Вячеслав Колмыков "Лабиринт. Фантастическая реальность"

– Место работы?

– Студент БГУ, физическая культура, второй курс.

– Кто тебя нанял?

– Да куда нанял-то? Я же объяснял, задолб…

Макс не успел договорить. Перед глазами начал падать белый снег, и он снова почувствовал, что куда-то проваливается. Странно, но приятное чувство полета, смешавшись с нестерпимой болью, рождало новое ощущение восторга, отодвинув страх на второй план. Но это продолжалось не долго.

Нырнув в леденящий поток воды, Макс вновь оказался в душной комнате. Перед ним стоял все тот же сержант, но уже с ведром в руках. Он внимательно разглядывал его избитое лицо. Увидев, что Макс очнулся, ожидание на его лице сменилось самодовольной ухмылкой.

– Не дерзи! – прошипел он, обнажив белые зубы.

Макс хотел разглядеть в этом лице хоть что-то, что могло бы ему понравиться, но не увидел. Ему вспоминался родной город, в котором родился и вырос. Еще тогда он не переставал удивляться надменным взглядам красных фуражек», которые, несмотря на небольшой рост большинства их обладателей, были направлены сверху вниз. Дубинка в руке и форма, полная неприкосновенность делали их хозяевами города. Местных среди них почти не было, в основном парни из деревень, которым в поисках работы ничего не оставалось делать, как идти в милицию. Новичков можно сразу узнать: они ходили в гражданке и набирались опыта у своих старших товарищей; бегающий взгляд и неуверенные движения делали их похожими на цыплят, только что покинувших свои уютные гнездышки. Со временем им выдавали форму, после чего с ними происходили поразительные перемены. Задержав пару пьяных и отличившись, быть может, в погоне за наркоманами, почувствовав хоть какую-то власть, они уже не были желторотиками. Это были матерые волки, а точнее шакалы, которые без труда могли справиться с подвыпившими, предварительно вызвав машину с подкреплением и обеспечив им уютную» комнату на ночь. Не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из них оказался рядом во время серьезной заварушки, хотя даже в таком небольшом городе они происходили нередко.

Конечно, несправедливо было бы думать, что все, кто служил в органах, были похожи на них, но всегда, когда Макс видел под фуражкой самодовольное, с презрением во взгляде лицо, у него возникало желание разбить его. Понимая, что это нереально, он старался отогнать от себя подобные мысли и лишь надеялся, что когда-нибудь ему представится такая возможность. Но пока…

Макс потерял из виду сержанта, но чувствовал его присутствие за спиной.

– Кто тебе дал оружие?

Того, кому принадлежал голос, Макс не видел. Все тот же яркий, направленный свет резал глаза. Сощурившись, он тщетно пытался разглядеть человека напротив.

– Какое оружие? – Макс хотел ответить по-другому, но не успел.

– Винтовка, американского образца М-16, – опередил его голос на другом конце комнаты. – Таким оружием слона убить можно! Ни один бронежилет не спасет… Не мне тебе объяснять.

Макс растерялся. Мысли переполняли сознание, страх сменялся безразличием и вновь возвращался, он не знал, как и что отвечать, о чем думать. Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума.

Он не знал, сколько времени здесь находится после того, как выбросил эту проклятую винтовку и потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что сидит привязанным к стулу, и этот ослепляющий свет, бесконечные, однообразные вопросы… И боль, боль… Она пронзала все тело – от пяток до затылка. Он смутно помнил, как его сразу стали колотить после того, когда, придя в себя, он услышал поток ругательств в адрес тех кто посмел с ним так поступить. Макс уже не помнил, сколько раз терял сознание. На уме было одно – поскорее покончить с этим, хоть в тюрьму, хоть на электрический стул, куда-нибудь, лишь бы его оставили в покое.

– Максим, давай по-хорошему. – Голос вдруг стал мягче. – Факты налицо. Ты же не хочешь отрицать свое присутствие в момент преступления, когда тебя задержали с оружием в руках?

– Да я в глаза не видел этой винтовки, – соврал Макс.

– Глаза, может, и не видели, но отпечатки, найденные на ней, говорят о другом. Назови, Максим. Облегчи свою душу.

