Его голос растерял былую злость, но проскальзывающая между слов дрожь не позволяет меня одурачить. Когда я отстраняюсь и вижу плескающееся в глубине его глаз разочарование, внутри все сжимается.
– Что случилось?
На пересохших губах расплывается улыбка. Он проводит пальцами, разбирая пряди моих волос.
– Ты здесь что забыла?
Меня злят его жалкие попытки уйти от ответа. Ненавижу, когда Мирон примеряет роль шута.
– Отдыхаю. Нельзя? – слетает слишком резко. А он еще шире улыбается в ответ.
– Отдыхай, много не пей и заходи в гости. Уже больше месяца не видел никого из вас, – резко осекается.
– Мир, ты должен поговорить с Исаем. Так не дело…
Его ладонь бесцеремонно зажимает мне рот. Резким движением он прижимает меня к себе спиной.
– Эй, младшая, как учеба твоя? Говорят, языки учишь? В переводчики подалась?
– Подалась. Свалю от вас за границу, и жить спокойно начну! – когда мне удается выпутаться из его рук, я спешу сделать глубокий вдох. Мирон стирает с лица влагу, поднимая на меня смеющийся, но смертельно усталый взгляд. Он выглядит до чертиков жалко, и это заставляет меня злиться.
– Мир, сколько можно?! Почему вы оба ведете себя как неразумные дети?! Ты ведь понимаешь, он твой брат, и не стоит…
Обхватив ладонью мой затылок, он резко притягивает к себе.
– На неделе забегу в гости. Давай, – поцеловав в скулу, Мирон направляется к брошенной у входа машине. А когда Гесс садится в тачку и уезжает, я замечаю все еще стоящего неподалеку брюнета, с которым дрался Мир. Он разговаривает с охранником у крыльца клуба. Вдруг входная дверь открывается и на улице появляется высокая блондинка. Та, при виде кого, теперь уже мои кулаки зудят от желания подраться. Видимо, агрессия у нас, у Гессов в крови.
Я ненавидела ее. Эта ведьма с самого детства отравляла жизнь моему брату. Хитрости, манипуляции – она владеет всеми инструментами, позволяющими ей быть конченой стервой, и продолжать удерживать Мирона на крючке. Сколько помню его, он всегда был повернут на ней. Мир с самого детства стоял за нее стеной. Вот только нет в Мэл ничего, за что можно так любить. Волосы ее русые, длиной до пояса, голубые глаза и чуть вздернутый носик – она фальшивая настолько, что вся ее красота в моих глазах кажется увечьем.
– Тебе не надоело? Думаешь, вечно сможешь играть им?
Делая вид, словно не услышала моего вопроса, она направляется к тому самому брюнету и принимается ворковать с ним.
– Ты услышала мой вопрос, Мэл. Или мне позвать остальных братьев, чтобы ты стала разговорчивей?
Обернувшись, она смерила меня усталым взглядом. И это взбесило еще больше. Даже если она по уши виновата, все равно ведет себя так, словно стала невинной жертвой обстоятельств.
Сделав шаг, я уперлась сложенными на груди руками ей в плечо.
– Или мне завершить начатое Мироном? Может, позвонить Исаю?
Улыбнулась, когда увидела, как при упоминании старшего брата лицо блондинки исказилось в испуге. Есть всего лишь один человек, которого она боится, и с которым столько времени пытается поссорить Мирона. Сейчас у нее это удалось, но я знаю, что разлука братьев не будет долгой. Связь между нами намного крепче, чем она может представить.
– Кто это? – брюнет, все это время пытающийся справиться с кровоточащей губой, поднял на меня растерянный взгляд. Амелия сделала ему знак подождать и оттеснила меня в сторону.
– Послушай меня! – в некогда напуганных и невинных глазах полыхали языки пламени. Такой она нравится мне намного больше, – с искаженным от гнева лицом, со взглядом говорящим о том, что она удавила бы меня прямо здесь, будь ее воля.
– Хватит совать нос не в свои дела, Элис. У тебя своих проблем мало? Как там наша биполярка? Говорят, ты изменилась, поступила в универ, стала правильной и хорошей? Только я ведь знаю, какая ты… Даже если оболочка будет яркой и привлекательной, твое гнилое нутро никуда…
Я засмеялась. Она говорила все это, зная обо мне слишком много. Только почему с каждым произнесенным словом Амелия закапывала себя все глубже? Говоря о моих траблах, именно Мэл выглядела жалкой.
