Он думал, что умер. Умер, когда увидел мираж каравана, идущего по песчаному гребню, а затем все вокруг поглотила тьма.
Когда Райнер очнулся, то первой, кого он увидел, была молодая девушка с платком на волосах. Она была очень юная и смуглая, а в глазах, больших и темных, как диковинные озера, плескалось удивление и отголосок радости.
Райнер открыл было рот, чтобы спросить кто она и где он находится, но из горла вырвался только страшный хрип, менее всего походивший на слова. Он засипел и с трудом сказал:
– Пить!
Сейчас глоток воды был важнее, чем знание о своем местонахождении.
Девушка поняла и тут же поднесла к его губам деревянную кружку с водой, приподняла голову, и держала ее пока он пил. Сделать удалось несколько глотков, а затем внутри все взорвалось от боли, и мужчина скривился, застонав.
Девушка почти сразу пропала и некоторое время Райнер просто лежал, закрыв глаза и ощущая, как покачивается, лежа на каких-то одеялах. Тело болело и напрочь лишилось сил. Крепкие руки, когда-то сильные настолько, что могли согнуть железное копье, сейчас лежали плетьми вдоль туловища. Он даже глаза и те открывал с трудом. Веки будто налились свинцом, а ног мужчина почти не ощущал, лишь покалывание в икрах и пальцах. А затем произошло нечто странное. Его тело, до сих пор лежавшее безвольным камнем, вдруг словно ощутило тревогу, а в голове вспыхнула яркая мысль, почти приказ: «Открой глаза!» – и он повиновался.
Наверное, лучше бы он этого не делал. Та, которая предстала помутнённому взгляду, навела на мысль о том, что он все-таки умер, потому что он еще никогда не видел в своей жизни более красивой женщины. Подобные ей могли жить разве что в раю или том месте, которое жрецы называют раем.
Красавица смотрела на него своими большими глазами цвета меда. Тонкое лицо с идеальными чертами, полные губы, маленький носик, брови цвета черной ночи и волосы, насыщенного густого каштанового цвета, выбившиеся из тяжелой прически, спрятанной под прозрачной тканью капюшона – она вся была прекрасна и идеальна в глазах мужчины.
– Кто…ты? – удалось прохрипеть Райнеру. Он задал вопрос на общем языке, и девушка с легкостью поняла его, но не ответила, лишь взглядом осмотрела так, словно он был не человеком, а ее новым приобретением и она думала над тем, стоит ли он потраченных на него усилий. Это немного охладило восторг Райнера. Незнакомка показалась ему холодной и первое впечатление было испорчено, но он все же повторил свой вопрос. Слова дались с трудом, а в горле словно застряло острое лезвие, не позволившее мужчине даже сглотнуть вязкую слюну.
– Кто…ты…
И снова нет ответа. Но она посмотрела ему в глаза и что-то странное мелькнуло в медовом взгляде чуть раскосых глаз красавицы.
– Госпожа! – пропел тонкий голосок рядом.
– Следи за этим человеком и ухаживай за ним, – велела девушка, обращаясь к той, другой, обладательнице звонкого голоса маленькой птички. – Думаю, он будет жить!
«Еще как буду!» – подумал Райнер.
– Да, госпожа, – последовал ответ. Красавица снова посмотрела на Райнера, но он больше не мог удерживать тяжелые веки и понимал, что сейчас снова провалится в спасительную темноту, где нет боли, когда успел расслышать слова девушки:
– А ты, – обращались определенно к нему, – не смей и пальцем прикоснуться к моей служанке, иначе пожалеешь, что родился на свет.
Сказано было жестко и Райнер понял: его боятся, даже несмотря на теперешнее жалкое состояние. И подобный страх вызвал толику гордости у мужчины. Но слабость дала о себе знать и скоро Райнер уснул или впал в забытье, а когда снова открыл глаза, над ним шелестели густые ветви пальмы и небо, черное и низкое, с россыпью звезд, смотрело равнодушно и безучастно к чужой боли. Затем над ним снова возникла большеглазая пичужка и защебетала, только он не мог понять ни одного слова из ее речи. А затем пришла та, другая. Постояла над ним, рассматривая с интересом и даже опустилась на колени рядом, словно хотела разглядеть его ближе. Райнер не мог понять, что испытывает, когда равнодушный на первый взгляд взор девушки скользит по его лицу. Странная незнакомка его интересовала, как, впрочем, и он ее. Мужчина это чувствовал и, благодаря своему острому зрению, он видел ее так же хорошо, как днем, только не мог прочитать эмоции на красивом лице.
