Что мне ответить случайной попутчице? А в душе поднимается боль: Хулио – мой, мой! Я хотела бы, чтобы и в прошлом он принадлежал мне! И что мне делать с этой болью?
– Он покупал их не для меня!
Женщина смотрит на меня удивленно:
– Может, почта?..
– Он не мне покупал эти книги… Тане… своей жене… она в Союзе.
Владелица книжного магазина улыбается как-то странно, как будто чего-то никак не может понять, но ей сворачивать налево, а мне прямо, и она прощается поспешно.
Х Х Х
Одна из лучших студенток Хулио – он ее хвалил – некрасивая, но умная! – призналась мне, что слышать не может, как я коверкаю испанский язык, произнося вместо «э» мягкое «е». Я не обиделась: во-первых, мерзавка, права, во-вторых, негодяйка, знает, что у нее я ничего вести не буду, а в-третьих – ну видно же! – она без ума от Хулио: и я успела простить ее дерзость раньше, чем она закончила.
А две студентки-подружки, наоборот, сказали, что мой акцент очень мил, мягкий такой. Они вызвались меня проводить:
– Как, доктора, вы хотите идти одна через пустырь?
Пустырём они назвали сквер.
– Я всегда так хожу.
Молоденькие, беззаботные… Они моложе меня года на три от силы, но им и в голову не придет, что мы почти ровесницы: они – девчоночки, дома у них родители, в голове пустяки, а я – доктора, у меня сын, у меня Хулио…
– А вы жена инженера Чикайса?
Хитренькие! Вызвались меня проводить, чтобы выведать, кто мне Хулио. И не эти ли самые подружки, шутя насчет рожек на голове Бертрана, постарались быть услышанными моим мужем?
– Нет, не жена!
Зачем им? Тоже влюблены в Хулио? Девочки, я могу вас понять. Я сама от него без ума.
Х Х Х
У меня было плохое настроение, у Хулио – хорошее. Я его спросила:
– Хулио, а как ты думаешь, тогда, в Эсмеральдасе, когда забирали ребенка, я была близка с мужем или нет?
Как случилось, что этот вопрос слетел у меня с языка? Вроде бы я не думала его задавать.
Слова у Хулио выходили медленными:
– Не думаю… У тебя было мало времени… На ночь ты не осталась…тебе было незачем… не думаю…
– Ну конечно же, не была! Ты прости, это я так спросила!
Мне стало немного легче. Было что тогда или не было – ерунда! Но я не могу все, что ношу в себе, оставлять себе, я выплескиваю в мир то, чем наполнил меня этот мир.
У меня хорошее настроение, а у Хулио, наоборот, плохое.
Х Х Х
– Сегодня после экзамена я устраиваю в доме родителей пирушку, – сообщает мне Хулио.
– Я приду?
– Не стоит.
– Не стоит?!!
Весь вечер я не нахожу себе места. Уложив ребенка спать, ловлю такси и отправляюсь по знакомому адресу.
Из окон дома гремит музыка. Дверь открывает сеньора Мария и пропускает в дом, а в доме люди, люди, друзья Хулио и студентки. Сам Хулио взглянул мимо меня, будто бы не узнал. Рядом с ним стояла полногрудая девушка с тонкой талией, пышным задом и толстой длинной косой. Она не поздоровалась тоже.
Я хлопаю дверью комнаты Хулио, сажусь на его кровать. На эту кровать он опустил когда-то меня больную и приказал сестре лечить. Я не могу сдержать слез.
Ящик письменного стола приоткрыт, видна стопка исписанных целых и разорванных наполовинки листов. Я протираю глаза, тушь расплылась, один глаз щиплет.
