Михаил Васильевич Шелест "Спасти настоящее"

– Минут сорок ещё есть.

– Хорошо. Тогда я бы от кофе не отказался. С бутербродом.

Дроздов стукнул себя ладонью по высокому лбу и крикнул:

– Ребята, сделайте нам кофе в заварнике и бутербродов настрогайте.

Он часто употреблял это слово, «настрогайте», и по-доброму относился к подчиненным, потому его называли иногда «Папа Карло». Наверное, ещё и из-за его некоторого сходства с артистом, игравшем эту роль в фильме 1975 года. Бывший начальник нелегальной разведки любил своих кукол и относился к ним по-человечески. Он понял, что мне нужна пауза, чтобы собраться с мыслями и дал её мне.

Кофе с бутербродами принесли.

– Я понимаю, что Австралийская тема закрыта?

– Ну сам подумай. Как её можно было продолжать после твоей официальной «гибели»?

– Ну, да…Вьетнам тоже не для меня. Сразу, как советский специалист, попаду в разработку. Могу «вернуться» в аппарат ЦК. Я человек женатый. Надо устраиваться на берегу. Или переведите меня в Приморский комитет.

– Так. Понятно. Предложений дельных у тебя нет. Тогда поработаешь пока в аппарате на Лубянке. В аналитической службе. Почитаешь справки. Ещё раз вспомнишь всё. Подключишься к группе прогноза. Я с тебя не слезу, так и знай. Жду дельных предложений. Похоже, над сохранением СССР ты думал дольше и больше нас.

– Жену вызвать можно?

– Можно, Миша. Небольшую квартиру мы тебе здесь выделим, а дублёр твой в МЖК от ВБТРФ1квартиру тебе достраивает.

– Хрена себе! – Вырвалось у меня. – Как так-то?

– Как-как? Всё просто. Ты же, засранец, когда мы тебя вызвали, нырнул на дно, но с работы не уволился. Пришлось вводить дублёра. А тут твоя очередь пришла выходить в отряд МЖК, на стройку. Вот он и пошёл. В сентябре этого года сдаётся первая очередь дома. Две секции. Въедешь в трёхкомнатную.

– Да у меня же нет детей!

– Зато у дублёра двое.

– Но ведь это его квартира. Нечестно как-то.

– У него есть. И это его работа. Тебя обеспечивать.

– Ну не жильём же!

– А почему нет. Так было задумано. И он был давно в курсе этого. И почему стыдно. Ты на субботники и в ОКОД ходил баллы зарабатывать? Ходил! Право выхода в отряд заработал? Заработал! Где нечестно? Что он за тебя на стройке вкалывает? Так программу можно отрабатывать разными способами. Даже привлекая вместо себя классного специалиста. Гибкие условия. Сам же придумал.

– Спасибо ему. А мы с ним даже не знакомы.

– И не надо. Не рефлексируй.

Глава 2.

Я читал папку «Латвия. Народные инициативы.»

«…В 1986 году журналист Дайнис Иванс в своей статье в газете Literatura un Maksla ("Литература и искусство") призвал остановить строительство Даугавпилсской ГЭС, чтобы не допустить затопления заповедной долины реки и сохранить присутствовавшие там редкие виды растений и животных. Призыв прекратить строительство нашел немало сторонников. Начался сбор подписей за отказ от проекта (всего таких подписей было собрано более 30 тысяч). ЦК Латвии поддержало инициативу обращением в ЦК КПСС. Строительство гэс приостановлено».

– Придурки, – вырвалось у меня.

Коллега, сидящий в кабинете за соседним столом напротив, поднял на меня глаза. Я пожал плечами.

