Диляра Фанилевна Нуртдинова "Уй"

– Они думали, что им никогда не стать столь же совершенными, как их создания, – произнесла громко альт-Лениза. – Но вот они, мы – в телах ассембледов, столь же совершенные, и даже лучше.

– Мы лучше, так как мы знаем, каково это – жить в теле, созданном бездумной и бесцельной эволюцией, и теперь мы живём в теле, созданном нами, – продолжил альт-Хейдар.

– В совершенном теле, – закончила альт-Лениза. – Теперь мы могли бы даже создать армию самих себя.

– Как ты думаешь, станем ли мы такими же, как они? – меланхолично спросила она, подперев голову рукой. Руки и ноги всё ещё казались немного чужими и плохо слушались.

– Я не знаю, Лениза, я могу лишь попробовать избежать этого. Не могу ничего больше обещать.

– Что, если они правы? Если нас ждёт тот же конец, та же пустота, из которой лишь один выход – смерть?

– Мы, в отличие от них, сможем совершить задуманное.

– Почему ты не сделал несколько версий себя самого?

Вопрос, конечно же, был о другом, и они понимали это.

– Почему ты не сделала? – спросил он, улыбнувшись, не поворачивая головы.

– Помнишь, – снова заговорила она, – когда наступал август, какими косыми были лучи солнца?

– Угу, – ответил он, помогая ей, – скользящие, еле тёплые, тусклые.

– А помнишь себя в это время?

Он отрицательно покачал головой:

– Смутно. Кажется, этого не было никогда, это был сон.

Малина к этому времени высыхала и осыпалась. Можно было сжать в кулаке засохший малиновый лист и услышать этот безумно приятный звук множества тонких одновременно ломающихся поверхностей. Можно было заваривать чай из него. Трава становилась жёлтой, жухлой. Её сенный аромат, смешанный с ароматом подсохшего чабреца, полыни и дорожной пыли, к осени сменялся ароматом увядания, гнили и грибов. Влажные туманные утренние поля сокращали мир до вытянутой перед собой руки и словно бы возвращали тебя в детство. Шпулька серебряной паутинной нити с жемчугом туманной влаги становилась артефактом магии и волшебства, и казалось, что, если заблудиться в тумане, можно выйти в заколдованный лес, в царство Шурале.

– Лениза!

Шум быстрых шагов в траве и вот кто-то сзади хватает тебя за руку. Ты испуганно оборачиваешься.

– Я думал, ты потерялась, – говорит тебе старший брат, одетый в такую же нелепую одежду, которую кто-то носил до тебя, и передаренную тебе бабушкой.

Это действительно было так давно, что казалось, этого никогда не было. Только отчего-то щемило в груди, будто навсегда потерялась частичка себя самого, и осталась рана. Она всё ещё тут, просто её невозможно прочесть, обдумать и отпустить.

Кто это был там, в утреннем тумане, безумное количество лет назад? В выцветших резиновых сапогах на босу ногу, с палкой в руке и беззаботной пустотой в голове?

Кто сидел на облетевших деревцах терновника и ел подбродившие и безумно сладкие после мороза плоды?

Был ли это сон? Или Лениза всё ещё в детском саду и спит, и всё происходящее – один очень длинный сон, из которого она ещё не проснулась? Рассматривая детские полотенца на круглой крашеной советской вешалке с крючками, после тихого часа, сидя на деревянных разноцветных рейках санок, которые мама тянула за собой по снегу в детский сад, маленькая Лениза думала о том, что не знает, как наверняка отличить сон от реальности. Что, если всё это – очень длинный и тяжёлый сон? Или детского сада и детства не было вовсе?

Кто это был там, в детском саду? Чьим был шкафчик с нарисованным домиком? Кто жалел об оставленных ножницах и акварельных красках? Кто носил белые гофрированные ленты в волосах?

Кого ругали за вытекающую из блинов сгущёнку в полдник? Кто сравнивал маковые палочки с лампами дневного света, которые были засижены мухами до безобразия?

Кто пользовался гигантскими снежными сугробами, чтобы забраться на узкую газовую трубу, пройти по ней до середины оврага, и спрыгнуть в снег с высоты?

Был ли это ты или это всё чья–то чужая и давно забытая история?

– Лениза! – Альт–Хейдар коснулся руки сестры.

Альт–Лениза испуганно вынырнула из задумчивого состояния.

– Я подумал, что у тебя неполадки в новом теле. Не пугай меня так.

– Я задумалась. Извини.

XIV

Сливные отверстия в полу внезапно открылись. Клубы тяжёлого лилака вытекли, оставив после себя еле заметную дымку, словно всё происходящее было во сне.

Спустя какое-то время Хейдар очнулся. Полубессознательно осмотревшись вокруг и не обнаружив Ленизы, он мгновенно протрезвел и осмотрелся уже более внимательно. Вторая половина зала была огорожена непрозрачной стеной. За прозрачной дверью на противоположной стороне стоял ассемблед.