– Мое нутро со мной, и на моей совести. А ты разбила мою семью, рассорила братьев, и думаешь, что тебе это сойдет с рук? Мэл, если с Мироном что-то случится, я убью тебя. Я закопаю тебя, и никто и никогда тебя не найдет. Мой брат заслуживает быть счастливым. Уходи… ладно?
Я видела, как между ее бровей залегла глубокая морщинка, как ее взгляд растерял всю ярость. Она знала, что в моих словах не было и доли блефа.
Мэл дала мне сделать несколько шагов.
– А я бы ушла!
Когда я обернулась, девушка выглядела разбитой. Воспаленные глаза и искривленное словно от боли лицо не были частью ее игры. Кровь в венах застыла от предчувствия беды.
Оставив позади своего любовника, она подошла ко мне так, что теперь я могла с легкостью рассмотреть каждую крупицу страха, засевшего в глубине ее глаз.
– Я бы свалила с того чертового города, от твоего братца прямо сейчас! Но он подставил нас обоих, и теперь наши дни сочтены…
Внутри меня пожар. Где-то в глубине сердца я уже понимаю, что она в очередной раз подставила Мирона. Нависшая, словно тяжелая грозовая туча опасность давила на каждый нерв.
– Кому ты перешла дорогу?
– Я? А ничего, что мы с ним вместе это делали?
Резко схватила ее за ворот.
– Говори!
– У сына Балашева проходил аукцион, мы взяли камни.
После этой фразы меня затапливает гневом. Это именно то дело, из-за которого произошла ссора между Миром и Исаем. Мэл уговаривала брата, а Исай наотрез отказался влезать в это. Выходит, Мир все же пошел у нее на поводу. Амелия чувствует изменения во мне, она тут же принимается обороняться.
– Но твой братец сцепился с одним из его охраны, нас раскрыли. Видимо, по камерам засекли. Несколько дней назад на нас вышел Балашев. Он выставил условия – до конца недели мы должны вернуть ему камни и то, что сверху, иначе…
С губ рвется рычание.
– И после всего ты отвисаешь в клубе с другим?! Позволяешь Миру находиться в таком состоянии?!
– Ты не понимаешь! Он твой брат и ты видишь его пушистым и белым! Для тебя он лучший, но со мной он не такой! Он не хочет… не хочет идти к Исаю, а сейчас кроме него нам не поможет никто…
– Мой брат лишь для меня белый и пушистый?! Насколько я знаю, это за тебя несколько лет назад он поймал пулю и едва не погиб, истекая кровью на улице! Это ты его оставила умирать и забрала с собой бабки! И после всего произошедшего ты наговорила ему гадостей про Исая, и он разорвал с ним связь! Это же все по твоей команде, а теперь ты хочешь, чтобы он пошел к брату?!
– Ты не знаешь всей правды, Элис, не суди…
Я не собиралась слушать ее лицемерных оправданий.
– Когда заканчивается срок?
Мэл вздрогнула. На глазах выступили слезы.
– Завтра.
Ей было страшно. Мэл привыкла выходить чистой из воды, а сейчас она подвергла себя опасности.
– Где камни?
– Я отдала их Балашеву, Мирон не знает… Он не дал бы мне спасовать, но я не хочу, чтобы ему угрожали, понимаешь? Мы сами виноваты, я признаю. Но у меня нет такой суммы, что выставил Балашев. И у Мира тоже…
Я не верила своим ушам. Следующая мысль заставила замереть. Если Мэл не врет, значит, сегодняшняя ситуация в баре, где Мирон застал ее с другим – лишь четко разыгранная сцена? Она пытается его спасти?
Как только срок данный Балашевым закончится, он явится за долгом. И тогда даже Исай не сможет помочь.
С ног до головы пробрало нервной дрожью. Лишь сейчас, опустив глаза на свои руки, я поняла, что до сих пор удерживаю ткань ее рубашки.
– Я решу этот вопрос, – проговорила еле слышно, отходя от нее.
