Наталья Берязева "Te amo. Книга для мамы"

Зашла в каменную пустоту. Никого не было. Откуда-то сверху, как будто эхо, звучала музыка. Она поняла, что это орган. Присела на лавочку. Неожиданно подняла голову и… Что-то с ней случилось. Да, да, случилось. Она увидела под потолком снежинки, обыкновенные бумажные снежинки, но они… Они танцевали в такт музыке, они кружились, меняли свое местоположение, в резком движении вдруг устремлялись вверх к куполам и, успокаиваясь, тихо спускались вниз. Ее душа полетела за ними, заторопилась, заспешила, а потом влилась в общий с ними танец.

Никогда ей не было так хорошо. Она смотрела на снежинки, а по щекам текли слезы. Сколько она, неверующая, просидела в храме? Она не знает.

Выйдя на улицу, где по-прежнему было холодно и ветрено, она чувствовала счастье. И это тепло, которое шло изнутри, осветило чужой немецкий город, который был лишь маленькой частью большого и прекрасного мира, что она неожиданно в себе открыла. Точнее, ощутила, потому что к ней прикоснулась чудо, которое она пока не могла объяснить.

Ушла щемящая тоска. Была только радость. Тихая радость.

Танька

Танька была стильная.

Нет, в наше время так не говорили.

Модная.

Она носила юбку-пачку, которую сама соорудила из тюлевых штор. От крахмала она стояла почти так же, как на картинках с балеринами. Ни у кого в нашем провинциальном городке такой и в помине не было. Потом она носила широкую ленту в волосах, завязывая ее большим бантом впереди. Как во французском кино.

Очень необычно. Да и вся она была не такая, как все.

Она серьезно влюбилась в третьем классе. По-настоящему, до обмороков. Да, она могла буквально упасть в обморок, увидев свою любовь в коридоре школы.

И еще она пела.

Как она пела!

Затихали самые отъявленные хулиганы, если она начинала выводить своим ангельским голоском Ave Maria. Весь школьный зал замирал, и не верилось, что это божественное пение – это тоже наша сумасбродная Танька.

Я следовала за ней тенью. Становилась в хоре к ней ближе, чтобы побыть рядом, почувствовать то особенное, что в ней есть. Мне тоже хотелось быть особенной.

Танька только усмехалась, но разрешала себя сопровождать. Иногда, когда у нее было хорошее настроение, она приглашала меня в гости и показывала журналы мод, от которых у меня кружилась голова. Потому что все женщины в них были просто красавицами, и даже наша модная Танька им в подметки не годилась.

Танька показывала мне последние модели и говорила: «Закончу школу, уеду в Москву, стану моделью или певицей. Меня возьмут. Я особенная».

Я только поддакивала: «Конечно, конечно. Тебя примут. Ты сможешь».

В восьмом классе она влюбилась уже на полную катушку. Убежала из дома и стала жить с парнем намного старше ее. Я потеряла ее из вида.

А потом узнала, уже будучи студенткой, что она «ушла в последнее плаванье».

Так она сказала на прощанье.

Потому что в полном смысле слова ушла. Она утонула. Специально. Это было самоубийство.

Потому что ее избранник сказал ей, что никогда ее не любил. И никакая она не особенная.

Фотографии на помойке

Почему я обернулась? Что вырвало меня из бесконечной паутины обыденных мыслей?

Старые черно-белые фотографии, которые были свалены на гору домашнего мусора. И они же – на земле, уже потоптанные ботинками и заляпанные грязью.

На меня смотрела чья-то молодость.

Школьные фотографии, снимки из походов, студенческая юность… Лица – молодые, веселые, впереди – прекрасное и светлое будущее.

И вот оно, это будущее, свалено на помойку.

Я почему-то заплакала.

Проходящий мимо мужчина остановился.

– Это соседи уехали. Дети у них в Канаде. Решили на старости лет перебраться к ним. Им сказали лишнего не брать.

– Но лишними оказались их молодость и их жизнь!

– А им сказали: зачем, мол, хранить? Что надо – можно оцифровать. Да и кому вообще это надо? Им самим, дай бог, осталось лет десять. А в эмиграции, я думаю, и того меньше. Не смогут они там. Так что никому эти фотографии больше не нужны…

Мой собеседник тяжело вздохнул и зашагал прочь.

Я же смотрела и смотрела на молодые и счастливые лица и не могла остановить поток слез.

Я оплакивала не их – мою юность.

Мою жизнь.

Которая тоже скоро будет никому не нужна.

Красавец-сосед

Когда я переехала в этот дом, то первым мне встретился он – подтянутый мужчина слегка за пятьдесят в деловом костюме с галстуком. От него веяло уверенностью, стабильностью, мужской силой. И еще я заметила родинку рядом с уголком рта. Это было очень необычно для мужчины и очень красиво.

В этом доме я живу уже более десяти лет.

Он редко выходит. Чаще всего в сопровождении жены. Она бережно держит его под руку, потому что выглядит мужчина очень слабым и беспомощным. Если бы не родинка, то я бы никогда его не узнала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70014520&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.