желая в сотый раз слушать воспоминания о бывших похождениях на любовном фронте, возразила Элла. Понимая, что на Жорке обычно разговор не останавливался, а перебирать всех не хотелось.
– Сравнила жопу с пальцем. Лёнчик! Это, по сути, награда за все мои прегрешения, – вздохнув с ухмылкой, начала Марго. – Понимаешь, мы с тобой росли немного в разных песочницах. Если для тебя было нормально встречаться с молодым человеком без малейшего намёка на свадьбу. И твоя родня это принимала, не настаивала, чтобы вы как-то обозначили свой статус. Это одно. А вот моя Лорик, – так за глаза Марго ласково называла мать, – уже бы давно выклевала мне всё темечко с вопросами, когда свадьба. Поэтому мне приходилось перебирать партнёров намного быстрее. Не могу сказать, что я выбрала самого лучшего, но у него хотя бы хватило на меня смелости, – она заржала и легонько пихнула подругу локтем в бок.
Эллу всегда поражали кавалеры, которых себе подбирала Марго. Они были все настолько диаметрально разные: по возрасту, по типажу, харизме, вероисповеданию, даже по сексуальной ориентации. Впрочем, последний стал хорошим другом и нередко присоединялся к их девичьим посиделкам.
Как появился Лёнчик, не понимал никто. Это была бледная моль рядом с пылающей страстью женщиной. Которая в его присутствии вмиг становилась лапушкой. Умудряясь сладко петь, а не говорить, при всей своей хабалистой натуре. Чудеса да и только.
– Лёнчик появился тогда, когда я уже упала на самое дно. И даже не надеялась, что снизу мне ещё кто-то постучит. Уверена, что где-то в глубине у него есть «яйца», ведь он осмелился взять в жёны меня с двумя джигитами на руках. Переехать из Питера в эту маленькую квартиру на первом этаже не самого лучшего района Вильнюса. Воспитывает детей и меня и ещё умудряется писать книжки. Это же фантастика.
«М-м-м-да, – подумала про себя её подруга. – Оказывается, как под совершенно разным углом можно видеть ту же самую ситуацию?! Мы с девочками считали Лёнчика своего рода тютей и трутнем. Ну приехал из Питера, ну стал жить с ней. Денег он никаких не приносил, мозг так же выедал ложечкой, как и Лорик. Ну штаны дома ходят, да ещё и место в этой крошечной двушке занимают. Б-р-р-р», – поёжилась, но ничего не сказала Элла.
– Холодно. Эх, Сёма, конечно, промахнулся, мог бы хотя бы колечко из проводов скрутить на скорую руку. Скрутил да и сделал тебе предложение, – посетовала Марго, докурив очередную сигарету, и нервно скомкала бычок в пепельнице. – Хватит мёрзнуть, пошли пить чай. Эх, Сёма.
С балкона попали в небольшую комнатушку, до потолка забитую полками. Книги на них хранились вперемешку с журналами и газетными вырезками, сложенными в разноцветные папки. К одной из таких стен прижимался диван. Раскладной, на котором, по-видимому, спали Марго и Лёнчик. Миниатюрная двушка не предполагала как таковой спальни.
Вторая комната приспособлена под детскую для близнецов. Марго часто называла её порталом в ад. Дверь в комнату была обклеена разными картинками и надписями. Особенно отчётливо читалась «не входить, убьёт».
Коридор тянулся через всю квартиру. Со стены гроздьями свисала верхняя одежда разных сезонов. На полу в несколько рядов полки для обуви. Дверцы антресолей слегка приоткрыты, готовые в любой момент плюнуть в проходящего какой-нибудь литературой. Элла постаралась быстренько проскочить под антресолью, чтобы на её больную голову не свалился ещё томик Ницше.
На кухне уже пять минут пиликала благим матом посудомойка. Несмотря на всю нелюбовь Марго к готовке, кухня в этой квартире была самым уютным местом. Чистая, светлая, в углу удобный мягкий уголок, куда тут же уселась Элла.
– Чего ты сама хочешь? – раскладывая вымытую посуду по шкафчикам, спросила Марго.
– Я пока не знаю. Можно было бы сказать, что большой и чистой любви. Но, наверное, это прозвучит очень наивно. – Элла ковыряла пальцем остатки прилипшей к столу пищи.