– Как он? – спросила девушка на общем, явно желая, чтобы Райнер понял ее фразу.
– Госпожа, спал до сей поры, – отозвалась молоденькая служанка. Райнер уже понял, что скорей всего та, что следит за ним и ухаживает, рабыня, а эта красавица с глазами цвета меда, ее госпожа.
– Я не об этом, Айше, – проговорила девушка.
«Айше!» – подумал Райнер. Значит, его сиделку зовут Айше! Неожиданно мужчине захотелось узнать имя ее хозяйки, и он прохрипел, удивляясь тому, что слова получились разборчивыми.
– Как… твое…имя?
– Что? – от неожиданности она удивилась и тут же поднялась с колен, отдалившись от мужчины. Тонкие брови приподнялись.
– Как… твое…имя…? – повторил он.
– Да как ты смеешь! – взвизгнула Айше и тут же поспешно поклонилась своей хозяйке. – Госпожа, он бредит и не знает, что говорит. Не будьте суровы, ведь этот человек не понимает, к кому обращается.
Рабыня поклонилась, а ее госпожа улыбнулась и, протянув руку, нежно прикоснулась к волосам девчушки.
– Ухаживай за ним, Айше, – только и сказала она. Затем, оставив Райнера без ответа, ушла, а он неожиданно для самого себя, приподнялся из последних сил, чтобы проводить взглядом ее тонкую точеную фигуру, угадывающуюся в легких одеждах, никак не в силах понять, отчего его сердце бьется так сильно.
Сама не знаю, что толкнуло меня проведать нового раба. Прежде я не замечала за собой подобного интереса, да и чем там было интересоваться? Но найденный в песках мужчина манил меня, притягивал, словно попавшуюся на аркан дикую кобылу, пойманную в степях близ Хайрата. Я очнулась только когда поняла, что, встав от костра, направилась прямиком к месту под деревом, где лежал этот незнакомец.
Айше была подле него и говорила мужчине, чтобы не переживал и что с ним, хвала богам, будет все хорошо. Заметив меня, девушка подобралась, но улыбнулась и отошла на шаг, позволив хозяйке взглянуть на новое приобретение, подброшенное самой судьбой.
Синие глаза раба были открыты, и он смотрел прямо на меня. Не удержавшись, присела рядом с ним, отчего-то совсем не опасаясь, что этот человек сможет причинить мне вред. Несмотря на кажущуюся слабость, он сейчас внушал мне страх. Я смотрела на широкую грудь и покатые плечи, на руки, перевитые канатами жил и ощущала, как внутри что-то собирается в тяжелый ком, а в горле неожиданно становится сухо.
На мой вопрос о состоянии раба, Айше ответила, что с ним все хорошо, но я и без ее слов уже видела: мужчина пойдет на поправку. Солнце пустыни не смогло убить такого сильного воина и такого дерзкого, как показало время. А когда раб осмелился спросить у своей госпожи ее имя, я не ощутила прилива гнева или раздражения. Он говорил со мной так, словно мы были равны. При этом его одежда, точнее то, что от нее осталось, показывали мне, что передо мной лежит воин. Не из простых, но и не махариб (2), хотя, я могла и ошибаться.
Айше услышала слова наглеца и попыталась, со свойственной ей добротой, уверить меня в том, что мужчина бредит, но я-то видела ясность в его взгляде.
«Пора уходить, – подумала я, – иначе Асаф решит, что я выделяю каким-то образом этого пустынного оборванца!» – а раб опять решил испытать судьбу и снова спросил мое имя.
«Наверное, он просто не понял, кто перед ним», – решила я и равнодушно отдала приказ Айше следить за здоровьем нового раба, а сама ушла, направившись к костру.
У огня сидели только двое. Асаф, задумчиво смотревший на танцующее пламя, и Амир, который, заслышав шорох моих шагов по песку, тут же поднял глаза и улыбнулся, заметив, что я возвращаюсь.
