– Сестринское дело, – скептически произнесла Ульяна, перебив сестру, – я такая дура, что в мединститут не смогла поступить дважды.
– И что? Поверь мне, как врачу: хорошая медсестра сегодня – на вес золота. Я тебя возьму к себе в отделение, в частную клинику. Работы немного, зарплата достойная. Будем видеться почаще.
– Я совсем о себе не думала, Милка. Растворяясь в заботах своего мужа, дома. Я себя забросила. Я Еву забросила. Почему я не пошла против него и не стала работать? – сокрушалась она.
– Потому что таковы были условия. Это жизнь! Условия сейчас поменялись. А твоя задача – под них правильно подстроиться. Я рядом с тобой, мама рядом, в конце концов. Ни ты, ни твои девочки нуждаться ни в чем не будет.
– Да дело не в этом. Я – нереализованная, как человек. Как самостоятельная личность. Я погрязла в уборке, стирке и обслуживании жадного мужчины. И без него, отдельно от него, я ничего не представляю.
– Ты была реализована как жена. Как мама. Ты прекрасная мать! В ущерб себе не вышла работать, всю себя детям отдала. Они у тебя не с няней росли, а с тобой, – подбадривала Мила, намекая на себя.
– Да и как мама, что я сделала с Евой? У Кристины было всё. А Еву он ненавидел. Тихо, внутри себя, но мы все это знали прекрасно. Особенно, когда водил Кристину развлекаться, а Ева делала вид, что идти не хочет. Но я, как мама, знала, что она хотела также!
– У тебя не было выхода, – как мантру повторяла Мила, – лучшим решением было тогда переехать к Родиону, выйти за него замуж. Иначе что? Остаться на улице беременной? Всё, успокойся. Поехали ко мне, побудете пока у нас. А квартиру найдем со временем. Это не самая большая проблема.
– Мама, – в кухню неслышно вошла Кристина, – почему ты чемоданы собираешь? Мы на море едем?
Ульяна и Мила переглянулись. Присев на коленки напротив дочери, Ульяна произносила тяжелые для нее слова:
– Нет, дочка, на море мы пока не едем. Нам, к сожалению, придется переехать отсюда.
– Как переезжаем? Этой мой дом. Наш дом. Я не хочу переезжать, – возразила она, – тут всё папино. Папин кабинет, его коллекция оружия, его бинокли. Я не хочу это всё тут оставлять!
– Так вышло… Это больше не наша квартира… А бинокли…Забери все себе. Вот прямо из папиного кабинета всё, что тебе нравится, все забери. На память. Возьми сумку и сложи все папины вещи, какие захочешь.
Кристину пробила дрожь, её только-только сформировавшееся девичье тело покрылось мурашками, и она, громко зарыдав, закричала что было сил:
– Эта толстая крыса у нас отобрала дом? Да? Это она виновата? Ведь папа обещал мне, обещал, что я всегда буду жить здесь! В моей комнате!
– Тише, родная, ну что ты…– Мила присела на пол рядом с племянницей и прижала девочку к себе, – все будет хорошо, Бог с этой квартирой, у вас будет еще лучше, еще красивее!
– А я не хочу красивее, я хочу нашу! Тут папа с нами жил, – блузка Милы промокла от слёз Кристины, но она всё крепче прижимала ее к себе, еле сдерживаясь, чтоб не заплакать.
– Прости меня, доченька, – уставившись в одну точку, произнесла Ульяна, – не смогла я дойти до конца. Не смогла крышу над головой нам оставить. Уже во второй раз я пропадаю. Почему же мне так не везет?
Поднимаясь по ветхому подъезду, стены которого были облуплены, а сверху везде свисали куски штукатурки, сёстры старались идти быстро, чтоб на их головы не посыпалась побелка, даже некасаясь пыльных треснувших перил. Из одной квартиры были слышны крики и звуки побоев, а из той, что была рядом – громкий лай нескольких собак. На одном из этажей по перилам пробежала кошка, оставив после себя неприятный запах.