– Как только Балашев уберет от тебя своих людей, сваливай из города и больше не появляйся. Увижу тебя еще раз, убью.
Она кивнула, в голубых глазах вспыхнуло облегчение.
– Ты же пойдешь к Исаю? Он же должен…
– Я сказала, что справлюсь сама. У Исая не меньше проблем, не трогай его. Более того, не смей никому говорить, что я занялась этим делом, ясно тебе?
Она выглядела озадаченной.
– Но почему ты не хочешь поговорить с Исаем? Ты не представляешь, какой монстр Балашев… Он…
Я подошла к ней вплотную, стараясь убедиться в том, что она запомнила каждое мое слово.
– Я знаю, кто такой Балашев, и знаю, что между моими братьями и так много обид и злости. Я хочу сохранить свою семью, и сделаю для этого все. Поэтому держи рот на замке, и больше не провоцируй Мирона.
Глава 3. Взрослая жизнь
Когда мне было пять лет, я жутко боялась грозы. Самые страшные моменты моего детства происходили именно в это время. Так уж сложилось, что моя больная на голову мать в дождливые дни чувствовала себя по-особенному отвратно, и не пренебрегала возможностью выместить всю злость на мне. Братьям не доставалось никогда, они все были похоже на отца, жить без которого она так и не научилась. А я, будучи гадким утенком, из общего с семьей имеющим лишь цвет глаз, раздражала ее куда сильней. Вот и доставалось мне по-особенному часто.
Когда меня забрали в детский дом, мать больше не могла надо мной измываться, но гроза наводила на меня все такой же ужас. Под громкие раскаты грома, прячась в темной кладовой, я рыдала и молила о том, чтобы это прекратилось. В один из таких моментов, когда, казалось бы, надежда на что-то хорошее ускользнула безвозвратно, когда я чувствовала себя бесконечно одиноко и несчастно, горячие прикосновения чужих рук вернули меня к жизни. Помню, как слезы не давали видеть, но я знала, что открыл дверь кладовой, и взял меня на руки мой старший брат. Он пришел за мной. Как и обещал когда-то, Исай не оставил меня и вернул в семью. Семью, главой которой он стал, семью, где не было места ни насилию, ни унижениям, ни боли. В семью, выбравшуюся из нищеты и подарившую нам всем четырем сиротам дом, счастье и заботу.
В один из дождливых вечеров, когда бушевала гроза по-особенному люто, я сидела в плетеном кресле во дворе нашего дома, укрытая пледом и прильнув к старшему брату. Исай неспешно пил пиво, обсуждая с братьями тонкости планируемого дела, а я смотрела на его сильный профиль, на чуть взъерошенные от ветра волосы, на уверенный взгляд и сильные руки, и в тот момент я вдруг осознала одну истину. Я больше никогда не буду бояться грозы. Зачем мне ее бояться, ведь тот, кто сидит рядом, мой старший брат и есть самая страшная и лютая гроза.
Резкий стук в стекло заставил вздрогнуть. Встрепенувшись, я осмотрелась по сторонам. На пассажирском сидении все так же лежала черная спортивная сумка. И когда очередной стук кулака о стекло привлек мое внимание, я вышла из машины.
– У тебя пять минут – не больше. И то, не особо он жаждал впускать тебя.
На улице шел дождь, и в свете уличного фонаря я видела, как капли воды отскакивают от воротника и плеч кожаной куртки Антона. В хмуром выражении лица таилось предостережение. Я забрала сумки из салона и закрыла дверцу машины. Антон ждал меня у двери. Когда я приблизилась, он выглядел озадаченно.
– Сумку придется сдать, и я должен досмотреть тебя, – проговорил, виновато опустив взгляд.
Я улыбнулась в ответ. Антон уже пару лет как ушел от Исая, и работает на его конкурента. Но даже сейчас, когда брат исчез с радаров, и ничего не известно о его судьбе, он продолжает относиться ко мне с уважением. Столь незначительный момент растрогал меня настолько, что на мгновение в глазах защипало.
– Ты мне лучше скажи, Балашев с ним? Мне нужен именно он.
Антон резко осек меня. Выхватив из моих рук сумку, распахнул передо мной дверь.
– Скажи спасибо, что к себе тебя подпустил. Изложи ему все как есть.
