– Но, сын, это же подарок дяди, – прошептала мать Филиппу сквозь зубы.
– Ничего, ма. Я думаю, дядя был бы рад узнать, что они достались славным людям.
– Что это, Филипп Дронович? – спросила Тонечка, не отрывая глаз от сувениров.
– Это видоскопы, – Филипп закинул ногу на ногу. – Если посмотреть вот сюда, в окуляр, – вэйн указал на круглое отверстие, – то можно увидеть картинку. Какую, вы сами поймете. Несравненная Тонечка, можно пустить видоскопы по кругу? Пусть все посмотрят.
Что тут началось! Половина гостей повскакивала с мест, ожидая своей очереди. То и дело слышались выкрики смотрящих в окуляры.
– Это Вэйновий! Вот это да! Красота какая!
– Коронация императора! Дракон двигается! Живой, клянусь Творцом!
– Ой, мамочки! Какие наряды!
– Изумруды! Изумруды-то в короне – размером с куриное яйцо!
– Дивно! Добро! Невероятно!
Марика заегозила.
– Ах, девочки, я просто умру сейчас от любопытства!
Тиса сначала отнеслась скептически к новым вэйновским штучкам, но потом услышала слово «дракон». После этого она не хуже Марики изнывала от ожидания. Но виду не подала, продолжая попивать кисель из стакана.
Наконец чародейская вещица коснулась ее рук.
Приставив к глазу видоскоп, девушка ахнула. Она оказалась на смотровой площадке знаменитой колокольной башни, самого высокого собора Единого и святой Пятерки в Крассбурге. За ее спиной звонница, увешанная колоколами размерами от мала до велика. Под ногами – гранитная плитка. Впереди – необъятный взором вид столицы. По центру, словно гигантский гриб, подпирающий небесный свод, – белокаменное здание Вэйновия. Башня с многочисленными окнами – ножка «гриба», купол из матового стекла – его шляпка. Под куполом, словно юбочка поганки, – опоясывающая башню площадка, к ней со всех сторон, как пчелы в улей, слетались вэйны на рысаках. Тиса читала об этих крылатых кошках в энциклопедии древних. Жаль, вживую ни одной летучей рыси не видела. Зрелище поражало воображение. Все в этой картинке жило: с высоты собора было видно, что далеко внизу по улицам двигаются кареты, по парку прогуливаются люди. Правда, разглядеть их в подробностях не представлялось никакой возможности.
Кинув последний взгляд на Вэйновий, «путешественница» с сожалением вернулась в чайную, отдав Ганне видоскоп. Вторую диковину ждала с большим нетерпением, ведь в ней она увидит дракона! И если речь шла о коронации, то императорского белого. Некоторые считают, что белоснежные винторогие драконы и есть потомки Вемовея – дракона святой Вэи. На нем пятая святая прибыла на зов Единого, когда тот создавал мир. Однако в данной гипотезе имелась неувязка: Вемовей по Святому писанию – белый единорог, а белые императорские драконы – двурогие древние.
Тиса схватила видоскоп, как сокровище, и приставила к глазу окуляр. В этот раз она оказалась в ложе тронного зала с ажурными белыми колоннами. Свод украшала цветная роспись со сценами из Святого писания. Народ славил нового императора, бросая шапки в воздух.
Дракон оказался нежно-розовым, каждая чешуйка на гибком теле сияла подобно жемчугу. Глаза раскосые, как у оленя, радужка глаз – красная. Розовые крылья сложены за спиной. Дракон гордо нес свои витые рога, как и своего наездника в золотом тронном седле. Приветствуя свой народ, император поднял левую руку, правой прижимая к сердцу державу с символом Единого. Длинный алый шлейф, отороченный мехом горностая, спадал с плеч монарха на спину дракона, и в свете тысяч вэйновских долгоиграющих свечей блестели каменья в золотой короне на челе Гория. Император походил на героя древних былин. На красивом мужском лице – гордость, суровость и благородство. Тиса смутилась: всему этому великолепию не хватало естественности. Она еще раз взглянула на дракона и отдала видоскоп Ганне.
Ажиотаж вокруг сувениров постепенно утихал. Тонечка и Лавр благодарили Филиппа за подарки, тот в ответ улыбался, даже порывался еще что-то подарить… Но на этот раз мать вцепилась в его локоть мертвой хваткой, и колдун оставил свою затею.
– Я думаю, вещицы не из дешевых, – сказала Ганна. – Вэйн проявил щедрость.