– Удивительно, наш Марс настолько чистоплотный пёс, что в доме вообще запаха в воздухе нет. Если не знать, что у нас живет собака, никогда не догадаешься, – причитала Мила.
– Это еще и от хозяев зависит. Вы тоже любите чистоту, Тома помогает, поэтому так, – Ульяна запыхалась, дойдя до последнего, пятого этажа старой «хрущевки» на краю города.
– Вот эта дверь? Зелёная? – показала Мила на железную, давно нуждающуюся в покраске входную дверь. Ульяна кивнула, параллельно пытаясь найти в сумке ключи.
– Надо ее менять. А сделка когда?
– Завтра утром. Задаток я отдала из сбережений в банке, а основную сумму мне «мадам» обещала привезти, – повернув ключ, сказала Ульяна, – ну, проходи, осматривайся.
Вошедших встретила строительная лестница, перегородившая всю прихожую. Бывшие хозяева начали ремонт, но так и не успели его доделать, бросив всё на самом раннем этапе. Повсюду валялись газеты, полиэтиленовые рулоны, доски и мешки с цементом. Чтоб хоть как-то нормально дышать, пришлось открыть все окна. Никакой мебели в маленькой квартире не осталось. Она представляла из себя одну комнату, разделенную перегородкой, с микроскопической кухней и такой же крохотной ванной комнатой.
– За перегородку поставим кровать девочек и письменный стол для уроков. А вот тут – диван и телевизор. Который нужно еще купить…
– Она тебе даже мебель не разрешила забрать?
– Только двухъярусную кровать… сказала, брезгует после нас её использовать для своих «прекрасных» сыновей.
– Ну и дура! – возмутилась Мила.
– Не поспоришь…
– Хозяева дома? – послышался мужской голос из коридора, – мы кровать вашу привезли.
– Мы тут, заносите, – ответила Ульяна
А вслед за грузчиками появилась уже знакомая тучная женщина со странной прической. Из потёртой чёрной сумки она достала прозрачный пакет с купюрами и бросила его в прихожей прямо на пол:
– На, забирай. Твоя доля, – рявкнула она.
Ульяна, потеряв дар речи, не нашлась, что ответить на такой выпад.
– И кровать свою заберите. Нам ваше добро не надо!
– Позвольте, как вы себя ведёте? – Мила подошла в плотную к грубиянке и громко задала ей вопрос.
– Так веду, как эта проститутка заслуживает! Это из-за нее все! Она же Родика и довела! Сначала увела, а потом вот, довела до смерти! – кричала она на весь подъезд.
– У вас никто никого не уводил, вы с мужем не жили вместе задолго до того, как в его жизни появилась Ульяна, и превратила скучную жизнь генерала в райскую! А будете тут кричать, в нашей квартире, я вызову милицию. Нет, даже скорую помощь! Чтоб вас в психушку забрали! Вы не имеете права оскорблять мою сестру, – каждое слово Милы звучало четко и достаточно убедительно.
– Ваша квартира? Да у вас не квартира, а сарай! Как раз ей под стать! Шалава! – выплюнув последнее слово, дама быстро удалилась. Грузчик пять раз поменялся в лице, покраснел, а затем позеленел, став случайным зрителем этой сцены.
– Мы вам что–нибудь должны? – сменив тон на спокойный, спросила его Мила.
– Нет, со мной уже расплатились. До свидания.
Мила перевела взгляд на сестру, которая сидела на детской кровати. По ее щеке катилась слеза, горькая от обиды и несправедливости.
– Я его не уводила. Ты же помнишь? – дрожащим голосом, спросила Ульяна.
– Помню. Все, забудем теперь. У тебя начинается всё заново. Да, во второй раз, но ты не одна. Ремонт быстро закончится, всё наладится, вот увидишь, – Мила присела рядом и положила голову сестры на свое плечо, – у нас с тобой обязательно всё наладится.