– Никто меня не нанимал! Понятно вам? Никто! – закричал Макс, не сдержавшись, и тут же об этом пожалел. Боль молнией прокатилась по всему телу. Удар пришелся по позвоночнику, как раз между лопатками. Сержант, видимо, сжалился над его затылком и решил испробовать свежее место. Значит, шишка уже больше головы, – с усмешкой подумал Макс.

– Не дерзи, – услышал он сзади.

– Подождите, я знаю, чья она! – Макс понимал, что делает ошибку, что сейчас снова начнутся расспросы и он до конца времен будет сидеть на этом каменном стуле, не чувствуя ног и страдая от боли. Но все же была небольшая надежда, что, схватившись за новые сведения, его оставят в покое хоть на какое-то время. Ведь они тоже люди и должны когда-то отдыхать, хотя сейчас он в этом очень сомневался. – Это мужчина, высокий, в плаще… я видел его в Кингсбургере как раз за день до того… И еще: перед тем как встретиться с вами», он выходил из кустов как раз в том месте. Тогда я у него еще прикурить попросил… не дал.

– Его имя?

– Откуда мне знать? Я в первый раз его видел, точнее два… Но… товарищ… Разве мог я совершить что-нибудь? Посмотрите, – я же пьяный… точнее был пьяным, товарищ майор…, – легкий удар в спину поправил его. – Товарищ полковник. Разве человек идет на дело в таком виде? Подумайте, я бы не то что в кого-нибудь, в динозавра не попал бы!

На какое-то время в комнате воцарилось молчание, послышался шорох переворачивающихся страниц и вслед глубокий выдох полковника.

– Знаешь что, сынок? – с безразличием и какой-то тайной угрозой в голосе произнес полковник. – Подумать мы, конечно, подумаем. Но тебе лучше не вилять. Тебе все равно уже светит не меньше пятнадцати. Деваться некуда. Одно то, что тебя взяли с оружием, делает тебя по уши в дерьме, из которого ты вряд ли выберешься. Это пятно на всю жизнь. Конец учебе, конец карьере. Остаток жизни ты проведешь в вонючей камере, будешь делить баланду с крысами и тараканами. Единственное, что тебя будет связывать с внешним миром, это небо в клетку. От тебя все отвернутся. Ты никому не будешь нужен, а через пару лет о тебе вообще никто не вспомнит. – Он выдержал паузу и закончил. – Лучшее, что можешь сейчас для себя сделать, – сократить время неприятного для нас обоих разговора.

Но Максу уже было плевать на крыс и тараканов.

– Пошли вы все к черту! – процедил он сквозь зубы и почувствовал, что вновь теряет сознание.

В себя Макс пришел уже в камере.

Опершись подбородком о колени, он сидел в углу и смотрел в одну точку. Он был в отчаянии. Макс называл это чувство состоянием тихого ужаса, но то, что было с ним раньше – лишь легкая форма его проявления. Сначала он готов был разорваться от гнева, вызванного чудовищной ошибкой и несправедливостью, но потом решил взять себя в руки и стал успокаивать себя мыслью, что все это стечение обстоятельств, сложившихся пока не в его пользу. Нельзя паниковать и хоронить себя раньше времени, ведь любой мог оказаться на его месте.

Но все-таки – почему именно он?

Макс старался поподробней вспомнить мужчину, о котором проговорился следователю. Прошлым вечером он не придал большого значения тому, как тот, пройдя мимо, почти не обратил на него внимания, когда он попросил у него подкурить. Он убежден, что видел его в баре, но и тогда ему казалось, что уже где-то видел этого человека.

Что произошло убийство, было ясно как божий день, но Макс не хотел думать об этом. Одна только мысль о том, что жертвой мог оказаться какой-нибудь влиятельный человек, пугала его.

Он вспомнил все, что произошло с ним за последнее время. Забавно, тогда он не мог и представить себе, что окажется в таком положении и вспоминать прошлое не у себя дома, на мягком диване, а здесь – в сырой камере.

2

Два дня назад они с Владом были в спортивном зале университета. Шел бой за выход в финал по боксу между студентами высших учебных заведений на приз местной газеты. Они сидели в первых рядах наскоро сколоченной трибуны. Тем, кому не досталось места, приходилось стоять в проходах и везде, откуда только можно было следить за поединком. Он вызывал большой интерес не только у студентов, пришедших поболеть за своих, но и у простых обывателей, не имеющих отношения ни к учебе, ни к спорту.

