Колдовской оберег
Марина Иванова
Вторая история серии.Что, если оберег, созданный для защиты, сделан неумелым мастером, и отныне жизнь владельца тесно связана с силой дарованного ему предмета? В этом случае потеря оберега всегда означает смерть. Вот уже почти полтора века оберег на двенадцатилетие вручается матерью старшей дочери, и до сей поры страшная сила зачарованного предмета не проявляла себя. Но владелица оберега мертва, сам оберег похищен, а дочке владелицы вот-вот двенадцать лет исполнится.Одновременно с пропажей оберега происходит ещё одно событие. При странных обстоятельствах похищен двухлетний сын Риты и Антона – Макар. Родственники вынуждены самостоятельно заниматься поисками ребёнка, а в ходе поисков становится ясно, что похищение мальчика и пропажа древнего оберега связаны.
Марина Иванова
Колдовской оберег
1
Старуха шла по обочине дороги. Она была стара, очень стара, настолько, что скорее казалась сказочным персонажем, нежели живым человеком, но уверенно и довольно быстро шла по пустынному шоссе. Шаркая разношенными ботинками явно с чужой ноги, обходила схваченные тонким ледком лужи, сноровисто стучала по кромке асфальта кривой самодельной клюкой. Она торопилась. Но останавливалась время от времени, замирала, глядя вдаль подслеповатыми глазами, к чему-то прислушивалась, кивала собственным мыслям, бормотала что-то неразборчиво. Иногда она попадала клюкой в блестящую ледяную лужицу, ломался с треском хрупкий лёд, старуха морщилась досадливо. Весна… Вроде бы и снег сошёл, ан нет, снова подморозило, серебром легла изморозь на острые клювики травы, засверкали на солнце затянутые льдом лужи. Ничего, к полудню распогодится, вот и ветер уже меняется…
Следом за старухой быстрой и бесшумной тенью кралась трёхцветная полосатая кошечка. Маленькая совсем – котёнок-подросток, любопытный и бесстрашный. Изредка старуха бросала на питомицу снисходительный взгляд, обращалась к ней, что-то рассказывала. Чувствовалось – котейка единственная собеседница старухи вот уже долгое время, слишком привычным выглядел разговор старухи с четвероногой спутницей.
Возле развилки старуха остановилась. Задумчиво убрала под платок выбившуюся седую прядь, тяжело опустилась на поваленное дерево, прислонила к стволу клюку. Кошечка тут же привычно прыгнула к ней на колени, принялась ластиться, бодая хозяйку круглой головой.
– Вот тут и подождём, Маруська, хозяев твоих будущих, – поглаживая неловкими руками шелковистую шкурку, бормотала старуха. – Не хочется? Страшно? Понимаю… Мне тоже вовсе не хочется делать то, что должна, и тоже страшно. Очень страшно… – она потрепала кошечку по ушам, почесала шейку, улыбнулась. – А тебе, лапа, дом новый нужен, и он у тебя будет, обещаю. Никто тебя в нём не обидит, ладно жить станешь. Со мной остаться хочешь? – Старуха снова почесала ластящуюся кошечку за ухом. – Нельзя со мной. Я и сама не знаю, что дальше будет. Стара я, Маруська, очень стара, на твой век жизни моей всяко не хватит. А по лесу бродить беспризорницей я тебе не позволю… Ну… иди, пересядь на брёвнышко, дело делать буду. Пора.
Из многочисленных складок одежды старуха достала чёрную свечу, утвердила её в подмороженной земле, подпалила фитиль вспыхнувшей спичкой, зашептала что-то быстрой скороговоркой. Сухонькие пальцы сжали тонкую веточку, застыли в тревожном ожидании.
Вдалеке показалась машина. Старуха закрыла глаза, будто так ей было лучше видно, забормотала что-то ещё быстрее. По мере приближения автомобиля, её голос всё нарастал, неразборчивые слова, произносимые речитативом, слились воедино, превратившись в невнятный вибрирующий гул. Вот приблизилась машина, старуха замерла на миг, прервав странный ритуал, и резко преломила веточку, зажатую в пальцах.
Автомобиль, будто повинуясь неслышимому приказу, сбросил скорость, съехал на обочину, с треском расколотив хрупкую наледь, и застыл.
– Ну что, Маруська, – тяжело опираясь на руку, поднялась с бревна старуха, – Пришёл наш черёд. Мне некому сказать будет, а ты, лапа, запомни: по принуждению делаю это, не по собственной воле. Не по-людски это, преступление, но иначе нельзя. Да что я… перед животиной неразумной оправдываться надумала… – Она дошла до автомобиля, открыла пассажирскую дверь.