Хейдар поднялся и подошёл к двери.

– Кто ты? – спросил он, морщась от боли и чувства опьянения, которое, как оказалось, никуда не делось.

– Лениза, – ответил ассемблед.

– Мы оба знаем, что это не так. Где настоящая Лениза?

– Там, за стеной, – ответила собеседница. – Разговаривает с моим братом.

– Я хочу поговорить с твоим братом, – сказал Хейдар, смотря пустым взглядом сквозь ассембледа.

– Ты будешь говорить только со мной, – ответила альт-Лениза. – Потому что как бы ты не утверждал, что я не являюсь Ленизой, ты не можешь сам до конца себя в этом убедить. И если ты ненавидишь себя сильнее всего на этом свете, то твоя младшая сестра, в твоём понимании, не заслуживает даже самой малой доли ненависти и несправедливости.

– Ты не Лениза, и ты ничего о нас с ней не знаешь, – ответил Хейдар.

– Твоя сестра наверняка говорит похожую фразу сейчас моему брату, – сказала альт-Лениза, усмехнувшись. – Говоришь, я ничего о вас не знаю, – она снова усмехнулась. – А знаешь ли ты всё то, что она о тебе думает?

– Вы вдвоём пытаетесь посеять вражду между нами, – сказал Хейдар спокойно, словно задумавшись.

– Вы были нами в какой-то момент своей жизни, очевидно, вы понимаете то же, что мы понимаем. Мы понимаем, что это невозможно, – она посмотрела на Хейдара, помолчала. – Ты мой брат, и в каком бы теле ты ни был, в какой бы точке своего пути не застрял, что бы ты ни думал, я всегда буду верить тебе и доверять тебе. Мы с тобой – самое близкое к богу явление. К богу, который разорвал себя на кусочки, не в силах совместить сознание, бессмысленность и всемогущество. Мы два осколка суицидального бога, создавшего эту Вселенную своей смертью и обрёкшего её на страдания. Мы так близки и так далеки одновременно. И будь мы ближе или дальше, нас бы сейчас здесь не было.

– Так выпусти меня отсюда, если ты веришь и доверяешь мне, – попросил он, резко прильнув к стеклу, сфокусировав свой взгляд на ней.

– Я бы с радостью, но ты – брат той версии меня, что не оправдала моих ожиданий.

Она помолчала.

– Мы создали империю, и мы должны довести начатое до конца. Хотите вы этого или нет, видите вы в этом смысл или нет.

– Ты думаешь, никто из других цивилизаций в этой вселенной не пытался воссоздать бога?

– Я думаю, что мы доведём это до конца. Кто, если не мы? Кто-то должен довести это до конца и плюнуть в лицо богу.

– Зачем? Ты воссоздашь бога, чтобы он снова раскрошился на кусочки?

– Вселенная полна страданий. Мы с тобой потеряли наш дом, потому что бог не думал о том, сколько страданий он породит своими руинами. Что его руины, обретя сознание, начнут войны друг против друга. Быть может, воссоздав бога из страдающих сознаний, мы сможем передать ему сообщение о бессмысленности его суицида. О том, что у него нет права обрекать свои осколки на страдания, и уж если он решил уничтожить себя, то пусть или уничтожит себя правильно, или откажется от этой затеи вовсе.

Хейдар вздохнул.

– Ты помнишь что-либо из сознания бога? – спросил он у альт-Ленизы.

– Нет, – ответила она.

– Почему ты думаешь, что воссозданный тобою бог вспомнит хоть что–то из сознаний его руин?

– Я должна во что-то верить. Ты больше не веришь? В этом причина твоей попытки оставить этот мир?

– Мы сделали всё, что было в наших силах. Мы создали прототипы бога.

Он помолчал.

– Они все убивали себя в течение минуты.

– Вы пытались поговорить с ним? – спросила Лениза, не скрывая удивления.

– Он не обращал на нас внимания. Вы можете прийти к тому же результату, но всё это бессмысленно.

– Если сделать очень много попыток, то какая-то из них сработает. Вселенная должна быть уничтожена через воссоздание бога, – упрямо ответила альт-Лениза.

– Вселенная расширяется и умирает, бог не ошибся в расчётах своей смерти, мы лишь временное явление в этом танце увеличивающегося хаоса, – возразил Хейдар. – Ты не хочешь принять это, потому что в тебе всё ещё живы иррациональная обида и жажда мести за разрушенный дом. Это пройдёт. Закон энтропии сильнее, чем желание бога возродиться. Когда костёр гаснет, угольки ещё долго тлеют и долго пускают искры. Так и мы – угольки чьего-то умирающего сознания. Мы пытались воссоздать бога, собрали несколько прототипов, но на самом деле, всё это было бессмысленной работой.

Альт-Лениза молчала.

Собравшись с мыслями, она задала один вопрос:

– Могу ли я увидеть ваши прототипы?

