Екатерина Мамай "Любовь тебя настигнет"

Девушка засмущалась. Не каждый день звёзды шоу-бизнеса тебе подмигивают в неформальной обстановке.

Их знакомство было не безоблачным. Полина вспомнила, как на второй рабочий день угрожала этому красавцу сдать его полиции и отказывалась отпустить с ним его же дочь. Лев обиделся, конечно, что его не признали, но принципиальность молоденькой воспитательницы оценил и козней не строил.

Полина же в свои двадцать пять в сказки уже давно не верила, поэтому восприняла принца в лице Льва прохладно, если не сказать хуже. Ей импонировало его отношение к дочери: в Соне мужчина души не чаял. Ей нравилось за ним наблюдать: физическая привлекательность цепляла, но до эротических фантазий со Львом в главной роли Полина не опускалась. Укротительница диких животных из нее была никакая. Поэтому Лев не лгал: они знали друг друга почти два года и мирно существовали рядом. Лев оказался поразительно моногамен. Полина – исключительно здравомысляща.

В какой момент холодный ум отказался работать и позволил ей принять приглашение на нынешний светский вечер, девушка до сих пор не понимала.

Увлекшись созерцанием семейной идиллии, Полина не сразу заметила неожиданного соседа слева, хотя именно его присутствие точно ожидать стоило. Петр уверенно наполнял тарелку едой, делая это с удивительным изяществом. Девушка пожалела, что она так не умеет.

Очередной салат присоединился к воловану, отбивной и корзиночке с новомодной интерпретацией селёдки под шубой, когда сосед пристально глянул на Полину:

– Девушка, вы так на меня смотрите, что я начинаю переживать за собственное благополучие. Если хотите салат, так съешьте его. Я неудобоварим, местами вообще ядовит, – глаза цвета грозового неба не предвещали ничего хорошего.

– Я… – Полина хотела объяснить причину столь пристального внимания, но, пока подбирала слова, за их столиком появился третий.

– Пётр Иванович, как насчёт пострелять? – кареглазый брюнет с мелкими кудряшками лучился весельем. Вечный позитив истинного тенора испортить было почти невозможно.

– Всегда за, но сначала поем, – мужчина откусил селёдочную корзинку, задумчиво пожевал, рассматривая чудо кулинарии со всех сторон, и грустно вздохнув, потянулся за бутылкой коньяка.

– Вы меня пугаете, – признался кудрявый. Ответом ему стала вопросительно поднятая бровь. – Запивать селёдку коньяком – моветон.

– Если есть самогон – несите, – лаконично отреагировал собеседник.

– Обижаете, – расплылся в улыбке змей-искуситель. – У Лёвы, как в Греции, есть всё! – кареглазый пудель рысью рванул за крепким алкоголем. За чудо лицезреть охранника всея Томбасова подшофе можно было и ГТО по бегу сдать.

Полине стало не по себе. Мужчина и в трезвом виде внушал опасения. По сравнению с ней Пётр Иванович был настоящим атлантом: на полторы головы выше,  вполовину шире и минимум в два раза тяжелее. Такой возьмёт за руку чуть сильнее и случайно сломает. Страшно представить, что он может по пьяни вычудить. Полина искренне пожалела, что за столиком никого больше нет.

– Может, вам тоже налить? Неплохой коньяк, кстати, – мужчина потянулся к Полининой рюмке.

– Не надо! – она испуганно накрыла тару ладонью.

– Петя, не надо спаивать детей. Родители не оценят, – раскатистый бас заставил вздрогнуть обоих. Мужчина подобрался, готовый отразить нападение. Полина испуганно сжалась.

– Серёжа, что знаешь ты, чего не знаю я? – полюбопытствовал Горянов, через плечо пожав руку басу и пристально вглядываясь в хрупкую собеседницу.

– Что алкоголь детям противопоказан, – весело пророкотал бас. – Или хочешь сказать, этот цыплёнок совершеннолетний? – цепкие темные глаза манили за собой, отрезая от реальности.

– Да уж не зимний, – Петр, прищурившись, заглотил волован и задумался о чем-то, не сводя с соседки взгляда. Внешность недвусмысленно намекала, что девушка уже созрела. Для чего – это другой вопрос.

Внимание двух импозантных мужчин, значительно старше, знающих себе цену, лишило гостью дара речи. Дрожащими пальцами Полина заправила за ушко выбившуюся прядь и скромно потупила глазки, чем еще сильнее развеселила Серёжу и напрягла Горянова.

– Вас долго ждать, гости дорогие? – Лёва нарисовался неожиданно и жутко вовремя.