Водитель и его женщина сидели, уставившись в одну точку, и ни на что не реагировали. Казалось, мужчина за рулём всё ещё ведёт автомобиль, его взгляд упирается в серую ленту выщербленного асфальта. Женщина безучастно смотрит в окно, думает о чём-то.
Старуха протянула руки, повозилась с пряжками и замками, вытащила из автомобильного детского кресла ребёнка – двухлетнего мальчугана, с любопытством уставившегося на неё внимательными чёрными глазами.
– Ну, Макар? – старуха крепко прижала его к себе, – Кричать не будешь?
Мальчик молчал. Сопел сосредоточенно и молчал, но на всякий случай старуха тихонько подула ему в лицо. Мальчик улыбнулся и, сладко зевнув, заснул. Старуха захлопнула дверь автомобиля и торопливо двинулась в обратный путь. С ребёнком на руках, но уже без кошки, Маруська благополучно укрылась под водительским сиденьем.
Старуха уходила быстро и шла уже не по обочине, спешила к лесу. Кто знает, сколько продлятся чары – она не могла рисковать, для неё жизненно необходимо доставить этого ребёнка до места назначения.
Она была уже далеко и не слышала, как полетел по лесу отчаянный женский крик: «Макар!»…, но почувствовала что-то, остановилась на мгновенье, прислушалась.
– Прости, Макарушка, так надо… – и поспешно зашагала дальше, забираясь по одной ей известным тропам всё дальше в лес.
А мальчик на её руках спокойно спал, чему-то улыбаясь во сне.
1870 год
Асенька шла по мокрому чужому лесу. Она спешила. Добраться до искомого места нужно так, чтобы успеть вернуться домой до темноты, чуть сумерки – и заблудится она, собьётся с едва заметной, вьющейся среди деревьев тропки, чего доброго в трясину попадёт. Но возвращаться нельзя, дело, отправившее её в путь, не терпит отлагательств.
Пустой лес казался враждебным. Теснились тени, пугали звуки – Асенька то и дело останавливалась, крутила головой, беспокойно прислушиваясь. То сухая ветка хрустнет под ногой, и замирает девочка, колотится от страха сердечко. То птица вырвется из кустов – снова остановка. Страшно. Жутко, но… маменька больна и единственный шанс спасти её – обратиться к ведьме. Она поможет, о ней, живущей в глухом лесу, ходят легенды. Половина из них, конечно, небылицы, которыми детишек непослушных пугают, но есть и другие, заставляющие верить в настоящие чудеса.
Асенька не боится сбиться с пути, всего-то и надо придерживаться края трясины, раскинувшейся за кромкой леса на многие вёрсты, боится девочка другого. Ну как зверь какой выскочит из леса, в этих местах, нехоженых, имеющих славу дурную, зверья дикого видимо-невидимо, да необычное тут зверьё, говорят, что ни волк, так оборотень, а медведи захаживают ну просто гигантские, и ещё кабаны размером едва ли не с корову, и лоси, цепляющие ветвистыми рогами пушистые облака… У страха глаза велики, да и деревенские байки дело своё сделали, вот и пугалась Асенька каждого шороха, даже шагов собственных, но упрямо шла вперёд, стараясь ступать босыми ногами как можно тише.
Ей всё казалось, что кто-то, ломая кустарник, топает следом, сперва звук чужих шагов был отдалённым, его можно было списать на разыгравшееся воображение, но теперь… что-то изменилось, преследователь, кем бы он ни был, подбирался всё ближе и ближе. Человек. Явно человек, но кто может преследовать её здесь, в глухом лесу, куда даже отчаянные мальчишки заходить опасаются? Не иначе лиходей в лес забрёл, много их, лихих людей в последнее время к деревне из лесу выходит.
Ох… Ног под собой не чуя от ужаса, Асенька побежала. Хотелось кричать, крик рвался из груди сам собой, чего стоило девочке сдерживать его, сама потом не вспомнит, но держалась, понимая, что криком привлечёт к себе ненужное внимание. Она летела стрелой, не разбирая дороги, продираясь сквозь кустарник, ломая ветви, но… запутались в высокой траве ноги, девочка, вскрикнув, плашмя упала на землю. Перехватило дыхание, Асенька так и лежала пластом, не в силах шевельнуться. Только голову раскрытыми ладонями прикрыла и зажмурилась. Вот сейчас нагонит… Вот уже… слух обострился до предела, чужие шаги, приближаясь, гремели в ушах набатом. Вот уже можно различить звук чужого дыхания, чужак сопит так, будто вынужденная гонка отняла у него все силы.