– Ты уверена, что с Сёмой всё кончено? Что ты точно не дашь ему шанс всё исправить?
Надо сказать, что долгое время в их компашке подруг отношения Эллы и Сёмы являлись эталоном верности, красоты и всего самого-самого, о чём писали в книжках. С пометкой «как надо». А теперь это длинноногое «надо» сидело у Марго на кухне, свернувшись калачиком, и рассказывало о том, что все эти годы она, оказывается, была несчастна.
– Понимаешь, я с ним не я. Я не любима, обо мне не заботятся. Я не чувствую с ним лёгкости. – Элла пыталась словами объяснить, что происходит внутри.
– Может, он просто вырос, а ты нет? Ты не рассматривала такой вариант? – сказала Марго, бросив на собеседницу взгляд училки поверх своих огромных очков.
– Ты думаешь? Я как-то об этом не задумывалась, – промямлила страдалица и начала вновь подбирать под себя ноги.
– Ну смотри, – сказала подруга, ставя на стол чашки с горячим чаем. – Когда нам было по двадцать, помнишь, я каким-то чудом попала на концерт ДДТ?
– Ну, помню.
– А ты легла пораньше, так как тебе надо было вставать к первой паре. Потому что препод стоял с секундомером и минуту опоздания приравнивал к прогулу. Я на это забила, а ты не могла и всегда ложилась перед этой парой пораньше спать.
– Ну, помню.
– Отлично. А помнишь, как я тебя разбудила звонком с концерта? Когда весь зал пел: «Это всё, что останется после меня». Ты потом пару всё-таки проспала и сказала, что это – лучший прогул в твоей жизни.
– Да, это было клёво, я не знаю, сколько ты тогда за телефонный счёт отдала, но эти воспоминания на всю жизнь.
– Не важно, а теперь натяни эту ситуацию на наши реалии. У тебя мужчина, допустим, даже дети. Утром на работу, а твоя безбашенная подруга звонит тебе с песней с концерта, да ещё и подпевает пьяным голосом.
– Ну-у-у-у-у?
– Что «ну-у»? Да меня если разбуди такой хернёй, я бы через трубку убила бы.
– Ну, Сёма мне так никогда не звонил, – поканючила Элла, слегка дёргая нижней губой.
– Сёма взрослый мужик, у которого есть женщина. Ему не нужны сюси-пуси и разговоры под луной. Он ночью любит спать и, наверное, с тобой в обнимку. Да! Дурак, что не сделал предложение! Но может, он сейчас всё поймёт?
– Может, может. Если бы я была к нему ещё более терпимая, то наши отношения сложились бы по-другому, но это, наверное, была бы не я, – потупив взор, пробубнила под нос Элла. – Но мне это уже не нужно. Мне кажется, мы с ним слишком разные и слишком отдалились друг от друга. Мне надоело интересоваться его песнями, смотреть, что интересно ему, одеваться в косуху или этот ужасный кожаный чёрный плащ и мартинсы. Я в нём похожа на смерть, только косы в руках не хватает.
Элла, всхлипывая всё сильнее, говорила и говорила, продолжая таращиться в пол. Из неё нескончаемым потоком лилась накопившаяся за годы боль. Всё то, о чём она не то что кому-то говорить, даже сама себе признаться боялась.
– Он не интересуется ни моими делами, ни странами, где я хочу побывать. Еда только вкусная, которая ему нравится, и он каждый раз подчёркивает, что я нарезала огурцы не так, как надо…
– Подожди. А как надо? – с интересом прервала нарастающую истерику Марго.
– Да фиг его знает!
– Ну интересно, я вроде знаю несколько видов нарезки и все их использую. Может, что новое появилось. А я не в курсе.
– Д-у-у-ура-а-а… – смеясь ответила Элла, вытирая мокрые щёки, и запустила в подругу полотенцем.
– Не-е-е. Ну а чё? Может, Лёнчику понравится? – грациозно увильнула от полотенца Марго, несмотря на комплекцию и метраж кухни.
Подруги расхохотались и обнялись.