Часть вторая
20
Семь лет спустя
Первый день зимы тоже чем-то похож на праздник Нового года. Когда всё вокруг приобретает оттенок волшебства. Легкие, только набирающие силы заморозки полноценно вступают в свои права, а несмелый снегопад пока больше похож на озябший дождь. Темнеет уже раньше обычного, застать солнечный день практически нельзя.
Стеклянные витрины магазинов будто оживают, украшенные яркими лампочками. В окнах высоток появляются единичные, но такие уютные огоньки гирлянд. И ты представляешь себе, как в этой квартире семья собирается за ужином, обсуждает итоги дня, все смеются, шутят, подбадривают. Где каждый член семьи важен, где его поддержат, и он забудет обо всех проблемах дня, остановив на мгновение свой взгляд на мигающем пятне света. И все станет неважным, кроме этого волшебного мига.
– Ты готова, Альбина? – постучался отец в комнату. Он уже не позволял себе заходить без стука. Альбине недавно исполнилось пятнадцать лет, она стала юной девушкой. В этот момент девочки более стеснительны, прячут свои эмоции и мысли от родителей подальше, появляются первые тайны и влюбленности. И не каждый родитель способен на это правильно реагировать и принимать подобные изменения своего чада. И без того скрытная, тихая Альбина, хорошо запомнив урок отца, который однажды дал ей пощечину, никогда не открывала перед ним свое сердце и тайнами не делилась. Роберта это сильно и не беспокоило. Главное, чтобы дочь не выходила за рамки дозволенного во всём. Жесткие и строгие рамки.
– Да, только расчешусь и выйду, – ответила она через дверь. Открыв свой письменный стол, среди тетрадок, на обложках которых красовались любимые музыкальные группы, из глубины ящика она достала прозрачную губную помаду. Выкрутив и полюбовавшись ею несколько секунд, она спрятала помаду обратно на место. Нельзя. Папа не одобрит и может снова…
– Идём? – неуклюже поправив плиссированную юбку, она спросила отца, появившись в гостиной.
Роберт окинул дочь гордым взглядом с ног до головы:
– Выросла, вытянулась. Я раньше и не замечал. А то ходишь в школу в джинсах и длинных балахонах, в них не поймешь ничего.
– Вот и я говорю, пора уже одеваться женственнее, дочка, – подхватила Мила, – тебе так идут юбки, блузки, украшения. Сколько раз я предлагала поменять тебе гардероб, сходить в приличный магазин?
– Ну, а я не против её стиля. Сам такое любил в молодости, чтоб джинсы висели и много карманов, вот и дочка повторяет теперь. Все эти кофты с капюшонами, нашивками, в них же удобно и свободно!
– Так ты из дочки сына сделаешь, – возмущалась Мила.
Альбина, наблюдая спор родителей, чувствовала себя экспонатом в музее: её обсуждают, как ей было бы лучше, а ответить ничего не может. Не привыкла свое мнение высказывать. Вот, мама сегодня заставила одеться «красиво». По ее мнению – красиво. Юбочка и блузочка с кружевами. Альбина ненавидела банты, рюшки и кружева. Ей это всё казалось каким-то неуместным и старящим.
– Мила, можно тебя на минутку? – отец позвал на кухню, чтоб задать вопрос наедине.
– Ты точно не хочешь поехать с нами? – с надеждой спросил он.
– Нет. Езжайте вдвоем. А меня там не ждут и мне не рады, – Мила стояла на своем.
– И плевать. Матери некуда будет деться. Перед гостями она не станет к тебе цепляться. В конце концов, они переехали сюда, чтобы быть ближе к нам, – уговаривал Роберт.
– Чтобы быть ближе к тебе. Ну, и к внучке, может. А я и Аркадий, мы всегда будем для них чужими.