«…1-2 июня 1988 года на пленарном заседании правления союза писателей Латвийской СССР, с участием руководителей и экспертов республиканских союзов архитекторов, дизайнеров, кинематографистов, композиторов, художников, театральных деятелей, журналистов, была озвучена идея создания массовой организации «в поддержку перестройки». Такой организацией стал Народный фронт Латвии (НФЛ), учредительный съезд которого состоялся 8 октября 1988 года

– «Сука, опять это ненавистное слово «перестройка»», – уже мысленно, чтобы не тревожить коллегу, выругался я.

«… Руководство Компартии Латвии самоустранилось от контроля организации и подготовки. Ни выступления, ни повестка с ЦК не согласовывались. На заседании выступили…»

– «Так, это понятно. Компенсации за оккупацию, обратиться к правительству России, чтобы оно заботилось о своих гражданах, дало им жильё и работу на своей земле, секретные протоколы Молотова-Ребентропа».

«… Писатель Марина Костенецкая – единственная русская, выступившая на пленуме – была обеспокоена его антирусской риторикой и призывала понять, что русский народ также страдал от сталинизма и всем вместе надо объединяться против исторического зла, а не друг против друга»

«… Та-а-ак…Народный фонт Латвии возглавил молодой журналист Дайнис Иванс. Ну, а кому же, как не ему возглавлять революционное движение?».

То же самое и практически в то же самое время (в течении 1988 года) произошло в остальных республиках Прибалтики и в Белоруссии. Россию обложили фронтами. Пока только общественными.

Получается, что я, сначала находясь в своеобразном мозговом параличе, а потом в почти таком же состоянии, обусловленном первой стадией влюблённости, прозевал самый важный для моей страны период. Сейчас стоял июль 1989 года, а на кону развал Союза Советских Социалистических Республик.

– Блять, – выругался я.

Коллега встал из-за стола, взял сигареты и вышел. Наверное, чтобы меня не стеснять и позволить мне себя не сдерживать.

* * *

– Что-то надумал? – Спросил Юрий Иванович. – Не вижу твоих докладных записок. Саботируешь распорядок?

– Не с кем посоветоваться, а вас не было.

– Советуйся, – вздохнул Дроздов.

– В народные фронты, я надеюсь, введены наши сотрудники?

– Естественно. Там же столько творческой интеллигенции. Примерно одна треть наши агенты.

– Помните английскую поговорку про собачий хвост?

– Помню. Ты думаешь, они скурвились и уже не на нашей стороне?

– Я придумал продолжение: «Хвост виляет не только собакой, но и её хозяином». Если они уже сейчас говорят: «Русские живите в России!», дальше будет только хуже.

– У Горбачёва мы нашли планы по организации этих Народных фронтов в поддержку перестройки и главную роль в их становлении должны были сыграть наши комитеты. Мы ничего не инициировали, так они сами по себе выросли.

– Всё инициировано до нас. Участие КГБ – фикция, для отвлечения от реальных инициаторов.

– Ты имеешь ввиду ЦРУ?

Я кивнул головой.

– К сожалению местные комитеты даже без команды сверху, включились в игру с общественниками. И мы знаем, что они грают на их стороне.

– Сейчас надо сконцентрироваться на РСФСР. В Прибалтике чистить, по-моему, уже поздно. Всё заросло дерьмом и мелкой ракушкой. Вы меня спрашивали про имена. Прибалтийские я пока вспомнить не могу, а вот Чеченские и грузинские я написал.

Я подал начальнику КГБ лист писчей бумаги с отпечатанным на машинке коротким списком. Он просмотрел и поднял на меня взгляд.

– А это справки по каждой фамилии.

Дроздов пролистал бумаги.

– Яндарбиев Зелемхан, 12 сентября 1952 рождения, председатель Комитета пропаганды художественной литературы Союза писателей СССР? И что?

– Один из основоположников и идеологов Чеченской Республики Ичкерия, – сказал я.

– Ичкерия?

Юрий Иванович взял простой карандаш и сделал какую-то отметку.

– Джохар Дудаев, 15 февраля 1944, начальник штаба тринадцатой гвардейской тяжёлой бомбардировочной авиадивизии, Полтава… А этот?