– Васька! – вдруг раздался над головой знакомый голосок, – Ты чего разлеглась, коровища? Застудишься…
– Заинька?! – Ася нашла в себе силы повернуться, уставилась на младшую сестренку, будто на привидение. – Ты как здесь?– Голос противно дрожал, привычные слова давались с трудом. Вот уж верно, у страха глаза велики, насочиняла небылиц с перепугу и сама в них поверила. Ну в самом деле, кто на ведьмину заимку за ней отправиться мог? Только Зоя, сестрёнка-погодка, всё-то она об Асе знает, смекнула, умница, куда та собралась спозаранку.
– От самой околицы за тобой топаю, а ты вона как летишь! Не угнаться! – ворчливо попеняла сестрица. Сорвала с головы платочек, принялась обмахиваться им.
– Так это ты?… – хихикнула Ася.
– Нет, медведик косолапый по лесу за тобой поспешает… – девочка устало опустилась на траву, утёрла подолом пот со лба, откинула за спину длинные косы. – Ты, Васька, к Таисии так спешишь, да?– деловито поинтересовалась она.
– Откуда знаешь? – Ася насторожилась. Никому не говорила она о своих планах, но пронырливая сестрёнка, кажется, всегда всё про всех знает.
– Знамо дело, разговор бабули с Афанасьевной подслушала. Так же, как и ты. – Дразнясь, сестрица высунула розовый язычок, смешно наморщила веснушчатый нос. – Вот только ты не подумала, а я смекнула, что к ведьме с подношениями идти на поклон надобно. – И она кивнула на корзинку, стоявшую поодаль.
– Ох… А я мне и невдомёк, – растерялась старшая сестрица. – Что бы я без тебя делала, Заинька, милая?
– Глазами бы хлопала, стоя возле избушки, – хихикнула проказница. – На вот, хлебца покушай… – и выудила из корзинки, накрытой чистой тряпицей, румяную булочку.
– Не хочется, – покачала головой Ася. – Что же мне делать с тобой, а? Домой отправлять? Да далече уже, и боязно одну тебя отпускать.
– А и не надо. Вместе пойдём. Вдвоём не так боязно, правда?– в глазах Зои так и плясали озорные бесенята, всё-то ей, стрекозе вертлявой, забавным кажется.
– Правда… – Ася хмурилась. Негоже тащить к ведьме в логово меньшую сестрёнку. А той всё будто нипочём.
– И до дому не страшно будет идти вдвоём, да, Васька?– предвкушая приключение, находила всё новые доводы Зоя.
– А ведьма? – колебалась старшая сестра. – Не надо бы тебе ей на глаза показываться. Кто её разберёт, на что она способна… ну как порчу нашлёт? Люди говорят, на любое лихо она способна, даже смерть наслать может.
– Да за что? Мы с миром придём да с гостинцем. Слыхала я, Таисия только на тех порчу насылает, кто пакостит ей.
– Что же, находятся такие? – Ася смотрела недоверчиво, ответа от сестры ждала, будто та наверняка всё знать могла.
Зоя неуверенно пожала плечами.
– Раз насылает, стало быть, находятся. Ведьмы обижаться любят. Но мы-то с бедой к ней… не обидит она нас.
– Ну и заноза ты! – засмеялась Ася. Смех вышел жалким, выдавал все сомнения и страхи старшей сестры. Стыд царапнул что-то внутри, зарделись щёки. Вот ведь малая как держится, будто и вовсе страха не ведает, а она, старшая, расквасилась совсем. – Добро! – решилась Ася. – Идём скорее, нам ещё до сумерек домой поспеть надо.
– Далече идти? – живо откликнулась Зоя. Она с любопытством крутила головой по сторонам, то и дело наклоняясь, вытаскивая из мха очередной боровик или подосиновик, складывала найденные грибы всё в ту же корзинку, поверх тряпицы.
– Сказала бы, да коли знать… Брось ты грибы, Заинька, и давай вместе корзину понесём, надорвёшься.
– Да не! – отмахнулась малая. Глаза её так и светились любопытством и озорством, не понимает ещё по-малолетству, насколько серьёзен и опасен их поход. – Василис, сестрица, а ты видала Таисию?
– Нет.
– И я нет. А как мы узнаем, она ли?
– Что ж знать тут, Заинька, в диком лесу некому больше жить. Она, да звери диковинные.
– Белочки? – издевалась Зоя.
– С волчьими зубами.
– Поглядеть бы! – ликовала девочка.
– Да будет тебе веселиться-то! – рассердилась Ася. – Беду накличешь!
– А вот и нет! – Зоя засмеялась, полетел по лесу хрустальный звон колокольчика.
Ася шикнула на сестру, опасливо огляделась и, прибавив шагу, выскочила на залитую солнцем небольшую лесную полянку.
– Пришли! – с восторгом воскликнула сестрёнка и кинулась к избушке, притулившейся под деревьями. Ася успела поймать её за подол длинной юбки.