«…Маленькая белочка – красивый, подвижный и крошечный зверек. Большой медведь – сильное и могучее животное. Эквадор – маленькая красочная страна. Советский Союз – великая и, я бы сказал, немного скучная страна. Ты живешь, Юля, в Советском Союзе. Ты родилась в сердце этой могучей державы вот уже семь лет тому назад. Я сейчас живу в Эквадоре. Я родился здесь. Скоро мне будет тридцать лет. Эквадор и Союз отдалены друг от друга многими тысячами километров. Мы живем с тобой очень далеко друг от друга. Ты во Владимире, я в Риобамбе. Сейчас там у вас с мамой холодно. Здесь так же холодно и, конечно же, хочется быть с вами. Мне всегда хочется быть с вами. Тем не менее, нельзя забывать, что в жизни не всегда удается достичь всего того, чего хочется достичь. Я работаю здесь, мама Таня работает там. А ты уже ходишь в школу. Уже четыре года как я не вижу тебя. Ты мне представляешься такой, какой я видел тебя последний раз: маленькой девочкой в розовеньких в квадратики штанишках и красненьких тапочках. Черноглазая девочка. Тебе было три с половиной года, когда я должен был вернуться домой. Но ты не должна переживать, я буду с вами, как только смогу. А пока я тебе расскажу в письмах, о стране, где живу. Ты когда-нибудь сюда приедешь, и тебе нужно знать, что эта за страна…»
Он будет с ними, как только сможет?! Он меня бросит? Или он щадит дочь, подбирая слова, несоответствующие чувствам? «Мне всегда хочется быть с вами»… Таня… Юля… Они ни в чем не виноваты, и я ни в чем не виновата, но почему же так больно душе? Когда я рядом, ему хочется быть с ними?
Стопка бумаг заинтересовывает меня. Я читаю, читаю, складываю, подбирая разорванные листы. Я бесстыдно роюсь в чужих отношениях и судьбе. Но это и моя судьба тоже! Я роюсь в бумагах, роюсь и понимаю… О! Я многое понимаю.
«… Лариса, я жалею, что не оставил тебе ребенка. Признаюсь, что после того, как ты сказала мне о своем желании иметь от меня сына, я стал сдерживаться, чтобы исключить возможность твоей беременности. Сейчас я жалею об этом. От нашей любви должен был остаться ребенок. Я любил тебя страстно. Ты же помнишь, что однажды даже в присутствии моей дочери мы легли с тобою в постель, хотя не должны были этого делать. Жажда близости с тобой у меня была велика. «А счастье было так возможно, так близко…» Надеюсь, ты меня никогда не забудешь. Может, еще встретимся…»
В отличие от меня Таня прочитала это письмо Хулио к Ларисе не в черновике. Она готовилась к отъезду, заграничный паспорт был уже на руках.
Хулио из Эквадора вместе с другом, влюбленным в Таню, переслал в Союз письма, одно лишь из которых предназначалось Тане, остальные друг должен был отпустить в почтовый ящик, но не опустил. Он преднамеренно отдал все письма Тане и посоветовал ознакомиться с содержанием.
Таня удивилась, взглянув на женские имена и фамилии, проставленные на конвертах. Она вскрыла письмо, адресованное Ларисе: что Хулио может, кроме привета, послать ее подруге Ларисе? Она прочитала письмо Ларисе. Остальные письма ее подругам уже не было нужды вскрывать, но пальцы сами собой нервно рвали конверты, и в метро, среди людского потока, поглотила Таня боль каждого слова всех писем, и по лицу ее текли слезы.
А вот письмо к ней… «Приезжай, Таня скорее. Я соскучился по тебе и по Юле. К вашему приезду отец заканчивает строительство нового дома. Мы назовем его твоим именем, вилла Таня, у нас принято частным домам давать женские имена…»
Вилла Таня, вилла Таня. Какой прекрасный дом вырисовывался в Танином воображении? Вилла Таня! Но ни тот дом, в котором жила семья Хулио, ни деревянный сарайчик на окраине города, в котором из семьи никто не жил, не представился ей – и слава Богу! Вилла Таня!
Слова, слова… Для чего существуют слова? Для того, чтобы люди лгали! Зарубежный паспорт, виза… « А счастье было так возможно, так близко…» Таня вспомнила: Хулио проходил Пушкина на подготовительном факультете, она помогала ему заучить наизусть эти строки …«но судьба моя уж решена…» Пушкинист! К Тане приходит легкое дыхание и такое очевидное решение: она не поедет!
Передавший письма друг Хулио, узнав о решении Тани, схватил ее на руки, закружил… Но ехать с ним она отказалась тоже.
«Хулио! Я сегодня постарела на полвека. Я не была с тобой счастлива, но надеялась, что со временем счастье придет к нам. Я не заслужила той боли, что ты причинил и причиняешь мне. Я никогда не увижу и мне не нужна вилла Таня. Когда я приняла решение оставить тебя, я как будто выздоровела после долгой болезни, я даже стала смеяться, ведь я разучилась смеяться за время жизни с тобой. И я не подозревала об изменах… Надеюсь, твоя вторая жена не будет страдать так, как страдала я».