– Не слишком ли много интереса к какому-то оборванцу? – спросил Асаф, а затем с запозданием добавил: – Госпожа.
Я приблизилась к огню и опустилась на расшитую подушку, положенную на циновку. Посмотрела по сторонам, отмечая, что сопровождавшие нас воины уже большей частью легли спать, чтобы отдохнуть перед очередным переходом, но некоторые еще оставались у своих костров, переговариваясь и доедая остывающий ужин. За меня ответ Асафу дал Амир.
– Госпожа вольна поступать так, как ей заблагорассудится! – сказал он спокойно.
– Твоя правда, охранник, – кивнул Асаф, – но я отвечаю за принцессу головой и если этот раб тронет ее хоть пальцем…
– Тогда я лично отрублю ему руку по плечо! – горячо проговорил молодой мужчина и Асаф нахмурился на подобное заявление уставившись на Амира.
– Не ссорьтесь! – прекратила я зарождающуюся бурю. Эти двое всегда недолюбливали друг друга, хотя причина неприязни была мне не известна. Тем не менее, я не желала, чтобы в моем присутствии они выясняли отношения, даже если суть проблемы касалась меня.
– Этот человек слаб как новорожденный младенец, а я подготовлена не хуже наших воинов и сумею постоять за себя, – произнесла уверенно. Мужчины переглянулись и смолкли. Спорить с принцессой никто не стал, хотя я понимала, что каждый из них остался при своем мнении и они продолжат наблюдать за мной, как зоркие няньки. Впрочем – это их работа и мне также не стоило вмешиваться в нее.
Молча посмотрела на пламя. Оранжевые языки жадно лизали умирающее сухое дерево, а я думала о мужчине, найденном в песках. Кто он и откуда родом? Кем был до нашей встречи и как оказался в пустыне один, раненый и брошенный на произвол судьбы? И мне не давали покоя его глаза. Вот уж, никогда бы не подумала, что мужской взгляд сможет запасть мне в душу!
– Принцесса, вам надо отдохнуть, – нарушил молчание и мои размышления Асаф. Я подняла глаза и посмотрела на главного стража и предводителя моих воинов. В его словах звучала правда. Сейчас, пока над песками властвует ночь и ее холод располагает ко сну, мне стоило отправиться в шатер и как следует выспаться. Сегодня днем я умудрилась уснуть прямо верхом на жеребце. Нет, я не боялась, что упаду во время сна, это мне не грозило, но на меня смотрели люди, воины и хотелось, чтобы они видели в своей принцессе и госпоже сильную женщину, а не сонное усталое создание. За слабыми не следуют. Слабых – презирают. Я же всю свою жизнь стремилась к тому, чтобы стать повелительницей, сильной и могущественной. Если для этого мне придется выйти замуж за нелюбимого, что ж, значит, такова моя судьба. Власть и сила – все в этом мире. Основа благополучия народа. Все остальное просто тлен.
Я поднялась на ноги и кивнула мужчинам, оставшимся у огня. Что дальше будут делать они, меня не волновало, так как несмотря на взаимную антипатию эти двое ухитрялись держать в повиновении своих воинов и моих рабов и это было едва ли не самым главным для меня.
Прошествовала по песку, чувствуя его холодное прикосновение к своим ногам. Песчинки засыпались в расшитые туфли, и я сбросила их первыми, едва ступила под тень шатра. Несколько рабынь поспешили ко мне на встречу и принялись снимать одежду, я же только поднимала руки, позволяя им стащить балахон и шаровары, надев вместо них сорочку их тонкого шелка, жалея о том, что у нас слишком мало воды, чтобы вымыться. Рабыни нанесли мне таз из родника, бившего в оазисе, и я смогла умыться, прежде чем легла на приготовленную постель с множеством ярких, расшитых золотыми и серебряными нитями, подушек.
– Госпожа что-то желает перед сном? – спросили у меня.
– Оставьте меня одну! – велела я.
Рабыни поклонились и вышли, опустив за собой полог. Я же легла на бок и, закрыв глаза, попыталась уснуть. Прежде мне всегда удавалось сделать это с легкостью. Сказывалась усталость долгого переезда по жаркой пустыне, но сегодня я никак не могла уснуть, мыслями все время возвращаясь к новому рабу, который сейчас лежал там, под деревом и, наверное, спал под присмотром верной Айше.