Глава 4. Репейник
Элла стояла у подъезда своего дома, задрав голову вверх, ожидая знак. Ну хоть какую-нибудь ерунду, чтобы понять, стоит или нет закатывать Сёме очередную истерику. Но на неё из бесконечной темноты падали, кружась в беззвучном танце, мелкие безмолвные снежинки.
– Блин, как всё сложно, – выругалась она, нащупывая связку в сумке. От скандала её отделял только поворот ключа в замке.
Дверь была не заперта. Впрочем, как всегда. Прямо с порога в нос ударил устойчивый запах кошачьей мочи.
– Чёрт! Опять… Ну почему? – Элла вздохнула и вошла в квартиру.
Из прихожей открывался вид на зал, где на привычном месте обитал Сёма. Он не заметил ни скрипа двери, ни брошенных на пол тяжёлых мартинсов, которыми Элла пыталась привлечь к себе внимание. Звук не сработал, а тяжёлую артиллерию рано использовать. Чтобы не испугать увлечённого геймера, девушка вынужденно подсвечивала путь на кухню фонариком телефона. В кромешной тьме орал тяжёлый металл из наушников. Почти под музыку на компьютере происходило кровавое побоище. Парень дёргал правой ногой в такт нажатиям пальца на мышку, глубокий вдох, остановка на несколько секунд и резкий выдох.
«Познакомьтесь, так выглядит геймерский рай», – ехидно подумал Элла, распахивая холодильник.
– Ты пришла меня кормить? – спросил Сёма, спустив наушник. – Я очень голодный.
Девушка чуть не взвизгнула от испуга. Успокоилась и заговорила язвительно:
– Серьёзно? Холодильник – это единственное, на что ты реагируешь? А если бы я пришла под утро? Ты бы так и умер голодной смертью у своего поганого компьютера? – Она включила наигранно ласковую интонацию. – Или нет. Погоди. Ты бы убил зомби из своей игры и наконец-то встал у плиты, чтобы его приготовить.
– Ну, Лу-у-уся, ты же знаешь, это я так расслабляюсь, – сказал косматый парень, потупив взор и почёсывая длинную бороду.
– Я заметила. Что ты расслабился. Сильно расслабился. Даже за Бастой не сумел убрать.
– Мы договаривались, кошка твоя. Я к ней не имею никакого отношения, – сказал Сёма и повернулся к монитору.
Он почувствовал состояние Эллы в секунду и понял, что ему просто необходимо сохраниться в игре. Настроение явно было ни к чёрту, поэтому доиграть сегодня вряд ли получится. Покричит-покричит и успокоится, как это уже происходило много лет, а вот прохождение игры волновало его намного больше.
– Мяу! – в ногах у девушки начала выписывать кренделя Баста.
Кошку Элла подобрала на улице ещё год назад, а та в знак глубокой благодарности до сих пор освящала дом. Кажется, больше не для того, чтобы разозлить свою хозяйку, а для того, чтобы наконец-то отодрать Сёму от компьютера. Только вот метила она больше по углам. А надо было бы бить, как зверя, точно и в цель, а конкретней – в системный блок или хотя бы на клавиатуру.
«Была бы я кошкой. Я бы давно ему весь компьютер обоссала и кресло это поганое разодрала бы в клочья. Но я не кошка. А уже десять лет как его девушка и почему-то всё это терплю?» — рассуждала про себя Элла и с грустью ухмылялась.
На плите шкворчала яичница вперемешку с остатками содержимого холодильника. Не переодеваясь в домашнее, блондинка быстро собирала на столе некое подобие ужина.
– Я бы мог, конечно, помочь, но, как вижу, ты и сама неплохо справляешься. Полагаю, что буду только мешать, – привычно растягивая слова, Сёма смахнул крошки со стола на пол. Он широко улыбался и всем своим видом показывал, что его растущий вширь организм готов принимать пищу.
Девушка глянула через плечо, вздохнула и ничего не ответила. Этот взгляд он слишком хорошо знал.
«Предвестник скандала, – вздохнул и опустил глаза Семён. – И зачем только придумали скандалы? Вся-якая нену-ужная чепуха-а. Не-ервы. Пережива-ания, которые как мусор заполняют эфир жизни. Можно просто жи-ить. Е-есть. Пи-ить. Трахаться и кайфова-ать. Что ей ещё нужно-то? Ведь клёво катить на байке по дороге, ночевать в палатке и не париться ни о чём. Зачем все эти условности? Растя-ягивать свои не-ервы, как рези-инку от трусов. А потом больно бить ей себя по ляжке. Садо-мазо да и только», – мысленный поток прервало урчание живота. Сёме необходимо было срочно поесть, иначе он сам кого-нибудь укусит за ляжку.
