Алексей Караванов "Флора и разные истории"

– Слушай, – сказала Лара, – а твоих сестёр как звать?

– Ларами, конечно. В ваш храм они, к счастью, не ходят. Ну и вопросы у тебя.

Такие имена фурии не носили, подумала Лара.

– А нельзя, если, будучи, например, одним из обыкновенных жителей, общий индекс сбросить изнутри? – спросила Лара.

– Это ты, брат, лешего хватил.

– Что? – с шутливым возмущением сказала Лара. Она поняла, что эту фразу он подхватил вчера на празднике и теперь будет её употреблять, пока все друзья-знакомые не услышат её как минимум два-три раза.

– Но вот с нами это тоже может случиться, – резюмировал Эрл какую-то мысль, которую она не услышала.

– Что именно? – сказала Лара. Она сама плохо понимала, почему так устала. А почему же, попыталась догадаться она. Все фразы ронялись куда-то мимо, в окружившую её бездну рассеянности. Одна жара, к которой она быстро привыкла в этом году, так не убивает.

– Ведь новеньких десяток или больше человек, но такие показатели эффективности у них маленькие, что это только нам на плечи ложится. Эффективность ангара, где они работают, понизилась. Из-за них понизилась. Людей больше, норма больше с посёлка, но новенькие не смогут наверстать упущенное. Они еле-еле работают. И то с непривычки подыхают, когда нормальные только в раж входят.

– А их откуда перевели?

– Из Ивлево. Ты что спрашиваешь, знаешь ведь сама. Ты их видела?

Но Лара упустила вопрос.

– В Ивлево что такое, что их перевели?

– Да не знаю, не знаю, – заводился Эрл.

– Может, и само Ивлево сократили?

– Это уже, знаешь, паранойя какая-то. Зачем сокращать? Хотя, – рассуждал он сам с собой, – может, они что-то нарушили.

– А нам зачем лишняя обуза в виде пары десятков лентяев с мизерными индексами?

Тут Лара вспомнила, что сама не показывает высокую эффективность на работе.

– Не знаю, – ответил Эрл.

– Я бы поняла, если бы они были трудягами, нам в помощь. А так…

– Нет, если бы сократили, – Эрлу понравилось дискутировать самому с собой, и он смотрел куда-то на дорогу и близлежащие дома, – сократили бы весь посёлок. Не стали бы отрезать ото всех двадцать человек. Хотя их там и не двадцать, может. А если бы кого и оставили, то точно не этих экономически невыгодных работников. Не могут же они являться самыми работоспособными из Ивлево.

– Не знаю, – Лара устала говорить.

– И как узнаешь-то?

– Просто. Спросить их.

Эрл улыбнулся в одну половину лица. Просто и точно. Гениальная простота.

– Дел других много, – теперь он говорил больше Ларе, нежели самому себе. – Можно их спросить, только ведь нужно с ними пообщаться заранее, подружиться. Иначе они ничего, я думаю, не скажут. Не подойдёшь же, не спросишь их ни с того ни с сего. С кем-нибудь из них нужно сдружиться. Нет времени на это. У меня всё время на работу уходит.

Лара вспомнила его рассказы о ритме жизни, и ей показалось, что она ему ответила.

– Мне по-другому никак, ты же понимаешь, что индекс у меня не особо-то высокий. Тогда чего спрашивать? Хотя у многих меньше. Но и у многих больше. – Эрл заметил, что Ларе не так интересно, как ему самому. – Ты меня слушаешь?

– Да, – ей едва хватало сил говорить. Но сосредоточиться не получилось, и она уже начинала закрывать глаза.

Разве я спрашивала что-то?

– Хорошо, я уже всё рассказал. Мне пора, скоро перерыв кончится. – Эрл махнул рукой куда-то мимо неё.

Он ушёл настраивать приборную панель мотоцикла.

Не понимаю я, почему по-другому никак. А бывает у тебя дел не много?

Она подумала, что Эрл вправду сдружится с кем-то из ивлевцев, и ей эта мысль не понравилась. Романтичные мысли: стол прямо под открытым небом. Вот бы нам вдвоём так – мы вдвоём под открытым ночным небом.

В детстве было что-то похожее. Она вспомнила, как Лия, её воспитательница, не захотела учить её ремонтному делу, а взяла в ученики мальчика, которого Лара сперва очень стеснялась, но нахождение которого рядом становилось со временем приятнее и приятнее. И потом она стала счастлива, что Лия взяла этого мальчика в ученики, а не её учит. Эрл, ты забыл, наверное, всё это.

Две вещи убивают: жара и ревность.

4

Издали любой путешественник мог подумать, что Храм Имени зажмурил глаза: внутри окна наполовину занавесили короткими тканевыми обрезками, а снаружи приколотили несколько широких досок. Но на все окна досок не хватило. Лишь оказавшись рядом можно было разглядеть, что не многое осталось нетронутым. Кубовидный, с пробитой головой, его украшения давно растащили мародёры. Все стёкла побили, сохранился один камень. Храм не реставрировали, – настоятель был уже пожилой, а в приходе одни слабые женщины из разных посёлков – некому работать. Реставрация нужна основательная, физически трудная. Не было и преемника, которому настоятель мог бы передать свои знания и опыт. О восстановлении храма он не думал, знал, что с концом его жизни всё и закончится.

Краска на стенах храма была совсем высохшей, облупилась, и днём он принимал цвет пустоши, к закату становился землистокожим, а с наступлением сумерек темнел, словно это человек умирал, терял живой цвет.

Иногда к настоятелю заезжал его друг, водитель автобуса, и они подолгу беседовали на простые и важные темы.