«Я слишком много думаю об этом жалком человеке, – решила я. – Асаф прав. Мне совсем не нравится то, что синеглазый воин занял мои мысли, а значит…»
Я не решалась произнести это даже мысленно, но после недолгих колебаний, мне все же удалось:
«А значит, мне стоит избавиться от него едва приедем в Фатр!» – продам и дело с концом. Он вызывал у меня уважение, так как смог продержаться один в пустыне довольно долго, о чем говорили ожоги от солнечных лучей на его теле. Я, возможно, дам мужчине возможность выкупить себя, если у него есть состоятельные родственники, но больше не подойду к нему ни на шаг, как бы не манили синие глаза!».
Подобное решение принесло покой в мои мысли и я, наконец-то, смогла уснуть.
Глава 2
Жара проникала даже под белоснежную ткань, которой было накрыто его тело, но Райнер не мучился больше от зноя, так как Айше постоянно давала ему напиться и все время сидела рядом, присматривая за своим подопечным. Так прошел день, за ним еще один и еще. Несколько привалов Райнер продолжал лежать без движения, но на четвертый день почувствовал, что к нему возвращаются силы и, когда рабыня отошла по нужде, он попробовал привстать и с радостью ощутил, что тело снова слушает своего хозяина.
Когда Айше вернулась назад, мужчина лежал в прежнем положении, лишь взглядом проследил, как девушка села рядом на повозке, поджав тонкие ноги.
– Айше! – проговорил он. Голос показался смутно знакомым, почти тот, прежний его голос, лишь потрескивает неприятно, да в горле до сих пор саднит во время еды.
Рабыня с интересом посмотрела на него.
– Тебе уже лучше? – спросила она тихо.
– Где я и кто вы? – задал он вопрос, который пытался задать в первый день своего пребывания в караване.
– Мы отправляемся в Фатр, – пояснила девушка, – а тебя нашла госпожа несколько дней назад. Господин Асаф пытался уговорить ее оставить тебя в песках, но она решила иначе.
– Госпожа? – повторил Райнер. Перед глазами встало прекрасное лицо с медовыми глазами, такими обманчиво мягкими. Но их обладательница вовсе не была похожа на мед. Скорее на пчелу, собирающую его. Такая же обманчиво маленькая с острым жалом вместо языка.
«Почему она не приходит больше?» – подумал он, а вслух спросил: – А как зовут твою госпожу?
Айше улыбнулась.
– Принцесса Эмина, – ответила она.
– Принцесса? – удивился воин.
– Да. А ты не так давно посмел дерзить в ее присутствии, – девушка насупила тонкие брови, – госпожа очень не любит непокорных рабов, так что, думаю, в Фатре тебя продадут.
– Рабов? – повторил Райнер и что-то сковало льдом его внутренности.
– Если у тебя есть богатая семья или друзья, – продолжила Айше, – те, кто смогут или захотят заплатить за тебя выкуп, госпожа отправит им письмо, так что не волнуйся… – она не договорила. Внимательно посмотрела в синие глаза мужчины и спросила:
– А как твое имя?
– Райнер, –ответил он, не задумываясь. В голове воина крутилась ужасающая мысль о том, что он попал в рабство к своевольной и дерзкой принцессе. Вольный человек, сын своего отца, пусть и бастард, но все-таки, сын свободного и уважаемого человека и…раб.
Это никак не укладывалось в голове мужчины, и он прикрыл глаза, понимая, что на смену удивлению и усталости придет гнев, а это в его положении будет лишним.
– У тебя есть родные, кто сможет заплатить деньги? – не унималась Айше, а Райнер представил себе, как его отец получает ястреба с посланием о том, что его сын, отправленный в Хайрат, тот самый сын, который должен был принеси славу и честь роду Серого Волка, стал ничтожным рабом! Нет. Никогда Райнер не унизится до подобного позора. Уж как-нибудь разберется сам.
– Ты молчишь? Почему? – Айше легонько толкнула воина в бок и тут же извинилась, вспомнив о его многочисленных ранах, которые сама же недавно бинтовала, меняя старые лоскуты ткани на свежие.