– Уже? – не вдаваясь в подробности, удивился Пётр.

– Давно, – скорчил мину Лев.

– Ван минет, плиз, – Иваныч залпом бахнул остатки коньяка, зажевал салатом и уже почти пошёл, когда движение остановил Сергей:

– Лёва, ребёнка надо сдать под присмотр.

– Какого? – остановился на полдороги хозяин.

– Вот этого, – бас взял Полину за плечи и рывком поставил на ноги, явив взору недоумевающего Льва.

– Этот ребёнок сам за кем хочешь присмотрит, – улыбнулся Лева. – Не так ли, Полина Валерьевна?

– Да, – пискнула девушка, зажатая в крепких ладонях Сергея.

Бас раскрыл глаза пошире. Горянов постучал пальцем по виску. Лев заржал.

– Полина, там лошадки! – ворвалась в мизансцену Соня. – Пойдём скорее! – маленький ураган отжал любимую воспитательницу у взрослых дядь, и две девочки вприпрыжку отправились на другую сторону большого газона.

– Иваныч, как так? – Сергей едва сдерживался. – Ты же всегда всё про всех. А тут…

– Лёва, это серьёзно Ольшанская Полина Валерьевна? – Пётр не мог поверить. Он же ее не только видел, но и слегка зажимал. А тут не узнал. Ослеп, что ли на старости лет?

– Она самая, – Лев умилялся растерянностью безопасника. Когда еще такое увидишь? – Вы ж у нее Соню пару месяцев назад забирали. Не разглядели?

"Не только разглядел, но и потрогать успел," – хотелось ответить Петру, но компрометировать девушку перед Львом – ни за что. Распущенные волосы, легкий макияж и практически невесомое шифоновое платьице изменили Полину до неузнаваемости. Серая мышка, пусть и с грудью, которой он ее запомнил, превратилась в милую, слегка кукольную барышню.

– Всё это, конечно, очень увлекательно, – отвлёк мужчин от пикировки взглядами и словами Сергей, – но барышни отправились смотреть лошадок.

– У нас 10 минут. Максимум 15, – взглянул на часы Лев.

– Успеем, – Пётр задумчиво посмотрел на коньяк, плеснул в стакан компота, выпил залпом и, подхватив крещендовцев под белы рученьки, отправился устанавливать фейерверк.

Тем временем Полина пыталась найти смысл в щебете счастливой Сони и потерянно гладила лоб черно-белого пони. Конь в миниатюре вызвал настоящий восторг не только у малышей, но и у вполне взрослых личностей. Правда, последние не пытались на нем покататься, ограничиваясь селфи.

Катя и Маша дуэтом напевали в камеру смартфона бессмертный хит группы «Любэ», позируя на фоне скакуна-недоростка. Зеленоглазый Саша, до невозможности похожий на отца, тихонько мурлыкал газмановского "Есаула", бросившего боевого товарища на потеху из-за собственного малодушия. И только пони философски хрустел яблоком и оставался безразличным к общим волнениям.

Спокойствие далматинца в лошадином обличьи закончилось с первым залпом шутих. Пони взбрыкнул, сбрасывая Соню на рядом стоящего Сашу. Уздечка от резкого финта отвязалась, выпуская животное на волю. Полина, подавив желание отскочить подальше от невменяемого пони, бросилась наперерез, заслоняя собой Сашу и Сонечку. Прижав к груди две темные макушки, Полина постаралась максимально свернуться клубочком и закрыла глаза от ужаса. Пони – не арабский скакун, но хорошенько приложить может.

– Дура, уходи! – рявкнуло где-то слева, но двое львят, пяти и десяти лет, спрятавших носы ей в солнечное сплетение, сильно ограничивали манёвренность.

Сколько прошло времени до момента, когда её оторвали от детей и от поверхности, Полина не знала. Только помнила, как лупила кулачками по чьей-то спине и требовала вернуть её обратно, потому что там дети в опасности.

– Отставить истерику! – рявкнул глубокий баритон, фиксируя её запястья перед грудью.

Полина в последний раз шмыгнула носом и сосредоточила взгляд на обидчике. С Горянова можно было рисовать Зевса-громовержца: спазмом свело скулы, стальные глаза мечут молнии, губы сжаты в ниточку, мышцы под белой, ужасно дорогой рубашкой перекатываются волнами. И такой подавляющей силой веет от этого мужчины… Аж коленки подкашиваются, и очень тянет упасть в обморок.

– Петр Иванович, вы не удав, а девушка не кролик, – прервал их гляделки Лев. – Лучше повреждения поищите.