Мы прошли вдоль длинного коридора. В клубе было тепло и светло, и дрожь, которую я никак не могла унять потихоньку сходила на «нет». Приблизившись к высокой двери из темного дерева, он указал на кресло.
– Жди здесь. Тебя позовут.
Вскоре Антон удалился, а я, устало облокотившись головой о стену, прикрыла глаза. Напряжение, сковавшее каждый нерв, изрядно выматывало. Казалось, впервые за эти дни у меня закончились силы. Я вдруг поняла, что больше не могу и минуты делать вид, словно мне ничуть не страшно, хотя еще сегодняшним утром так умело врала подруге.
– Поливай мои цветы и корми кота. Если не сложно, возьми Чеснока к себе, я не знаю, когда вернусь…
Поцеловав пухлощекого малыша, вдохнула его аромат, запоминая. Крестник был моим личным солнцем, и я знала, что буду сильно скучать. Лия звала меня с ночевкой, надеясь на веселое времяпровождение, но все планы пошли под откос. Ранним утром, забрав из ячейки все деньги, я направилась прямиком к ней. Я знала, что врать Лие бесполезно -она знает меня слишком хорошо. И я выдала ей все как есть. Только с каждым произнесенным словом, лицо подруги становилось все более сумрачным, а внутри меня все туже затягивалась спираль.
Забрав рюкзак, я поднялась с дивана. Время поджимало, и до встречи с Вороном оставалось всего пара часов. Мне нужно было уходить.
– Не надо, Элис… – взгляд подруги нервно бегал по комнате, сжимающие одежду пальцы побелели.
– Не рискуй собой ради пацанов. Они сами разберутся с тем, что наворотили.
Когда она произнесла эти слова, когда я встретилась с ее взглядом и увидела всю ту боль, что плескалась в ее глазах, внутри меня что-то сломалось. Я никогда не была плаксой – зарываться в собственных страхах и проблемах, запивать их алкоголем и превращать свою жизнь в полный хаос – всегда пожалуйста. Но рыдать? Смахнув с лица слезу, с удивлением посмотрела на влажные подушечки пальцев.
Лия была единственным человеком вне семьи, которому я могла доверить себя. Я дорожила ей не меньше, чем каждым из братьев. Но в данной ситуации она никак не смогла бы меня понять, бросься я в объяснения.
– Не переживай, я знаю, что делаю. Все будет хорошо.
Вспыхнувшее в ее глазах отчаяние полоснуло по сердцу. Резко приблизившись, она притянула меня в объятия.
– Не надо, Элис, не твое это дело – становиться на их защиту. Мирон знал, на что шел, да и Исай не оставит его в беде… – она шептала эти слова так тихо, ее руки хранили в себе родительскую нежность, ту, что я никогда не знала. Больше всего на свете я дорожила этой девушкой, но сейчас мне предстояло разбить ей сердце.
Я прекрасно понимала, на какой отчаянный шаг иду, но так уж сложилось, что сейчас это сделать могу только я. Мирон слишком вспыльчивый, он не всегда может здраво оценить ситуацию. Исай исчез, а Амир сознательно отдалился от семьи – я не стану просить его о помощи.
Отстранившись немного, я заглянула ей в глаза.
– Я много наворотила бед в этой жизни, я поступала с людьми плохо, была эгоисткой и тем еще нарциссом, – Лия нахмурилась. Она не любила, когда я так говорила о себе, но она слишком сильно любит меня, чтобы смотреть на все трезвым взглядом.
– И каждый раз, братья приходили мне на помощь. Я ведь всегда знала, пусть даже спалю ночной клуб, пусть устрою проблемы Луке или угоню тачку у взбесившего меня типа, Исай, Мирон, Амир встанут за меня грудью и никому не дадут в обиду. Так я живу уже много лет, но сейчас… сейчас они нуждаются в моей помощи, понимаешь?
Она часто замотала головой. По ее лицу текли слезы.
– Все равно, Элис… если Исай узнает…
– Исай не должен знать, никто не должен знать, понимаешь? Исай продал бизнес и пропал с радаров, я знаю своего брата. Если так случилось, значит у него большие проблемы… Мирон разбит и сломлен.
Она не слышала меня, а я отчаялась в попытках до нее достучаться.