– Я хотела тебе сказать, что твое лицо выглядит так, как, наверное, выглядело до того, как ты попал в пустыню, – и чуть тише, – удивительная живучесть.
«Еще бы!» – хмуро подумал Райнер.
– Полежи! – предложила заботливо девушка. – Может быть, ты хочешь пить или есть?
– С чего такая забота к рабу? – не удержался от колкого замечания мужчина.
Айше потупила глаза.
– Мне приказали… – ответила тихо.
– Кто?
– Моя госпожа!
Райнер вспомнил принцессу и ее медовые глаза. Некоторое время ее образ грел ему душу, но слово «раб» снова всплыло в памяти, жестко ударив по его самолюбию.
«Никогда!» – подумал он жестко.
Его тело восстановится быстрее, чем думает эта пичужка, и тогда он незамедлительно покинет караван. Уйдет ночью, и, если понадобиться, с боем, но не останется здесь и ни за что не позволит клеймить себя, как раба. А ведь по приезду в Фатр, если никто не сможет выкупить его, клеймо обязательно поставят, прежде чем продать на рынке, словно животное.
Едва не зарычав от бессилия и злости, Райнер отвернулся от Айше и сделал вид, что собирается спать. Она почти сразу потеряла к нему интерес и тоже отвернулась, разглядывая пустыню с ее однообразными барханами золота и беспощадным желтым диском, палящим с высоты на путников.
Райнер вспоминал произошедшее с ним. Но бой за Хайрат виделся смутно, словно сама память выкинула ненужные фрагменты мозаики из его головы, оставив только то, что было до сражения. Единственное, что помнил мужчина – это огромного змея, нанесшего урон войску принца Шаккара…а дальше – темнота, после которой только желтое и синее перед глазами, разделенное, будто две широких полосы на небо и пески. И караван, длинной тенью, ползущий на встречу, как мираж.
Телега покачивалась, убаюкивая и мужчина ощутил, что его снова клонит в сон. Сопротивляться он не стал, понимая, что ему сейчас, как никогда раньше, нужно восстановить свои силы для побега.
Еще несколько дней прошли в пути, но вскоре привычный пейзаж стал меняться и островки оазисов попадались чаще, как и сухая трава, и клубки перекати-поле, которыми ветер играл, как мальчишки играют мячами, сшитыми из клочков ткани и набитыми шерстью или опилками. Караван пошел веселее. Люди заметно оживились, предчувствуя скорый конец пути. Я ждала с нетерпением приезда в Фатр и одновременно с этим, боялась встречи с принцем. В моем воображение Инсан постоянно терпел изменения, то становясь привлекательным и милым, высоким и красивым, то, видимо, в зависимости от моего настроения, превращаясь в унылого низкорослого юношу с юношеским пушком, едва пробившимся на круглом подбородке. Что и говорить, воображение у меня всегда было хорошим, а потому я уже несколько раз меняла внешность так называемого жениха, не решаясь представить его как-то определенно, чтобы при настоящей встрече не расстроиться или, напротив, не обрадоваться слишком.
О своем новом рабе я не забывала, но, один раз приказав самой себе больше не навещать мужчину, участь которого уже определила, тем не менее, позволяла себе поинтересоваться его состоянием у Айше, да иногда видела воина издалека, когда он, уже самостоятельно, выбирался из телеги и ложился под деревом.
– Как он? – спросила я в последний из вечеров у своей преданной рабыни. – Идет на поправку?
– О, да, госпожа! – закивала моя малышка. – Его лицо и кожа полностью исцелились, но сам мужчина еще слаб.
– Думаешь, мне не удастся его выгодно продать по приезду в город? – спросила я сухо.
Айше покачала головой.
«Все равно, от этого человека надо избавиться! – сказала я себе. – Вряд ли у него есть те, кто сможет выкупить, иначе уже давно бы сказал. Продам за гроши, а там, пусть новый хозяин лечит и делает для него то, что посчитает нужным». Но, странное дело, от таких мыслей мне становилось не по себе и как-то тревожно сжималось сердце, хотя это казалось мне удивительным. Какой-то раб смог затронуть тонкие струны моей души и это пугало меня еще сильнее, потому что со мной никогда не происходило подобного. Я не была жестокой, но жизнь научила меня быть такой. Жизнь и отец.