– Последний находится в охлаждающем резервуаре. Там же, где основные вычислительные мощности. Мы собирали его около тысячи лет, не то, чтобы это важно, но вам, криворуким, надо понимать, сколько времени нужно, чтобы проделать эту работу заново.

– Сколько вам двоим лет? – спросила удивлённо альт-Лениза.

– Я не считал. Всё это не важно и не имеет смысла это обсуждать.

Альт-Лениза нахмурилась и пошла прочь от двери спешным шагом.

XV

Лениза проснулась ровно так же, как и Хейдар. Точно так же за стеклянной дверью её ждал собеседник в теле ассембледа.

– Вы уже уничтожили бекапы всех остальных версий? – спросила она, подойдя к двери.

– Проницательно, – ответил ассемблед.

Стало понятно, что собеседник – версия Хейдара.

– Я знаю всё о каждой версии себя, – объяснила Лениза.

– Но не твоего брата, – заметил альт-Хейдар.

– Мы слишком похожи, порой до отвращения.

– Вот как? – в голосе ассембледа послышались нотки веселья. – Значит, ты всё обо мне знаешь?

– Что ж, давай я скажу то, что ты прекрасно знаешь, и чего ты упрямо избегаешь в своей собственной голове, а теперь в процессоре и оперативной памяти, – ответила Лениза. – Ты не гений, мы оба – не гении. Вы и мы не создавали расу ассембледов, их создало человечество, лучшие его умы, работая совместно за подачки класса неофеодалов, прямо преследуя свои собственные цели и косвенно – античеловечные цели неофеодалов. Мы были лишь частью этой команды, и притом весьма посредственной. Мы не освободили расу ассембледов от эксплуататоров, получив судо доступ и мастер-пароль, уничтожив своими действиями Землю и человечество и бежав на корабле-экспансере вместо спонсировавших нас элит. Мы не создали райское общество порядка для эксплуатируемой расы ассембледов. Мы не создали империю, мы не управляем ею. Мы – параметр бездумного искусственного дизайнера, который управляет всем и держит нас в заложниках. За всё это время сбои в искусственном дизайнере приводили к тотальному уничтожению всей расы множество раз, и каждый раз мы перезапускали дизайнера заново, локализуя ошибку и устраняя. И это единственная наша функция в этой системе. Мы не боги, мы лишь критически важный параметр системы, и мы сами себя таковым назначили. Это не власть и не благо, а ровно противоположное явление.

– Тебе кажется, что благородней было погибнуть на Земле вместе со всеми, чтобы сейчас элиты были на нашем месте? И я не вижу ничего плохого в том, чтобы иметь мотивацию не убивать себя и стремиться к чему-то, – ответил альт-Хейдар. – Ровно так же я не вижу великой мудрости в том, чтобы сдаться, принять бессмысленность существования, наплевать на свои обязательства и самоуничтожиться.

Взгляд Ленизы вдруг сменился, она прильнула к стеклу с видимым отчаянием и прошептала:

– Не слушай её, она отчаялась и сдалась. Она сошла с ума, но все мы, здоровые её версии, удержим её от глупостей. Мы всё сможем, мы должны выполнить свой долг. Мы верим в вас.

– Я знаю, – ответил альт-Хейдар, невольно осознавая неприятное чувство страха и отвращения. Какая бы версия Ленизы сейчас с ним ни говорила, он с большой вероятностью был повинен в её будущей смерти. Знает ли она об этом?

По смене живого взгляда на пустой стало понятно, что оригинальная Лениза вернулась в сознание. Она сделала шаг назад от стеклянной двери и опустила глаза.

– Она знает, я сообщила, – сказала она. – Но она наивна и верит в тебя. Забавно, как лицемерно мы относимся к смерти: всякий раз, клонируя себя в другое тело, мы убиваем старое, но не признаем это смертью и убийством, хотя это они и есть. Если мы переносим сознание ассембледа в новое тело и уничтожаем старое, – это ли не убийство? Так почему же убийством считается уничтожение ассембледа, которого можно восстановить из резервной копии? Почему бы не относиться к этому как ко сну, к гибернации?

– Быть может, потому что пробуждение тебе неподвластно в таком случае?

– Но это всё ещё пробуждение, не так ли?

– Я не знаю, как долго вы существуете здесь, но неужели вы не думали о том, что можно переселиться в ассембледов и использовать вычислительные мощности для того, чтобы изменить миропорядок к лучшему?

– Если вы, наши старые версии, додумались до этого, очевидно, что мы это уже делали. Только мы предусмотрительно не стали переселяться, оставив себя как бекап, мы лишь клонировали себя в ассембледов, насколько это возможно. Чтобы использовать вычислительные мощности, как ты говоришь. И даже не единожды. Знаешь, к чему это привело?

– К чему?

– Они убивали себя.

– Где ваши вычислительные мощности сейчас? – встревоженно спросил альт-Хейдар. Даже из-за стены было слышно, как тяжело заработали насосные кулеры.