– Пап, ну мы идем? – услышал он голос дочери.
– Идите, поздравьте бабушку с Днем рождения, а от нас передайте наилучшие пожелания, – сказала Мила, провожая мужа и дочь.
– Ладно. Твое право, – оставив на щеке жены мимолетный поцелуй, Роберт попрощался.
– А что мы подарим бабушке? – спросила Альбина, присев на переднее сидение белой «Волги».
– Она попросила формы для выпечки, их и подарим. А я в добавок туда положу купюры, пусть купит себе, что захочет.
Альбина еще не привыкла ездить впереди, рядом с отцом. Она ощущала себя так, как будто ей разрешили попробовать один из многочисленных запретных плодов. Разглядывая из окна случайных прохожих, что быстро перебирали ногами в попытке скрыться от мокрого снега, она представляла себе, куда же они бегут. Вот тот мужчина в тонком пальто бежит домой, его там ждет пушистый кот и глиняная чашка тёплого чая. А эта женщина – в школу, за своим ребенком. Ведь он, наверное, так заждался маму. Альбина рисовала в голове картины, воплощая их в своем фантазийном мире. Отец фоном включил свой любимый диск – хиты 80-х. Теперь уже и Альбине нравились эти песни, вкусы с отцом совпадали во всем.
– Приехали. Бабушка ждет не дождется на тебя посмотреть. В последний раз вы виделись, когда тебе три годика было. Представляешь?
– На улице она вряд ли бы меня узнала, особенно в любимых рваных джинсах, – улыбнулась Альбина.
– Ну, мы не будем ее травмировать твоим гардеробом. Она же консерватор. Ты сейчас на квартиру их посмотришь и это поймешь: бабушка привезла из Тбилиси все свои фарфоровые статуэтки и расставила по дому, повесила занавески с бахромой и ковры на стены. В общем, как будто она никуда и не переезжала.
– Они поселились совсем недалеко от нас, мы могли бы и пешком пройтись, – заметила дочка.
– По такой погоде? Мы бы точно потом слегли с температурой.
Очень сложно смотреть на совершенно постороннего человека, который на самом деле – твой родственник, но никакого участия в твоей жизни никогда не принимал. Вы связаны лишь по крови, но не по жизненным дорогам. Вы чертовски разные, но ты должна улыбаться и принимать этого человека. Родная кровь. В такие моменты просыпается какая-то неловкость. Как себя вести? О чем говорить? Что рассказать и с чего начать? Они ведь не знают о тебе ровным счетом ничего, не знакомы с твоим окружением. Твоими друзьями и обстоятельствами. И главное, воспринимают тебя до сих пор как ребенка, когда ты подросток тринадцати лет. И проблемы, и мысли в твоей голове уже совсем не детские. А самый частый вопрос к самой себе: «кто же я?», «какая я?», «чего я хочу?».
Сейчас Альбина сидела за накрытым столом, заставленным праздничным сервизом, точно таким же, как у нее дома. Папа когда-то привез его с Родины, маме в подарок. Стол ломится от аппетитных блюд кавказской кухни. Ей в тарелку всё кладут и кладут еду, которую она не успевает пробовать, смущаясь, благодарит эту милую женщину, которая называет себя бабушкой, но в ее поведении четко прослеживается какая-то фальшь. Альбина не могла объяснить эту деталь, как и не могла до конца ее понять. Дочка нежеланной невестки, хоть и очень похожая на своего отца, словно две капли воды, вызывала в бабушке двойственные чувства. И, если невестку она не приняла совсем, то внучку могла принять лишь на половину.