– Первый президент Ичкерии.

– Кхы! – Кашлянул в кулак Дроздов и взял третий лист. – Шамиль Басаев… Этот совсем молодой… 14 января 1965 года рождения, студент Московского института инженеров землеустройства (отчислен). А этот?

– Будущий террорист в 1991 году

– Двадцать пять лет? Ну, так нельзя, Миша. Тогда можно записывать в террористы или преступники тех, кто только что родился. И что с ними делать? В тюрьму сажать? И не удержусь спрошу… Откуда информация?

Я так тяжело вздохнул, что он махнул на меня рукой.

– А, это, что такое? Суфизм, ваххабизм?

– Это, Юрий Иванович, то, в чём без коньяка не разобраться.

– Ну, ты и хам! Начальника КГБ на выпивку среди бела дня раскручиваешь! Мне ещё на доклад сегодня к Гришину. Он не любит. Иди подумай над своим поведением. У меня дома посидим. Я сегодня пораньше уйду. Так что часов в восемь вечера на Горького. Помнишь адрес?

– Помню.

* * *

У генерального, как и у всех присутствовавших на ежедневном вечернем совещании, настроения не было.

– Собрались! – Констатировал Гришин. – Что есть нового?

– На фронтах без перемен! – Пошутил Ивашутин.

У Гришина сжались губы, у Дроздова сердце, а у остальных разные другие места. У кого что, короче.

– Вот именно, что на фронтах. Допустили, мать вашу. Что ГРУ, что Комитет… Мы… Не можешь отменить надо возглавить… Кто, мать вашу, божился, что наша инициатива создать эти, млять, «народные» организации станет отдушиной для спуска пара?! А получается, что? Мы сами себе геморрой вырастили и теперь шутим. Только это остаётся да? А мне, почему-то, совсем не до шуток. Где ваша работа, Пётр Иванович?!

– Работа, Виктор Васильевич, ведётся, и причём активно. Мы сейчас вынуждено сконцентрировались на Афганистане. Наджибуле нужна активная поддержка. После частичного вывода нашего контингента, а именно танковых частей, Наджибула сильно… э-э-э… расстроился, и мы укрепили его уверенность в «завтрашнем дне» дополнительными подразделениями спецназа. Прислали инструкторов, готовим народные батальоны. Вчера Наджибулла в который уже раз призвал вооружённую оппозицию прекратить огонь, но те не согласились. Однако уже сегодня на сторону афганской армии перешло пять вооружённых формирований. Количество вернувшихся из Пакистана и Ирана беженцев постоянно растёт с момента открытия исламского университета. С 13 марта 1988 года количество вернувшихся составило более ста тысяч.

– Про Афганистан мы все читали и, полагаю, товарищи согласятся, наши действия там приносят определённые положительные результаты. Наше заявление о сворачивании военной фазы по причине установления в Афганистане конституционного порядка, встречено зарубежными средствами массовой информации положительно. И с многопартийностью вы с Юрием Ивановичем здорово придумали. И то, что вы сконцентрировались на уничтожении наркотрафика, это правильно. Это их доходная часть. Денег американцы им уже не дают, а мы обрезаем и эти потоки. Но нас сейчас больше беспокоит Прибалтика. Вы обстановку знаете. Есть вам, что сказать?

– Юрий Иванович там кашу сам заварил, пусть и доваривает.

– Что значит: «сам заварил»? Мы тут все согласились с его предложением.

– Я не сказал – «расхлёбывает». Сказал – «доваривает». Двум кухаркам за плитой тесно.

– От вас, Пётр Иванович и от Дроздова, требуется не толкание задницами «за плитой», а работа на переферии. Выявление центров принятия решение и их уничтожение.

– Уничтожения?! Это что-то новенькое! – Ивашутин заводился. – Тут поподробнее, пожалуйста.