Этот бой был очень важным, поскольку на ринге был представитель из другой области, выступающий за Иркутский государственный университет. В случае победы ему предстояло встретиться в финале с Владом, который выступал за свой родной вуз. Сейчас ему противостоял боец от Восточно-Сибирского университета, он был в красной форме и уже очень устал. Иркутянин был в синей, а на его шлеме был изображен краб, вместо клешен которого сжимались боксерские перчатки.

– Ну, давай же, давай! Врежь ему! Что ты делаешь? – кричал Влад с поднятыми вверх кулаками.

То ли из патриотических соображений, то ли из тактических, но он болел за спортсмена в красной форме, и Максу ничего не оставалось делать, как переживать за иркутского парня, хоть тот и был из другого города. Они никогда не ставили на одну ту же лошадь, если, конечно, кто-нибудь сам не становился этой самой лошадью.

– Нет, все уже ясно! – В отличие от друга Макс был спокоен и не выдавал своих эмоций, – Он его сейчас просто размажет по рингу и все.

– Что ты говоришь! У него просто тактика такая, – не соглашался Влад. – Вот подожди… О, видал!?

Его кумир явно уступал иркутскому спортсмену. Избегая противника, он прижимался к канатам и старался улизнуть от ударов, обрушивающихся на его голову, но тут умудрился увернуться от следующего удара и нанес сам. Удар был слабым, но все-таки заставил обидчика поскользнуться. Зал ахнул. Чуть не упав, иркутянин все же устоял на ногах, и вплотную приблизившись к противнику, нанес ответный удар.

– Да, да! По-моему, такая тактика у моего папаши-пьяницы была! – обрадовался Макс.

– Что ты вообще понимаешь?

Влад не хотел мириться с тем, что тот, за кого он болел, явно уступал своему противнику. Тем временем он, казалось, уже совсем ослаб. С трудом уворачиваясь от ударов, он все еще стоял на ногах, но достойного сопротивления оказать уже не мог. В какой-то момент он открылся и опустил руки. Иркутский спортсмен тут же воспользовался ошибкой, одним ударом уложив беднягу на три точки.

Зал взревел.

– Чеерт! – с досадой крикнул Влад.

Макс с трудом сдержался от смеха:

– Смотри, смотри! Сейчас он соскочит и покажет ему, где раки зимуют! Это у него тактика такая!

Он знал, что завтра Владу предстоит встретиться с победителем сегодняшнего боя и хотел всячески его раззадорить, но тот вдруг успокоился и стал внимательно приглядываться к своему будущему противнику.

Тем временем судья на ринге отсчитал десять, поверженный так и остался сидеть на мягком полу, не решаясь подняться. Финалист поднял руки вверх и издал победный клич индейцев, зал не знал какого именно племени, но тут же подхватил его. Ему можно было позавидовать – никто еще не пользовался таким успехом на чужой территории, как он. Вероятно, этому способствовал небывалый наплыв студентов, приехавших из Иркутска поболеть за своего земляка и его великолепная техника, вызывающая восторг даже у «профессиональных» болельщиков. Вдруг откуда-то появилась группа очаровательных красоток с кисточками в руках и, заполнив ринг, принялась лихо отплясывать под «Макарену». Макс покинул свое место и стал подражать им, покачивая бедрами в такт музыке, одновременно сопровождая свой танец неприличными звуками и повизгиваниями. Краем глаза он заметил, как на них с Владом смотрят чьи-то глаза. Внимательно присмотревшись, он хотел было пробраться к их обладательницам, но тут вдруг друг его встал и пошел к выходу, обрушив тем самым все его надежды на сегодняшний вечер.

– Не боишься? – шепнул он на ухо Владу, когда они спускались по лестнице.

– Я? – удивился тот. – Кого?

– Но ты же хотел…

– Послушай, рыба ищет – где глубже, а человек… – но тут словно из-под земли вырос парень по имени Вова и не дал закончить Владу свою мысль. Вова был чем-то озабочен, но, заметив Макса, оживился, снял очки и стал протирать их носовым платком.

