Дмитрий Близнюк "В джазе только демоны. Верлибры / черновики"

наперсток, песочница, перископ.

***

дым костра извивался —

раковина моллюска

еще в процессе окальцевания

еще мягкая как родничок младенца

вот и настала осень Господа

сентябри бело-рыжие черви

каждый размеров с локомотив

переползают город

разрыхляют воздух проспектов…

***

берега держат реку в клещах —

одномерную змею,

змея все не может вывернуться и ужалить

ртутным блеском

сильные, беспощадные руки заводов

в полуразрушенных элеваторах.

и мрачные накренившиеся плиты стен

вместо квадратных ногтей —

повиты ржавой колючей проволокой —

терновый венец

растягивали как жвачку,

но не нашли достойных святых.

одни воры и негодяи. разворовали рай —

так говорит старуха шпаклевки

с лицом как высушенный кайман.

и правда ее на вкус:

половая кислая тряпка из школьной столовой.

***

не нужно больше тратить сил, искать тебя.

мы друг в друге навсегда.

навсегда – кобура для ворона.

между нами, нашими мирами

гулкие мраморные колокола, бульдозеры, переходы

метрополитена – они. огни.

соединяют станции – твоя Лосось, моя – Есенин.

магазинчики – аквариумы небольшие. главное,

чтобы поместился продавец.

часто путаю наши глаза по утрам.

и смотрю на город с балкона

твоими глазами, а ты хнычешь отдай!

даже не верится, что можно оставаться самим собой

став кем-то еще.

а ты бродишь по двору – птица Тициана —

недовольна- базилик полон мелких жучков.

ты по птичьи негодуешь – щелк щелк.

смотри, корни грецкого ореха поднимают над землей

куски плитки как шоколад.

сороки устраивают беготню.

уже не важно прославлюсь я или нет.

пролетели сквозь друг друга мы,

как дважды два

облака бабочек породы Брэдбери

без огнеметов. перемешались

и нет границ у тебя, у меня —

размыты как загородные огороды атома

из окна электрички нейрона.

эй, смотри сюда.

***

это ее рояль

темно-коричневый, как рысь.

со светлой крошкой лак рояля

будто застоявшаяся вода пруда живая,

впитавшая сновидения кувшинок, пугливость тритонов

густые тени прибрежных деревьев,

а клавиши – белые зубы —

ласково кусает за пальцы белый спаниель,

даже если ты не музыкант – осязаешь

голод музыки, чистый и тяжелый, как лед,

мраморное молоко.

а дантист тишины стоит в стороне,

улыбается бархатной пылью в косых лучах —

вспыхивает как порох.

на этом рояле однажды мы трахались.

было интересно, но неудобно.

однажды я разложил ноты Шопена, как паруса,

на крышке рояля. добавил серебряные ножи

и вырезку свежей говядины —

заумная композиция для фото.

и где эта фотография? и где этот рояль?

когда незахожу в ней гости —

раз в год – на чай ностальгии с коровьеглазой глубиной,

все забываю спросить

где

все

стробоскопические

живые фрагменты

танцующих личностей?

наших глупостей, творческих порывов

рывков, отрывов?

а сейчас это коллекция выбитых зубов

ловца за жемчугом —

странные стремные бусы

на черной нитке вокруг шеи