– Может, он так расплачивается за постой, – предположила Тиса.
– За постой можно было заплатить и меньшую цену, – заупрямилась Лисова. – Кстати, Витер снова не сводит с тебя глаз, Тиса. Не могу понять, почему ты его не поощряешь. Неужели старшина тебе совсем не нравится?
Та лишь неопределенно пожала плечами, а Ганна покачала головой.
– Ты знаешь, что у него дядька большой скорняжной мануфактурой в Ижеске владеет? Своих детей нет, племянник только. Получается, Витер его единственный наследник.
– Откуда ты знаешь?
– Зоя сказала, а она от Руслана… Что молчишь?
– А что я должна сказать? Я за него рада.
– Ну и глупо. Тебе не пятнадцать, пора задуматься о будущем. Крохов немного грубоват, но это издержки военной профессии. Приглядись к нему, прошу тебя. Дай ему шанс тебе понравиться, не прячься в своей ракушке.
– Он идет, Ганна.
Девушки замолчали.
Витер бросил хмурый взгляд на вэйна.
– Какой переполох из-за сувениров.
– Но признайте, старшина, ведь на самом деле интересные вещицы, – Лисова склонила голову набок.
– Такие, верно, в столице по копейке продают, а наши дурехи млеют, – усмехнулся Витер.
Тиса и Ганна оглянулись на Филиппа – действительно, его плотным кольцом окружили девушки, и Анфиса в их числе.
– Филипп Дронович, а можно посмотреть вашу палочку? – услышала Войнова, как прощебетала одна из девиц.
Но ее отпихнула локтем другая:
– Не палочку, а скап. Я о таких в книге читала.
– Правильно говорить не скап, а скип, – Анфиса задвинула обеих выскочек на задний план. – Деревню из вас вовек не выбить.
Колдун слушал и улыбался, причем всем одинаково любезно.
– Нет, это, барышни, не скип, – объяснил он. – Скип – это опасное оружие, а мою трость правильно называть силовым жезлом.
– Как замечательно звучит! А можно потрогать? – Анфиса послала вэйну самый томный взгляд из своего арсенала.
– Конечно, – прокашлялся Филипп.
Женские ручки погладили лазуритовое навершие. Тису чуть не стошнило от зрелища.
– Здесь есть лимонные леденцы? – обронил вэйн, потрогав свое горло. Две девицы сорвались с места в поисках конфет.
Войнова вдруг почувствовала стыд за них.
– Простите, девушки-красавицы! – к колдуну пробрался градоначальник. – Филипп Дронович, не хотите перекинуться в дурака?
– Муж имел в виду не желаете ли сыграть с нами в карты, Филипп? – пришла на помощь мужу Тонечка. Она кивнула в сторону столика, где уже расположилась компания.
– С удовольствием. Барышни, прошу великодушно простить меня.
Филипп покинул общество прилипчивых поклонниц.
Проведя в компании Ганны еще полчаса, Тиса уже подумывала покинуть с Лисовыми этот «праздник», но неожиданно за окном зашумел дождь. И Самуил Горчак привлек внимание всех присутствующих – землевладелец бросился к игральному столу с воплем:
– Любезнейший сударь наш, Филипп Дронович! Дождь! Дождь начался. Помогите, замучились с ним! Разгоните тучи!
Все подхватили просьбу. Вэйн согласился без особого энтузиазма, оставив недоигранный кон.
Через пять минут вся компания как горошины из стручка выкатилась на террасу первого этажа. Столпились. Колдун открыл саквояж и вытащил из него трубку, встряхнул, и она вмиг разложилась в нечто похожее на пюпитр. На него он водрузил также вытащенную из багажа толстую книгу, судя по свежей краске непонятных букв на листах – новую. Вэйн внимательно поглядел на небо, туда, где сошлись два здоровых сизых облака. Затем минуты три листал книгу, бурча что-то под нос. «Вот!» – поднял он взгляд на публику.
– Попрошу отодвинуться подальше. Вэя – дело опасное. Непредсказуемое.
Все в ужасе сделали два шага назад. Филипп эффектно вознес в небо жезл с лазуритом и, заглядывая в книгу, зашептал неразборчивые слова. Трость заходила в его руке как палочка дирижера, описывая круги и восьмерки. Войнова услышала девичьи восторженные вздохи.
– Ажб пероссо мольор, – громко начал колдун на мертвом древнем языке, затем перешел на неслышный шепот.
– Исчезают! – долговязый слуга поднял указательный палец в небо.