– Ты где пропадаешь? – спросил он испуганно. По его лицу было видно, как он переживает за своего однокурсника, но это была лишь маска, неудачно скрывающая его стремление быть значимым в данную минуту. – Ты сдал зачет по педагогике?

– Оп-па!

Макс совсем забыл про свои долги. Сессия уже заканчивалась, и он был одним из немногих, для кого она только началась.

– Блин, совсем забыл! – он стукнул по лбу Вову, будто это была его голова. – В какой аудитории?

– В сто шестьдесят первой. Поторопись, Валиола ждать не будет, если уже не ушла!

Но Макс уже бежал по коридору, неуклюже обегая возвращающихся из спортзала людей.

Она сидела, уткнувшись в книгу, время от времени переворачивая страницы. В очках она напоминала Сову из мультфильма про Винни Пуха, которая своей ученостью поражала всех обитателей леса. Макс щелкал пальцем, стараясь скрыть волнение, чувствуя себя маленьким ежиком, который съежился, ожидая неминуемого приговора.

– Егунов, перестаньте.

Макс прекратил щелкать, но продолжал крутить кольцо на пальце. Он не понимал, почему так волнуется, хотя бояться было нечего. Она была довольно добродушным пожилым человеком, никогда не повышала голоса и не делала лишних замечаний, даже если это требовалось, всегда умела сглаживать углы, не прибегая к жестким методам. Студенты уважали ее, хотя знали, что ей совсем необязательно нянчиться с ними, в конце концов, они учились в университете, а не в школе.

– Что вы можете рассказать о дифференцированном обучении?

Вдруг он понял, чего так боялся. Он боялся неожиданно заданного вопроса. В таких случаях у него все напрочь вылетало из головы, кроме выстроенных в бесконечный ряд вопросительных знаков.

Она продолжала листать свою книгу, а он сидел, вперив взгляд в никуда, наморщив лоб, и пытался вспомнить, что же это за обучение, о котором он точно знал, но в данный момент ничего не мог вспомнить.

Наконец тишину нарушил ее спокойный, размеренный голос.

– Слово «дифференциация» предполагает разделение целого на качественно различные части. Деление происходит по интересам, по ориентации на будущую профессию, по способностям. Это зависит от учебного предмета…

– …от возраста учащихся и задачи самого учителя, – закончил Макс за нее и умолк. Напрасно подождав продолжения, она поняла, что терпение у студента больше чем у нее, и задала следующий вопрос:

– Хорошо! Каким бывает дифференцированное обучение?

Казалось, Валиола не замечала Макса и продолжала листать свою, очевидно очень интересную книгу. Со стороны можно было решить, что она разговаривает сама с собой и он был благодарен ей за то, что не испытывает ее сверлящего взгляда. Это заставило бы его вообще замолчать, превратив тем самым их разговор в ее монолог.

– Дифференциация может быть внутренней и внешней. При внешней дифференциации детей делят по особенностям на классы. При внутренней… деление происходит в самом коллективе, где учитель сам определяет способности и исходя из этого…

– …определяет степень сложности для каждого ученика!

В конце концов оказалось, что он не такой уж тугодум, кое-что знает о предмете. Макс уже немного успокоился и теперь достаточно было услышать начало ответа на вопрос, как он вспоминал его, каждый раз подкрепляя этим уверенность преподавателя в том, что он достоин ее закорючки.

Наконец она подняла глаза и протянула руку.

– Зачетную книжку вашу.

И вот тут случилось то, о чем он не мог забыть в последующие дни, мысленно возвращаясь к этому, хотя ничего чересчур уж особенного, на первый взгляд, в этом не было: сказав «спасибо» и собираясь попрощаться с преподавателем, у выхода из аудитории Макс нечаянно задел ножку стола, находящегося возле самой двери. Стол отлетел с такой силой, что увлек за собой стоявшие за ним в ряд остальные. Последний, ударившись о кирпичную стену, словно умирая, издал жалобный скрип и рассыпался. За последнее время Валиола впервые смотрела на Макса без очков. Она перевела свой взгляд на его ногу, и он с ужасом сделал то же самое. С ногой оказалось все в порядке. Подумав, что вот-вот наступит адская боль, он оперся рукою о стол и приготовился к шоку.