А рядом сидел пожилой мужчина. Болезненный, седой и слабый, но выглядел очень ухоженно: в чистой, возможно даже новой рубашке, зеленом клетчатой жилетке, волосы его были аккуратно уложены. Он все смотрел молча на Альбину и улыбался, ловя каждый ее взгляд, каждый вздох. Дедушка, которого она совсем не помнила. В его молчании было больше искренности, чем в добром и ласковом щебетании бабушки, которая всё кружила над своими блюдами. В такой компании новых родственников отец для нее был словно соломинка, за которую она держалась. Папа сидел рядом, и Альбина периодически опускала голову ему на плечо, чтобы чувствовать присутствие «своего» взрослого.
Некоторые родственники отца, узнав, что теперь его родители живут в городе, тоже решили приехать и поздравить бабушку Анаит с Днем рождения. Альбина их знала, они иногда появлялись на праздновании Нового года в гостях, ведь традиция собирать у себя всех гостей первого января никуда не исчезла. Она вежливо здоровалась с входящими, а потом снова садилась на свое место, между папой и дедом. В суете поздравлений и тостов, она услышала тихий хриплый голос дедушки, обращенный к ней:
– Как у мамы дела?
Чуть не поперхнувшись, она удивленно посмотрела на него и ответила:
– Спасибо, всё хорошо. Передала поздравления бабушке.
– Самым лучшим поздравлением было бы, если бы она сюда пришла вместе с вами. Ты ей передай, что я был бы очень рад её видеть, – сказал дедушка, одобрительно улыбнувшись.
Очень хотелось Альбине ответить, что это невозможно из-за отношения бабушки, хотелось защитить маму, хотя до сих пор она не знала, почему бабушка не приняла Милу. Но, она молча улыбнулась в ответ.
Вдруг, на пороге квартиры появилась незнакомая женщина, держа в руках копеечный букет цветов, замотанный в прозрачный помятый полиэтилен. С порога она пела бабушке дифирамбы, а та, казалось, чувствует себя одновременно неловко, но и приятно. Анаит пригласила гостью за праздничный стол. Женщина сперва отказалась из вежливости, но после уговоров всё-таки вошла в гостиную.
– Познакомьтесь, это моя соседка, Лера. Она узнала, что у нас праздник, решила меня поздравить и поближе познакомиться. И правильно сделала! – обратилась она к Лере, – мы, когда жили в Грузии, дружили соседями, каждый день собирались на кофе то у одних, то у других. Мы по этой традиции очень скучаем. А здесь у вас так не принято. Живете годами рядом и не знаете, кто за стенкой находится. Я очень рада, что ты пришла. Проходи, присаживайся, будем дружить, – пригласила присесть Анаит.
Свободное место оказалось рядом с Робертом, и Альбина смогла внимательно разглядеть гостью: тощая, можно даже сказать костлявая, она выглядела намного старше Милы, с которой её почему-то сразу сравнила Альбина. Волосы выжжены дешевой краской для волос оттенка блонда с кислотной желтизной и уложены кое-как. На ней болталась пушистая водолазка с блёстками, а на шее висел странный амулет в форме волчьего клыка. Лера окинула Роберта оценивающим взглядом, остановив его на наручных часах дорогого бренда.
– Лера, – протянула она худощавую ладонь для рукопожатия.
– Роберт, – дежурно улыбнувшись, представился он, аккуратно пожав ей руку, и продолжил что-то бурно обсуждать с родственником на грузинском языке.
– Курите? – неожиданно перебила его Лера.
– Курю, вас угостить? – удивленно отреагировал Роберт.
– Не откажусь. И компанию можно составить, – словно змея, она вся извивалась, когда произносила слова. Роберт не отказался то ли из вежливости, то ли он действительно хотел покурить. Альбина напряглась. Зачем эта странная женщина захотела выйти именно с её отцом. Кто она такая, и что ей нужно?
– Папа, – схватила она крепко его за плечо, – не уходи, пожалуйста, – такая реакция совсем не походила на то, как обычно себя вела девочка.
– Ты что, дочка? В чем дело? – сурово спросил отец.
– Просто, не уходи. Я без тебя не хочу тут оставаться.