– Блажен, кто верует, – пробурчал Витер.
Но тучи действительно будто раздвинулись. Слегка поредели, стали уже не такими сизыми.
Вэйн быстро перевернул страницу, продолжая читать дальше.
Облака притянулись друг к другу, слились в одну тучку, и полил дождь. Погодник с недоумением поднял глаза к небу.
– Как же это? – обернулся он к промокшей публике.
Флор Лопухин хмуро скрестил руки на груди.
– Подождите, – спокойно сказал Филипп. – Это недоразумение.
Он снова обратился к книге. Потом облегченно выдохнул:
– Господа! Листы склеились.
Это было сказано так искренне и приправлено столь очаровательной улыбкой, что зрители рассмеялись. Публика выбрала следующую тучку для эксперимента. И на сей раз у чудесника все прошло гладко: облако рассеялось и под гром аплодисментов ярко засветило солнце. Великолепное завершение дня.
Глава 9. Нора под старым дубом
Камилла обернулась на робкий стук в окно и всплеснула руками:
– Платон Акопыч!
Она подскочила со стула и чуть не опрокинула тарелку с оладьями. Если бы не ловкость Тисы, кот Огурец получил бы долгожданную еду раньше срока.
В распахнутой раме показалось худое лицо молочника.
– Камилл Санна, принимайте.
Позвякивая крышкой, в окно протиснулся пузатый жбан.
– Сливки, – шевельнул тонкими усами мужчина, – с утрешнего удоя.
– Ой, ну зачем вы, Платон Акопыч, – кухарка подвинула к себе жбан. – Давайте я вам денюшку отдам.
– Нет-нет! – выставил тот раскрытые ладони. – Это вам подарок.
– Ну спасибо, – женщина заправила локон под косынку. – Не хотите ли зайти, оладьев с нами откушать?
Акопыч вытянул шею. Увидев за столом Тису, вежливо отказался.
Поблагодарив еще раз молочника, Камилла закрыла окно и отнесла жбан на кухню.
Доедая оладушек с медом, Тиса внутренне готовилась к следующему наплыву вопросов о прошедшем обеде у градоначальника. Кухарка и так уже вытрясла из нее многие подробности, но все не унималась, и новые вопросы изливались из нее как сбежавшее молоко.
В столовую заглянула Уля и сообщила, что капитан желает видеть дочь у себя в кабинете. Спустя минуту Тиса поднималась по ступенькам, гадая о причине нежданного вызова. Решила, что разговор скорее будет неприятный, и не ошиблась.
– Тиса, зачем ты ходишь в скалы? – спросил отец, как только она переступила порог кабинета. Сегодня он смотрел на нее так, будто уже не один зуб болел, а вся челюсть.
Тиса притворила дубовую дверь, соображая, что ответить – растерялась от неожиданности.
– Папа…
– Ты была на гряде. Я ведь предупреждал тебя, – капитан забарабанил пальцами по столу. – Не обессудь, я снова приставляю к тебе человека.
– Ты же знаешь, что это пустая трата времени! – заныла Тиса. – Я все равно убегу от твоих шпионов.
– Не шпионов! – отец стукнул по столу кулаком так, что звякнула чернильница. Лоб его медленно багровел. – Не заставляй меня принимать более жесткие меры!
Дочь прислонилась к дверному косяку.
– Где были твои меры, когда мне было тринадцать, пятнадцать, шестнадцать? Если бы мама была жива, ты бы никогда…
Почувствовав, что из глаз вот-вот хлынут слезы, она выбежала из кабинета, на лестничном пролете столкнувшись с Витером.
– Тиса Лазаровна? – пробасил он.
Но она уже добралась до своей комнаты и хлопнула дверью.
Спустя полчаса девушка покинула убежище успокоенная, и если бы не бледные щеки и сжатые в кулачки руки, можно было бы подумать, что она в хорошем расположении духа. Тиса спустилась в столовую, заглянула на кухню. Камилла крошила огурцы для салата, кот терся о ноги кухарки и выпрашивал угощение. У нее хозяйка узнала, что Жич забрал новобранцев таскать мешки с крупой на склад.
И верно. У склада стояла телега, наполовину заполненная мешками, которые солдаты сгружали и заносили во владения Шилыча. Тиса увидела, как Трихон взвалил на спину мешок, и преградила ему путь перед входом в складское помещение.
– Зачем ты рассказал отцу? – налетела на него девушка.
– Я не понимаю, – новобранец сморгнул. – О чем рассказал?