– Вы что это, Егунов, специально? – подозрительно спросила Валиола, убедившись, что с ним ничего не произошло.

– Нет, что вы, Валиола Бадмаевна! Сам не знаю, как так… – Он смотрел на нее непонимающим взглядом, будто хотел сказать, что это не его рук дело.

– Ну, нельзя же так нервничать! – посоветовала она и медленно села на стул. – Идите и выпейте чего-нибудь.

Вновь приняв непринужденный вид, Валиола Бадмаевна вернулась к своей книге и, открыв ее на последней странице, попросила Макса позвать следующего…

Влад свернул на бензоколонку и остановился у крайней будки. Когда он вышел из машины, вынимая из кармана бумажник, Макс тоже вышел и, опершись руками о капот, стал хватать ртом воздух. Вокруг пахло бензином, но все же он не мог перебить запах весенней свежести, который еще не успел раствориться под палящим дневным солнцем. Подъехавший вслед за ними микроавтобус подыскал себе место на другой стороне колонки и выпустил своих пассажиров. Ими оказались те самые девушки, которых Макс видел в спортзале утром: они болели за иркутского боксера. Макс был уверен, что никогда их раньше не встречал и немного завидовал тому, что у парня были такие очаровательные болельщицы. Девушки стояли в стороне от автобуса и о чем-то шептались, лишь изредка поглядывая в их сторону.

– Смотри, а мы им, кажется, понравились, – сказал Макс Владу, когда тот вернулся. Но он посмотрел на них с безразличным видом, как будто это были не лучшие представительницы слабого пола, а заурядные индивиды человечества.

– Давай подкатим к ним. Ударим, так сказать, по противнику с тыла!

– Ударь, если хочешь, меня только оставь! – отрезал Влад.

Макс знал, что для него за время соревнований ничего не могло существовать, кроме тренировок и сгонки» лишнего веса, но он также знал, что Влад не сможет оставить его одного, потому что дал обещание поддерживать друга в подобных делах, даже если удача улыбнется только одному из них.

– Да брось ты! Они, по-моему, тоже не против. Смотри, какие шоколадные. На дворе май, а они как будто только с Кипра! – Макс помахал девушкам рукой. Они засмеялись, а одна из них подняла руку и показала международный отворот-поворот. – Может, и ты прав, – расстроился он, но когда увидел другую, которая посылала ему воздушный поцелуй, тут же взбодрился. – А может, и не прав.

Уже тогда у него появились некоторые подозрения, но Макс не желал об этом думать. Трудно было отказаться от мысли, что их клеют такие красотки. В подтверждение тому было отражение в зеркале заднего вида их микроавтобуса.

Влад в очередной раз свернул в ненужный им поворот, но автобус продолжал следовать за ними. Макс высунулся в окно, чтобы подразнить преследователей, но вдруг снова сел с изумленным лицом. Ветра, который должен был дуть ему в лицо, – не было! Странно, наверное, попали в поток, подумал он и посмотрел на друга. Его рубашка и волосы колыхались от ветра, но сам Макс не чувствовал ничего, словно находился в вакууме. Он посмотрел на себя, затем взял свой галстук за кончик и подбросил его вверх. От ветра он откинулся ему на плечо.

– Что с тобой? – спросил Влад, заметив его странное поведение.

Ничего, – ответил задумчиво Макс и, убрав галстук со своего плеча, медленно стал поднимать ветровое стекло. – Так, с утра что-то мерещится все.

– А что это у тебя за кольцо? – Влад показал на его левую руку.

Макс посмотрел на свой палец и, заметив, что кольцо перекручено, придал ему прежнее положение.

– Коля. Подарил, когда я домой ездил. Сказал, что оно приносит удачу. Славный парень. Нашел его в каком-то заброшенном доме. Сейчас на его месте банк строят. Красивое, правда? Вроде ничего особенного в нем нет, но мне нравится! Даже эти царапины, на птицу похожи. Только вот до сих пор не пойму – из чего оно.

– Серебро. Только с какой-то примесью, – заключил Влад.

– Да?

Макс поднес руку к лицу, чтобы рассмотреть кольцо поближе, но чуть не ударился о лобовое стекло.