– Куда поскакала, сестрица? Обожди меня здесь, под ёлочкой. Одна я схожу.
– Вот ещё! Вместе пойдём! – не приняла условия игры Зоя. – У нас обеих беда, не только у тебя, Васька, стало быть, вместе держаться надо.
Ася вздохнула. Ей, конечно, с сестрой было бы не так страшно, но ради безопасности Зои она готова идти одна. Трусливо шевельнулось что-то в душе, может и правда, вдвоём сподручнее, но она решительно одёрнула себя. Если уж и пропадать, то одной дочке, вторая родителям отрадой будет.
– Нет, Зоя, ты останешься! – решительно возразила она.
– Ну вот всегда так… – заныла Зоя. – Я корзинищу тяжелючую пёрла через весь лес, а ты шугаешь меня под ёлочку…
– Да пойми же, глупая, нельзя нам вдвоём. Ну как со мной что случится, хоть ты вернёшься к маменьке с папенькой.
– Что же это станется с тобой? – раздался за спинами сестрёнок старческий надтреснутый голос.
Обе обернулись в панике, вот только-только одни на полянке были, ни шагов, ни шума не слышали, и на тебе! Появилась за спинами древняя старушенция с туеском полным ягод в высохшей морщинистой руке.
– Ко мне ли шли? – хмуро спросила она, глядя, как жмутся друг к дружке перепуганные девочки, как плещется страх в распахнутых глазёнках обеих.
– Вы Таисия? – дрожащим голосом уточнила Ася.
– А ты Василиса будешь? – усмехнулась старуха. – И Зоенька… Зачем пожаловали?
– Беда у нас…, – едва не теряя сознания от ужаса, промямлила Ася. – За подмогой мы… Пособите, окажите милость…
– Беда ли? Да такая, что самим не сдюжить? Ой ли… Да негоже в лесу разговаривать, ты, Василиса, в избу ступай, там о беде своей и поведаешь. А ты, Зоя, в сараюшку сходи, за избой она, там обожди. Да гостинец свой на крыльце оставь, пригодится.
Зоя вцепилась в Асю, не оторвать, та еле разжала ручонки, подтолкнула сестру к сараю.
– Обожди там, – шепнула она, – Да в избу не лезь, поняла?
Зоя кивнула, вот-вот разревётся, и куда только пропала смелость безудержная…
Ветхая изба встретила нежданную гостью невыносимым печным жаром, натоплено было так, что у Аси голова закружилась, чтобы не упасть девочка прислонилась к стене. Старуха будто и не заметила состояния девочки, прошла к столу, поставила туесок, опустилась на лавку. Она с интересом разглядывала Василису, та, вжавшись в стену, молчала, не в силах и слова вымолвить.
Всё здесь казалось страшным: ветхая избушка посреди леса, крохотная горница, большую часть которой занимает печь, маленькие слепые оконца, грязные до такой степени, что с трудом и неохотно пропускают дневной свет, пыль, грязь, дурманящий запах от развешанных повсюду трав, а страшнее любого лиха хозяйка избушки – не потому, что старость не красит никого, веет от Таисии силой тёмной, неведомой. Тьма стоит за её спиной, и Ася никак не могла понять, от невыносимой ли жары померещилось, или зрение подводит. Моргнула, потрясла головой, но нет, тьма за спиной ведьмы никуда не далась.
– Да не мерещится тебе, девонька, – усмехнулась старуха, – Видишь то, что есть. Все дела мои тёмные, все грехи смертные. Зря пришла ко мне.
– Почему? – почти беззвучно прошептала Ася.
– Пособить могу, мамка твоя уже на третий день на ноги встанет, но плату я беру высокую. Готова ли?
Лишь на мгновение задумалась девочка, секундочку с ответом помедлила, но ответила. Громко и чётко, глядя в старческие водянистые глаза, прожигающие её едва ли не насквозь.
– Готова.
– И даже не спросишь, что мне от тебя понадобится?
– Спрошу. А вы ответите? – вопрос прозвучал смело, даже дерзко, поняв это, Василиса сжалась у стены, смотрела выжидающе и настороженно. Чего ожидать от ведьмы? Такая способна зажарить и съесть, до того страшна и безобразна.
Старуха медлила с ответом, сидела и, не таясь, разглядывала отважную девочку. И то, чего девочка о себе ещё даже не знала, не ускользало от её пристального взгляда. А видела старуха в девочке силу наследную, что дремала в душе, пока никак не проявляя себя. В сущности, девочке не нужна была помощь ведьмы, чтобы избавить мать от недуга, хватило бы и собственных сил, но она даже не подозревает, на что способна. И её незнание старуха решила использовать в собственных целях.