Свалив ароматное месиво в две тарелки, хозяйка толкнула одну из них в сторону косматого чучела, а с другой уселась напротив и начала жадно есть.
«Меня всегда распирает на жор, когда предстоит неприятный разговор», – бежала мысль, пока Элла тыкала вилкой яичницу.
Дождавшись, когда Сёма закинет хоть пару кусочков еды, во имя собственной безопасности, девушка решила перейти к тактичному наступлению.
– Василиса и Якин уже отпраздновали третью годовщину… Представляешь? – Онп решила начать с небольшого введения.
– Быфстро лефтит фремя, – ответил с полным ртом Сёма, прикидываясь дурачком. Ему не хотелось разговаривать. Он кайфовал от еды.
– Ага, вроде только у ЗАГСа поздравляли.
– А-а-га-а, – с каждой вилкой он понимал, что на сытый желудок проще ругаться.
– И как кольцо на палец Якину не налезло, помнишь?
– А-а-га-а, у Васили-исы в тот момент такое лицо-о бы-ыло, – криво ухмыльнулся парень, понимая, что его вот-вот накроет цунами из женской истерики.
– Какое? Влюблённое?
Сёма закашлялся, когда тема скандала была обозначена и подчеркнута красным маркером. Нужно быстро ретироваться, облить противника бензином и поджечь, чтобы в глазах Эллы всё перестало казаться столь радужным и прекрасным. Он не был мастак в таких делах. Вообще вести диалог – это не его сильная сторона.
– Подумаешь, служебный роман. Про таких говорят: «Она ему встретилась, а он ей попался». Эта твоя Василиса – барракуда. Охмурительница – цензурно выражаясь. Ты думаешь, на тот момент она больше ни с кем не встречалась? Не поверю! Такие, как она, влюбляться не умеют. У неё на лбу написано: «Холодный расчёт. Сплю за деньги».
Элла застыла с вилкой в руках. Столь эмоциональным своего парня она видела очень редко. Пристально на него смотрела, пытаясь понять какая фраза вызвала в нём такой бурный отклик.
– Ты же у меня не такая? Штампы, платье, гости – прошлый век. Нам в этой квартирке и так хорошо, – продолжал Семён в надежде, что его девушка, после бурной полемики, горделиво поведёт плечиком, улыбнётся в ответ и потреплет его косматую голову.
Но на кухне воцарилась долгая пауза. Элла опустила глаза и что-то долго рассматривала в тарелке. Сёма решил, что буря уже миновала и можно дальше спокойно предаваться пищевым радостям.
– Хочешь добавки, или я могу всё сам съесть? – спросил он, как ни в чём не бывало соскрёбывая остатки пищи со сковородки.
Элла медленно подняла блестящие, полные слёз глаза и дрожащим голосом ответила:
– Хочу… Хочу! Хочу замуж! Хочу кольцо на безымянный палец! Себя хочу увидеть в свадебном платье. Красивом! С голой спиной! И чтобы ещё по полу волочился белый длинный шлейф! Хочу! Хочу, чтобы мама на свадьбе рыдала, обнимая отца. Чтобы говорила, какая я у них красавица. Хочу, чтобы ты нёс меня на руках через мост! Самый длинный. Не потея и не матерясь, а легко, как пушинку. Хочу, чтобы я знала, что дома меня ждёт с тёплым ужином муж и дети! – Элла не выдержала, закрыла лицо руками, плечи задрожали, и она шёпотом добавила: – Хочу, чтобы я была не последней из нашей банды подруг, которая выскочила замуж.
Очень ждала чтобы в этот момент мужчина встал со своего места, развернул к себе и обнял. Но увы, этого не случилось. Семён сидел напротив и смотрел молча.
«Сколько можно разглядывать, как я плачу? Тушь уже всю размазала, нос покраснел. Волосы эти бесят, прилипли и мокрые, как сосульки», – думала Элла.
