Римид Нигачрок "Родня. Сборник"

А пока ты парень в силе,
Вань, поехать ты бы смог?

Зазывал в артель рабочих
Наш купец, готов рискнуть.
Мы живем уж бедно очень,
Но опасный длинный путь.

Там, на речке, на Амыле,
Говорят, в тайге глухой,
Золотишко люди мыли,
И с богатством шли домой.

Ладно, батя, я готовый
Постараюсь для семьи.
Воротиться, дай нам слово,
Нужда давит, нас пойми.

Верхом, пешком, в телеге
Продвигались на восток,
Степи, горы, топи, реки…
Пропадем, спаси нас Бог!..

Добрались – проходит месяц,
Край земли, медвежий край.
«Будем хату ставить здеся!
Инструмент-ка разбирай!»

Рядом горная речушка,
Сосны, пихты и кедрач.
Бревна тащит на горбушке,
Наш Иван, ого, силач!..

Вот и стал Иван старатель,
Ему латок, лопата и кайло —
Жена и батя, и приятель;
И гнус сосал, и солнце жгло.

Мечтал, найти бы самородок,
Иль россыпь горстью загребать.
Зима и лето – мчались годы…
До нитки спустит всё опять,

Как в кабаке фарта найдет,
Забудет, что его заждались,
Что обещал он наперед,
И пьет потом уж от печали.

Но девку всё-таки сосватал,
Из местных, сущая дикарка,
Он бросил пить, поставил хату,
И баньку топит очень жарко.

Год-два – родит ему сынка,
Еще годочек – девка в доме.
Пусть и крепка еще рука,
Но кашель бьет и кости ломит.

В семь лет сгорел Иван и помер,
Детей – две девки, три сынка,
Кормильца нет – и горе в доме.
Песком златым полна река…

Дедова сказка

Кулак ты, кровопивец!.. Какой же я кулак,
В хате дюжина детей – мал мала меньше.
Дед мой был батрак, отец мой был батрак,
И я – батрак, навек с нуждой повенчан…

Коровы, лошадь, боров, козы, гуси, куры,
Надел земли… всё должен сдать колхозу,
А не отдашь, отнимем, кулацкая ты шкура!
Даём одни лишь сутки – и это не угроза…

Смириться б Ваня… Не говори так, Глаша!..
С чего кормиться нам? Бедняцкий комитет
Должен бы помочь. Вернёт скотину нашу?
Для них мы кровопийцы. Глаша, нет и нет!

А в комитете кто?.. Пьянь и голодранцы!
А получили власть, им только бы и грабить.
А городские? Трутни, убийцы, самозванцы,
Пьют ночи напролет, и заседают в штабе…

Телега старая, кобылка чуть живая,
Плачущие дети, в рвань старую одеты,
Описано хозяйство, ворота закрывают,
«Кулацкое отродье» ссылают на край света…

В Сибирь дорога – каторжников гнали,
Теперь – крестьян, разоренных на смерть.
За власть советскую, за волю воевали
Деды, отцы и дети… хотелось им иметь

Клочок земли, и жизнь без притеснений,
Трудиться на себя, не разгибая спину…
Декрет о мире и земле провозглашает Ленин,
И церковь вне закона, и Николашка скинут.

Вся власть рабочим и крестьянам!..
Но что потом? Да продразвёрстка…
Матрос с балтфлота в дом с наганом,
Изъял вчистую хлеб… ржаную корку

И днем с огнем в той хате не сыскать.
Чем засевать поле, зимой что кушать?..
Голодны дети, угрюм отец и стонет мать…
За революцию – погубленные души…

Война гражданская закончилась, затихла,
Лишь на окраинах, на юге перестрелки,
Красноармейцы бьют и днем, и ночью лихо
В лесах, в горах врагов отряды мелкие…

Потом был нэп – поднять хозяйство надо,
Заводы строить надо, и укреплять границы,
С разрухою бороться, и наводить порядок…
Москва – не Питер – страны большой столица.

Рабочим нужен хлеб, крестьянам – трактора,
Но мелкие хозяйства в деревне по старинке,
Колхозы создавать из них пришла пора…
Нарезы обезличить, согнать в стада скотинку,

Хозяин – председатель, и коммунист конечно,
Богатых раскулачить, кто против, тех в расход…
Коллективизация! … расправы скоротечные,
Расколот на два лагеря в провинции народ…

Так вот за пятилетку крестьянство извели,
Кто в город убегает, кто осужден надолго…
Об этом наши деды и подумать не могли…
Сталинская партия произвела прополку

Жестоко, безрассудно железною рукой.
И в основном невинные по лагерям и ссылкам
Тысячами гибли за наш советский строй…
На третий день издохла старая кобылка,

От голода и холода, болезней мёрли дети,
А с рухлядью тележку невмоготу тянуть,
Никто не пожалеет, никто и не приветит,
Страданьям нет исхода, и бесконечен путь…

Я умираю, Ваня… Терпи, родная Глаша,
Недолго нам осталось, за тем вон бугорком
Шумит, я слышу речка, постоем мы шалашик,
Перезимуем, а по весне срублю я новый дом…

После дождя

Паучья сеть разорвана дождями,
В ней капельки искрятся серебром;
Жук пал с небес: огромными усами
Наощупь пробует ничейное добро.

Раскрыла крылышки, легонечко махнула
Раз-два и… бабочка планирует рывками;
И снова жук, другой, он грузный и сутулый,
Сеть зацепив, упал в траву как камень.

Мурашек прибежал, и убежал обратно —
Разведчик возвращается с оравой,
Снуют туда-сюда, что ищут, непонятно,
Вверх-вниз бегут, навело и направо.

Тлю смыло струями с веточных верхушек,
Но кое-где отдельные зеленые коровки
Пьют сок, и сладкий сок сочится из-под тушек;
Нашли своё сокровище: мурашки доят ловко.

На ветке две синички, их не приметил сразу,
Шмыг-шмыг и… в клюве гусеница,
А у другой – букашка и… улетели разом…
Издалека-далёко шмель тяжело промчится.

Где лужицы, стрекозы зависли неподвижно;
Лягушка кроха в травах, и ящерка меж кочек.
Паук из щелки выполз расстроенный, обиженный,
Но вскоре паутину прясть новенькую хочет…

Семейный обед

Отца я помню, как в тумане,
Пять-шесть найдется эпизода,
Но память детская обманет,
В те дни, вернувшись через годы.