Горянов испепеляющим взором смерил советчика и приступил к осмотру. Сильные пальцы пробежались по конечностям, проверяя все сочленения, потом по ключицам, заставив девушку поежиться и втянуть голову в плечи. Стоило же Петру заняться целостностью рёбер, как Полина пискнула, залепила мужчине пощёчину и отскочила на безопасное расстояние, зябко обхватив себя за плечи.

– В-вы что себе позволяете? – девушка воинственно сверкала глазами, тщетно пытаясь унять дрожь в теле и голосе.

– Ничего аморального, – пожал плечами мужчина, недоумевая, с чего такая бурная реакция. Он просто проверял её состояние, а эта пигалица вела себя так, будто он над ней надругался. Или потому так и вела, что не надругался. Кто их поймёт, этих девушек.

– Петя, все целы? – Томбасов выскочил из дома, готовясь к худшему. Худшего не наблюдалось. Дети играли, дамы болтали. Только Лёва прижимал к себе собственных детей, да начальник службы безопасности недобро косился на тоненькую девочку с дрожащими губами и чуть прищуренными глазами непонятного оттенка. С чего бы?

– Целы, – Горянов отвлёкся от пигалицы и отряхнул запылившиеся брюки.

– Вот и славно, – кивнул Томбасов, взглядом намекнув на приватный разговор.

– Олег, опять срочно? – вздохнул Пётр, но на деловой лад настроился и отправился в дом за начальником.

– Почти. Что за ребёнок? Чем взбесила? – не стал ходить вокруг да около Томбасов. За годы совместной работы он успел изучить своего безопасника вдоль и поперек. Горянов всегда держал себя в руках. Что на этот раз пошло не так?

– Ты о ком? – не понял резкого перехода Горянов.

– Большеглазая, с копной до того самого места. Петь, я за тобой кровожадности к сирым и убогим не замечал. "Крещендо" не в счёт.

– Олег, даже в мыслях не было, – пожал плечами Горянов. – Может, к делу?

– Так уже. Это кто? – Томбасов был предельно собран. Девушка была чуть старше Маши, но среди её подруг не мелькала.

– Ольшанская Полина Валерьевна, воспитательница Сони, – прояснил Пётр.

– А, укротительница львят, тигрят и прочей живности, – Томбасов выдохнул. – Я думал, она старше.

– Я тоже, – нахмурился Горянов и поставил мысленно галочку проинспектировать досье. Неспроста эта пичужка второй раз появляется на его горизонте и вызывает такую бурную реакцию.

Работница цирка под названием «детский сад» старательно избегала его общества следующие два часа, мимикрируя то под аниматоров, то под прочую молодежь, от которой она не сильно отличалась. Даже к столу подходила, предварительно убедившись, что сурового соседа там нет.

Улизнуть Полина постаралась тоже в числе первых.

– Полина, ты уже уходишь? – Соня напрочь забывала про субординацию за пределами садика.

– Может, побудете еще немного? – мягко предложила Ирина.

– Мне, правда, пора. Спасибо за прекрасный день, – девушка улыбнулась, обняла хозяйку дома и села в машину.

Глава 4

Успели выехать только за ворота. Мощный внедорожник неожиданно замер.

– Что-то случилось? – заволновалась девушка.

– Ничего страшного. Еще один пассажир, – ответил бравый парень из охраны Томбасова.

Полине хотелось расслабиться, но женская интуиция отчаянно семафорила о беде. Беда рывком распахнула заднюю дверь и ввалилась в салон. Ослабила галстук, сняла туфли, довольно пошевелила пальцами ног в черных носках, умиротворенно выдохнула "Поехали!", откинувшись на спинку сиденья.

Девушка затаив дыхание наблюдала за манипуляциями того самого, опасного и не совсем трезвого, который так нагло щупал её практически везде. От воспоминаний бросило в жар.

– Хам! – прошептала Полина, выплёскивая одним словом все эмоции сразу.

– Ммм? – не открывая глаз, отреагировал герой её возмущения. – Коль, ты что-то сказал?

– Нет, Пётр Иванович, – не отрываясь от дороги, ответил охранник и по совместительству водитель.

Расслабленный и вальяжный минуту назад, Горянов мгновенно подобрался, проанализировал услышанное и безошибочно повернулся к источнику звука.

"Ох ты ж!" – только и подумал мужчина. На него смотрела фурия. Глаза бешеные, волосы почти дыбом, кулачки сжаты до белизны, а грудь… "Грудь есть! Я тебе уже говорил!" – обрадовался внутренний ценитель женской красоты. Сглотнул. Вернулся к лицу. Носик сморщенный, губы приоткрыты. С чего бы?