– Сегодня не твой день, – сказал настоятель, увидев, как Лара подметает ступени у входа.

– Мне тут нравится, – произнесла она, – лучше, чем в посёлке.

– Там тоже неплохо, – сказал настоятель и посмотрел на солнце.

– Мне тут нравится, – повторила Лара, – только тут живёт моё имя.

– А в посёлке – нет?

– Не разрешают, все ходят с условными именами, значит и я должна.

– Сильно грустишь от этого?

Лара задумалась и тоже взглянула на солнце, но прищурившись. Настоятель понял, что нет, не сильно.

– Там всё не так чувствуешь, ощущаешь, – сказала она. – На сильные чувства и сил нет.

И подумала: «Только к Эрлу».

Лара, увлечённая разговором, уже не подметала, а просто махала веником из стороны в сторону.

– Так сейчас какое? – спросил настоятель.

– Что? – удивилась Лара вопросу и собиралась назвать сегодняшнее число (посчитать от даты, которую видела на кухне Эрла), но сразу поняла. – Мне… не могу выбрать. Мне сегодня нравится Мария, Елена, София и Екатерина. Одно нежное, родное, другое величественное, другое мудрое, святое, гласное, а ещё одно как что-то прекрасное и разное сразу в одном.

– Хорошо как, – настоятель ещё раз взглянул на светило.

– А вы не смотрели ещё какие-нибудь имена, новых не узнали?

– Нет, – замялся настоятель. Он отвёл взгляд на несколько массивных брёвен, служащих подпорками входа в храм.

Ну что же так, удручённо подумала Лара, мои просьбы никто быстро не выполняет.

– Я вернусь, подожди, – сказал настоятель и вошёл в храм. Она услышала, как хрустят под его ногами мелкие камешки.

Лара всегда мечтала, что он однажды подарит ей самое красивое имя. Подойдёт и прошепчет на ухо, только ей. А может так: подарит манускрипт, а там будут записаны все древние имена. И все красивые – выбирай, какое по душе.

Вернувшись в посёлок, она сразу пошла домой, но дойти ей не дала Лара. Подруга, чем-то возбуждённая, подбежала к ней и схватила за руку.

– Пошли, – она больно дёрнула её, потянула. – Кстати, привет.

– Привет. Куда? – испугалась Лара. Еле слышно произнесла: – Фурии?

Подруга обернулась к ней с вопросом во взгляде.

– Нет, какие ещё фурии?

– Никакие, это я так. А куда идти надо?

Лара подчинилась и пошла за ведущей куда-то Ларой.

– Сейчас всё узнаешь. Да не бойся, просто случилось кое-что с ивлевцами этими, и даже не знаем, что делать. Ты где была?

– В храме.

– А, снова эти имена, – Лара в знак пренебрежения повысила голос.

– Да, снова эти имена, – передразнила её Лара, – сегодня я остановилась на Софии. Нравится?

– Нет. Да не в этом сейчас дело. Когда новенькие же вот…

Но Лара не дала ей договорить, она словно забыла, куда её ведут и не интересовалась этим.

– Ты не могла бы меня так назвать? – попросила она.

– Нет.

– Почему? Это сложно?

– Невозможно, – сказала Лара.

– Я же могу.

– А все не могут.

– София – это так просто. София.

– Лара, меняй тему.

– Мне нравится, как красиво оно звучит, я будто сама становлюсь красивой, – впадала в мечтательность Лара.

У водокачки собрался народ. Все приковали взглядом человека, который сидел на штабелях листового железа и смотрел в землю. Больше ничего не происходило.

– Я не понимаю немного, – недоумевала Лара.

Подруга слегка мыкнула и сказала с ухмылкой всё понимающего человека:

– Это знаешь кто?

– Нет, само собой, – Ларе показалось, что над нею насмехаются. Именно для этого и привели, обманули.

– Ивлевцы.

– А остальные где? – начала ещё больше не понимать происходящее Лара.

– Вот это они и есть. Тут пересказать сложно. Они-то все были мужчинами и взяли после приезда к нам в посёлок имя Эрл. Так вот, они просто сложили свои деньги в одну сумму и стали одним Эрлом, и эффективность их, вернее – его, теперь около двадцати тысяч. Это для одного человека невозможно, невозможно так. То есть в нашем посёлке он на первом месте по эффективности. Как это получилось, я не знаю.

Лара вспомнила, что Эрл на днях рассказывал о том, что он пытался узнать у ивлевцев причину их перевода в моторемонтный посёлок. Они, по его словам, игнорировали этот вопрос, просто отворачивались и уходили. Никто не мог добиться от них ответа.

В эти дни Лара пришла к выводу, что, возможно, новеньких перевели за провинность, а их посёлок обязали выполнить больший план производства. Она придумала и другую версию, для неё более интересную – их перевели потому, что они не хотели быть как все.

– Правда? – спросила Лара, и все обернулись. Присутствующие поняли, что она обращается к ивлевцу.

Он поднял свой ничего не говорящий взор. Любой мог прочитать в его взгляде: 20 120. Лара посмотрела на его индекс в глазах и увидела, что он и вправду восемнадцать человек в одном, ведь у одного человека не может быть такой эффективности. Либо он не человек, либо это сразу группа людей.

Ивлевец стал ещё более средним, чем остальные, самым неприметным. Смешение лиц его усреднило, и черты приняли вид идеально симметричных, вырезанных на сверхточном станке.

Лара посмотрела на свою подругу Лару. Та пожала плечами:

– Никто не знает, что делать.

5