Это письмо Таня писала мысленно, стоя на эскалаторе метро с пачкою вскрытых писем в руке, и слезы высыхали у нее на лице. Но она написала и на бумаге это письмо и отослала его, а Хулио сохранил, и я его прочитала.
Х Х Х
Слезы высыхают и на моем лице. Непорядочно читать чужие письма, я конечно, знаю. И перочинным ножиком вскрывать чемоданные замки тоже непорядочно. Но порядочность… – что такое порядочность в этом обезумевшем, непорядочном, сорвавшимся в пропасть – пропасть! – мире, в котором мне нужно выжить? При чем тут порядочность? Акулу, оказавшись за бортом корабля, пырнуть ножом – как?! рыбу ножом?! Я должна была прочитать. Зачем? Чтобы выжить!
А теперь уйти! Поскорее уйти! Мой Хулио, мой Хулио, мой Хулио… Я приму его таким, каков он есть, но мне нужно время, хотя бы час – хотя бы час! – чтобы свыкнуться с тем, что я узнала, мне нужен час тишины, одиночества, час… Уйти!
Пьяные реплики, смех слышны через дверь. В доме так и не смолкала музыка, я просто перестала слышать, читая, но слух возвращается… Уйти!
Ворота оказываются запертыми.
– Сеньора Мария! Отоприте, пожалуйста!
Сеньора Мария отрицательно качает головой:
– Ключ у Хулио.
Я подхожу к Хулио. Он, танцуя, висит на полногрудой девушке с тонкой талией, пышным задом и толстой длинной косой. Он что-то шепчет ей на ухо, девушка раскраснелась, смеется, и они не обращают никакого внимания на меня. Все как дурной сон.
– Дай мне ключ! Выпусти меня! – прошу я Хулио.
Хулио мычит вместо ответа.
– Му-у!
Я оттаскиваю его от девушки и проверяю карманы, а Хулио не может удержаться на ногах, падает.
– Не смей с ним так обращаться! – кричит сестра Хулио.
– Но я хочу уйти!
Сеньора Мария, взглянув на меня осуждающе, вынимает ключ из кармана, и идет отпирать ворота.
Почему она не хотела меня выпускать? Может, если бы она выпустила меня сразу…
Х Х Х
…Людей не стоит – опасно! – знать слишком близко, и если вы хотите, чтобы ваши отношения не потеряли очарования, ограничьтесь поверхностным знакомством и тем, что люди считают должным сообщить о себе вам, и свято верьте в то, что они рассказывают о себе, оберегайте себя от сомнений, и тщательно храните в себе их благородный образ…
… О людях стоит знать как можно больше, если вы хотите понять их, но то, что вы увидите при близком рассмотрении, причем, в любом человеке, насколько благородным он не был бы…
Тайна влюбленности – не видеть или видеть не так. Тайна любви – видеть и прощать.
Х Х Х
На работе Хулио на следующий день не появился, а вечером возле моего дома, раздался шум, мужские голоса. Ко мне в окна заглядывали – в этом доме у меня тоже не было занавесок.
Я узнала некоторые лица: я их видела вчера на устроенной Хулио пирушке. А дома я была одна с ребенком, Лус Милу уехала навестить родных. Я испугалась людей, заглядывавших ко мне в окна.
Вошедший в дом Хулио не был пьян, но трезвым он также не казался. Обычно умные, погруженные в себя глаза были круглы и самодовольны, и в них нельзя было смотреть без страха: белки приняли цвет зрачков, и полыхало из черноты пламя.
– Ты вчера в присутствии всех, мне сказали, выворачивала у меня карманы! Ты осознаешь, как ты унизила меня?
Я поняла, сейчас произойдет что-то страшное.
– И бумаги моего стола перерыты! Ты все прочитала?
– Да.
И тогда Хулио… тогда Хулио… тогда мой Хулио…
– Достаточно! Мы видели, инженер! – кричали за окном.
– Я вернусь! – пообещал Хулио прежде чем уйти.
Х Х Х
В моей жизни было много всякого разного. От некоторых событий я отходила долго и с большим трудом. От некоторых, возможно, не оправилась никогда.
Х Х Х
Как ты мог, Хулио?