– Вы, товарищ Ивашутин, не заводитесь. Мы давно говорили, что с этими международными фондами Сороса-мороса и иже с ними, надо кончать. Не нашими руками, конечно. Ведь они же не только в Союзе «демократию» сеют. И в Центральной, и Восточной Европе, в Азии, на Ближнем Востоке, Африке, Латинской Америке. Где только они не нагадили. Неужели ни в одном этом регионе не найдётся понимающих патриотов?

– Мы работаем над этим, товарищ генеральный секретарь. Уже готовим.

– Долго! Долго! А вот Дроздов уже подготовил. Да, Юрий Иванович?

Дроздов поморщился. В последнее время отношения с начальником ГРУ итак не ладились, а тут ещё Гришин почти на каждом совещании сталкивал их лбами. Но сегодня Дроздов вдруг понял, что к этим «сталкиваниям» он уже привык, да и конфликтов с Ивашутиным стало меньше, а поначалу они, что называется, «рубились» за каждую пядь оперативного простора.

– Наши противники используют наши ошибки. Так всегда было, так всегда будет. Мы тоже используем их ошибки, но они не заявляют скорое светлое будущее для народа, как мы. Они говорят, хочешь хорошо жить – живи, сам рвись к своей мечте, отталкивая других. На этом сложно их поймать. И во всех кризисах они обвиняют нас.

Дроздов понял, что несколько увлёкся прелюдией.

– Наши аналитики полагают, что нарыв надо вскрывать хирургически, а именно… Мы предлагаем возобновить строительство ГЭС на Даугаве. Это вызовет общественный резонанс, митинги протеста, но мы готовы одномоментно с объявлением о строительстве провести аресты активистов. Как показал опыт, центры управления, или как правильно сказал товарищ Гришин, «центры принятия решений», реагируют на ситуацию моментально, пытаясь сразу использовать наши действия нам во вред. Вот мы сразу всех их и возьмём.

– Я ещё тогда говорил, что строительство Даугавпилской ГЭС нельзя останавливать, – слегка в нос пророкотал министр иностранных дел Примаков. – Без неё регион захиреет. А малые станции убыточны. Претензии защитников природы надуманы. Лес уже выпилен, дамбы от разлива построены, моря не будет. Река фактически остаётся в своих берегах. Я категорически «за» предложение Юрия Ивановича. Пора доделать то, что начали, и тогда все увидят…

Последняя недосказанная фраза прозвучала двусмысленно.

– Вы уверены, Юрий Иванович, что волнения не выплеснутся на улицы? – Спросил Боголюбов.

– На сто процентов не уверен! – Жёстко сказал Дроздов. – Но ждать, когда они подготовятся и сами выплеснуться на улицы, я не рекомендую.

– А если просто их всех арестовать? – Спросил Крючков.

– Без повода? – Удивился Гречко. – Да вы что, Владимир Алексеевич? Они же пока белые и пушистые. Одобряем, да, товарищи?! Так. Сегодня Владимир Сергеевич нас чем-то хочет порадовать…

– Да, ну, что вы, Виктор Васильевич, что там я могу… Чем там радовать? Американцы вцепились в наше золото и руками, и ногами. Мы едва смогли взять тонну. И хорошо, что прямо в Форт-Ноксе провели экспертизу. Сразу после подписания бумаг на отгрузку. Скандал, товарищи! Под слоем двухмиллиметрового слоя золота – вольфрамовый сплав. А клеймы наши стоят.

– Я всегда говорил, что нет там золота, – «прогудел» Примаков. – Забыть надо про него.

– Пятьсот тонн все-таки! – Председатель Госбанка СССР Алхимов аж заёрзал. – Жалко.

– Не получим мы нихрена, кроме санкций или очередной холодной войны, – махнул рукой Примаков.

– От санкций всё равно никуда не денемся, – проговорил Дроздов. – Только народными фронтами займёмся так и посыпятся.