Стоило удаву распахнуть светлы очи и повернуть голову, как маленький серенький кролик по имени Полина замер. Весь. Почти. Грудь была занята делом, качая кислород на благо отмершего мозга. Чем и привлекла нежелательное и весьма однозначное мужское внимание. От возмущения девушка даже рот приоткрыла, собираясь высказаться, но тут кислород дошел до пункта назначения, взгляд Петра – до пересохших от волнения губ, и Полина сделала самую большую глупость – облизнулась. "Лучше б обматерила!" – взвыла интуиция.

Удав отреагировал на провокацию вопросительно поднятой бровью. Кролик осознал, раскаялся, но бежать было некуда. "Надо чем-то занять руки!" – подкинул идею мозг. Девушка схватилась за подол легкого шифонового платья и стала усиленно его теребить.

"Ноги тоже есть! – неистовствовал внутренний голос. – Длинные, стройные!"

– Твою мать! – рявкнул Пётр вслух. От его экспрессии девушка вжалась спиной в дверцу и постаралась максимально свернуться клубочком, не переставая теребить подол.

"Ну какава красота!" – умилился ценитель. Поджимая коленки к подбородку, большеглазое чудо едва ли думало об открывающихся перспективах. И дальнейших последствиях. Длина платья, в спокойном состоянии доходящая до острых коленок, при отрывании ног от пола решила продемонстрировать товар лицом, так сказать.

"Оленёнок Бемби, ни дать ни взять," – умилился внутренний голос, любуясь белым хлопковым бельём.

Горянов сжал кулаки, нервно дёрнул кадыком и прохрипел:

– Коль, останови!

– Не могу. Мы на мосту, – озвучил явное водитель.

"Терпи, Петя," – прошептала белочка, мазнула по щеке пушистым рыжим хвостом и прыгнула на девичье плечо. Вытянула губки бантиком, поправила несуществующую беличью грудь, вытянула заднюю лапу во всю длину и зазывно подмигнула, качнув тазом. Такого он увидеть точно не ожидал.

"Что за компот я пил? – озадачился мужчина, искренне не понимая, как его до рыжей и пушистой развезло. – Надо бы завтра выяснить, не из презентов ли его достали? И если оттуда, то кто такую прелесть крещендовцам подсунул? И вообще, что туда намешали и какой эффект ожидался?"

Эффект себя ждать особо не заставил, доставляя определенное неудобство во вполне определенном месте. Решая, как незаметно поправить мешающее, Петр сообразил, что сидит перед дамой босой и расхристанный.

"Нехорошо, – возмутился его безалаберностью внутренний голос. – Вид неподобающий, мысли уголовные. Петр, ты ли это?"

– Я, я, – ответил сам себе вслух, влезая в ботинки, незаметно поправляя свой интерес к даме и снимая неприлично помятый галстук, чтоб картину не портил.

"Мало того, что красивый, сильный и явно не бедный, так еще и умный," – Полине хотелось разрыдаться от несправедливости жизни. Такой уникальный экземпляр сидел на расстоянии вытянутой руки и никак на нее не реагировал. "Не то, что в прошлый раз! А она так старалась! Даже платье специально купила. И туфли эти неудобные обула, чтоб выше казаться! Все без толку".

От расстройства девушка выпустила многострадальный подол и потянула руки к животу, обнимая себя, горемычную. Ткань потянулась следом.

"Ой-ё! – подумал Горянов, любуясь импровизированным стриптизом. – Она ж вроде коньяк не пила? С чего такие страсти? Или не врут в фильмах для взрослых о педагогическом персонале?"

За последнюю мысль хотелось самого себя отметелить до неузнаваемости. Если его – взрослого, умеющего пить мужика – повело от двух стаканов неизвестного пойла под видом безобидного компота, то что уж про пичужку говорить, которая, судя по внешнему виду, ничего алкогольного в принципе в рот не брала? Бокал игристого на голодный желудок – и девочку развезет так, что завтра будет мучиться похмельем и едва ли вспомнит, что сегодня творила. Даже если танцевала на столе.

"Я бы посмотрел!" – мечтательно зажмурился внутренний голос.

"Я бы тоже!" – согласился с ним Петр. По его ощущениям, Полина должна была неплохо двигаться. С ее-то легкой походкой и тонкой фигуркой. Яркие картинки соблазнительного танца мелькнули в голове, а срезонировали ниже.