Римид Нигачрок "Родня. Сборник"

Земля крестьянам…, созданы советы.
Народу воля, читали мы в газетах,
Войне конец, мужик домой вернется
Пахать и сеять… Священнику неймётся:
Страшитесь люди, черный ворон кружит,
Грядет и смерть, бескормица и стужа.
Молитвой Богу проклятье искупите…»
А дальше, деда?.. «Ужасные события…
Повсюду банды, и красные, и белые,
А нам земли и воли, мира нам хотелось,
Пахать и сеять…, явились коммунисты,
К борьбе взывали речи их неистовые:
Мы мир разрушим рабства и господ!..
Крестился набожно испуганный народ,
Скулили бабы, ворчали старики,
А утром бой кровавый у реки…
На белой лошади с нагайкой офицер
Выкрикивал: за вас, крестьяне, я эсер,
Самодержавие свергали с пьедестала!..
Мы с миром к вам, добавил он устало.
Эй, казаки!.. вставайте на постой.
Юродивый из местный, наш святой,
Размахивает прутиком, как шашкой:
Секу я головы за белую бумажку,
За красную бумажку буду сечь…
Устал с дороги, хочется прилечь,
А мне постель – холодная могила.
Спросили мы, о чем толкуешь, милый?
Ответы у попа, у той козы безрогой,
Что станется, известно только Богу»

А что потом? «Секрет большой, внучок,
Я расскажу, запомни, но молчок…
Ведь наш колхоз «Заветы Ильича»,
Передовой в районе он сейчас,
А ведь в войну сожгли его фашисты,
Печные трубы торчали в поле чистом…
Вернулся с фронта раненный, контужен,
Жениться бы, кому такой я нужен.
Дом строил сам, а жил пока в землянке,
Позавтракал и рубишь спозаранку,
Бревно к бревну, под осень будет хата.
А тут из города приехали ребята,
Девчонки, парни: студенческий отряд.
Колхозные дела тогда пошли на лад,
Поля пахали не трактором, танками.
Над мужиками верховодила Оксанка,
И тракторист, водитель, комбайнер.
А председатель – отставной майор.
Так вот, внучок, Оксанка твоя бабка,
Меня, калечного, взяла она в охапку:
Женись на мне, женою стану, точка!
Вот так, а через год родилась дочка,
Потом три сына…, сходим на могилу.
Болезнь дурная разом съела силу,
Легла, а утром…, заболтал, зеваешь,
Полвека вместе…, для меня живая»

2.
Остался жив, и руки, ноги целы,
В ожогах лишь, и в шрамах моё тело,
Четыре года за мною смерть гонялась,
Но ускользнул от рук её костлявых,
Как доживу, мечтал я, до победы,
То победителем на родину приеду,
Войду с женой в родительскую хату,
У нас красивые, веселые девчата…
Так думал я, а вышло по-другому,
Кирпич печной и угли вместо дома…
Подходит в черное одетая старуха,
Ладонь заранее прикладывает к уху:
Никак Иван?.. Не здесь твоих могила,
А за околицей, намедни к ним ходила,
Всех разом бомбой, а жив остался кот,
Он одичал, в лесу теперь живет…
Вот так, сынок, один на белом свете,
Никто не ждет, никто меня не встретит,
Осиротел…, всё сгинуло, сгорело…
Я с горя запил, жить мне не хотелось…
Ночь на исходе, или поздний вечер,
Мерещится: кот черный недалече,
Сидит, мяучит. Васька!.. Ты ли это?..
Так мы вдвоем в землянке жили лето,
Пока барак достраивал колхоз…
Где дом – пустырь, крапивою зарос,
А через год пшеница колосилась.
Нет сорока, я полон еще силы,
С утра до вечера работаю, что лошадь,
На дом коплю, откладываю гроши,
И место высмотрел удобное у речки,
Мечтаю: утром выйду на крылечко,
Пастух скотину гонит за лесок,
Кот ластится и Шарик пес у ног,
Хозяйка только что корову подоила,
На кухне молоко парное процедила,
По кринкам разливает до краёв,
Поленница сосновых свежих дров
От сырости укрыта под навесом…
Стреляют? Нет! гроза гремит за лесом,
Мне грезятся разрывы и воронки,
В атаку! – лейтенанта голос звонкий,
И мы бежим по полю ошалело…
В душе война еще не отболела,
И не заснешь, рука, нога заноет,
А то затянет память пеленою,
Ты хоть живой, а словно бы мертвец…
Заснул внучок и сказочки конец.

В поле дорожки

Через поле дорожки проложены,
Зарастут, если некому станет ходить.
За плечами мешок висит кожаный,
В нем, что путнику нужно, поди.
На холме виден город полоской,
От него вниз стремится повозка

По дороге грунтовой и пыльной,
И пропала в лесочке у речки.
Подул ветер, порывами сильный,
Травы гнет, пуха крутит колечки.
Через поле идет себе странник
И под вечер, и временем ранним.

Разнотравье обильно цветами,
Где камыш, по весне там болотце,
И как остров над водами камень,
В жару суслик пугливый напьется
И стремглав устремляется в нору,
А потом свечкой встанет дозором.

Путник тропки проложит зимою,
А за ночь заметает их снегом.
В проводах ветер волком завоет,
И начнет по ветвям голым бегать.
А с весной в поле снова дорожки,
Я и сам к ним причастен немножко.

Святое право

Если сам он встреч не ищет,
Если с братьями не дружит,
Фото нет родных в наличие,
Не пускает чувств наружу,
Значит он в большой обиде,
Что родных не хочет видеть,
Значит он душой нам чужд,
Иль закрыт от наших душ.

Быть таким – святое право.
Не поняв, простить не может.
Он живет своим уставом,
Наш навязывать негоже.
Или может быть стесненье
Он за гордость выше ценит,
Или ждет от нас подвоха,
Поступал как сам он плохо.

Я скажу ему при встрече,
Если встреча состоится:
Человек духовно вечен.
Страх быть изгнанным боится
Из души простым прощеньем,
Осознай его значенье,
Он уйдет – покой оставит.
Не принять совет ты вправе.

Сказка на ночь

Мам, живого ты Ленина видела?
«Нет, я в двадцать шестом родилась,
Тогда на Амыле басмачи взяли власть…
Подавили восстание» Да, вот дела!..

«Мне три годика, страх, как стреляли,
Был пожар, погорели амбары,
Люди прятались ночью в подвале,
Дети, женщины: малый и старый»

Мам, Мякшин дед уходил воевать?
«Призывали, и дважды – не годен,
С хроматы он бракованный, вроде,
Да и многодетных старались не брать.

Девять раз мама деток рожала,
Девки, парни, и померли двое,
Виктор брат, он последыш за мною,
Мне семнадцать, а он совсем малый.