Алексей Караванов "Флора и разные истории"

– Ничего не случилось, – добавила она. – Ничего, так.

– Ничего или так? – пытался настоятель достучаться до неё.

– Просто я хотела… – Лара прервалась. – Сейчас.

Она отошла и наклонилась к своей сумке.

– Знаете, я верну вам «Память героев». Мне пока не нужно.

– Пусть будет у тебя, – сказал настоятель.

– Нет. Вдруг другим понадобится. Мне пока не нужно. Я точно не буду перечитывать в ближайшие недели.

Она протянула ему книгу, но он не взял и просто смотрел на неё. Зачем она так настойчиво от неё избавляется, подумал он.

Они молчали. Всё же он взял книгу. Решил больше её ни о чём не спрашивать.

– Мне нужно уйти пораньше, – попросила Лара, понимая, что не контролирует себя и должна быстрее уходить, пока не сказала чего-нибудь жестокого. – Я вот хотела спросить, – начала она, – а пьесы, они откуда? Где вы их берёте? Вот ту старую, про фурий, например, – она точно знала, что сейчас он ей ответит.

– Один друг привозит.

8

После смены не очень устала. Утро вовсю развернулось, но сон был потревожен желанием. Ни о чём не думала, кроме него. Луна, что ли, так действует. «Так хочется к тебе», – она вспомнила строчки из «Памяти героев». Когда же настанет день и барьеры между нами перестанут существовать? Вот кажется иногда: всё плохое пройдёт, нужно только ждать, а потом резко понимаешь, осознаёшь, переживаешь, что этого не будет никогда. Как палкой перешибёт. Книга моя любимая тебе не понравилась, и пьесы будут тебе не интересны. Никогда не будет такого, чтобы мы пошли гулять ночью по пустоши. Я просто повторяю всё это по многу раз, чтобы жизнь реальная вконец не опротивела. Я вот думала о силе мысли, но почему ничего, ничего из того, чего бы я возжелала, не происходит. Даже случайно или само собой. А ближе ты так и не подходишь. И имя моё, настоящее, не эти проклятые условности, тебе не интересно. Не хочется такой любви, легче вовсе не любить. Больше переносить всё это не могу, уже любые мечтания мучают. Наверное, это самое мучительное, когда в тебе есть что-то хорошее, но поделиться не с кем.

Щенок подбежал и старался затеять игру, но Ларе не стало радостнее. Она подошла к столу и стряхнула две хлебные корки на пол. Пускай щенок съест. Нужно убрать в доме, основательно убрать.

Она почувствовала, замерев, гулкую тишину, такую, что становилось тяжело дышать. Поняла, что тихо уже не первую минуту, и удивилась. Тревога пошла по телу. Что могло случиться, почему так? Но догадалась: все ангары и ремонтные гаражи не работают, остановились почему-то.

Она вышла во двор. Стояло мягкое утро. Точно – повсюду тишина. Одна листва шелестит, да слышно, что люди бродят. Лара пошла на шум, к парку мотоциклов. По дороге ей встретилась знакомая с работы, Лара.

– Здравствуй. А что такое, почему всё остановилось?

– А, здравствуй. Говорят, мусор какой-то из посёлка сегодня выносят, накопился, – ответила знакомая.

Сказав это, она пошла в сторону главных ворот. Лара, немого подождав, направилась за ней. Она замечала, что многие покинули свои дома и направляются туда же. В утреннем воздухе, чем ближе она подходила к главным воротам, тем больше летало мелких бумажных ошмётков, словно кто-то разорвал на куски целую библиотеку. Необычно как, думала Лара, откуда взяться тут книгам. Она предположила, что кто-то свалил около их посёлка ненужную стопу книг и теперь все их рвут на части. Она заторопилась.

У ворот Лара увидела, что книг нет, только кучи мелкой порванной бумаги дрожат и взметаются на ветру. Похоже, как общипали стаю цыплят. Она подошла и взяла в руку целую жменю – лёгкая, как пух. И тёплая.

Тогда она поняла, что из посёлка выбрасывают обрывки ивлевца.

Из ладони бумага выпала на землю и рассыпалась: какие куски упали камнем, какие отнесло ветром.

Лара быстро отошла от этих кучек и направилась домой.

Понятно теперь: его разорвали на куски. Разорвали, растерзали, разодрали. Но зачем, почему он – козел отпущения? Что он этим отпустил?

Мимо неё прошла девочка с направленным в землю взглядом. Но когда заметила тень Лары, подняла взор и испугалась. Лара не увидела этого и продолжала идти спокойно.

Ей стало немного легче, словно убили страшного зверя, пугавшего всю округу.

В тишине рядом с домом думалось легче. Она стала понимать яснее некоторые моменты: Эрл не идёт на сближение из-за одного случая. В этом виноват тот путник и то, что потом случилось. Путника прогнали, и никто другой, – конечно, никто другой, – кроме Эрла, не мог поступить так великодушно, что решил отнести ему арбуз. Я ведь тогда могла это понять: у него на столе были ягоды и фрукты к завтраку. Но потом благородство, пока он нёс арбуз, потерпело поражение от солидарности с остальными, и это заставило его разбить арбуз. Из-за этого случая окончательно восторжествовало зло и равнодушие в его душе. Оно, это равнодушие, победило, стало сильнее. Я теперь поняла: у меня такой большой шанс сблизиться с ним. Ему в действительности я не противна, ему всё равно. Чтобы Эрл был со мной, мне нужна эта фикция – быть частью всеобщего целого. Мне нужно быть не Елизаветой и не Серафимой, а именно Ларой, одной из всех, тогда он станет ближе. Жалко, что отдала настоятелю книгу, вот сейчас бы перечитать. Если бы она меня не тронула, то я бы точно решилась.

Её сильно взволновали эти мысли. Вспомнила, как в детстве спрашивала у Лии, своей воспитательницы-матери, зачем она ходит в какой-то непонятный храм. «Чтобы тебя Всевышний мог записать в летопись века. Ты же перед Вратами Рая какое имя назовёшь?» – объясняла Лия. Но это воспоминание не разубедило её и не успокоило. Выходит, сегодня единственный день, когда смогу отказаться. Нужно попробовать.

Настоятель понимал, что она приехала сегодня, в неприходской день, не просто так. Он разговаривал с ней нерешительно.

– Но твоё имя тогда будет стёрто со скрижали храма. Это временно?

– Думаю, да. Пускай. – Лара старалась держаться твёрдо.

– Я сотру, раз ты хочешь. Но сможешь ли ты потом к нам вернуться? Не втянет ли тебя это навсегда?

– Нет. Сотрите, – сказала она с нажимом на последнее слово.

– Меня пугает мысль, что раз отказавшимся почти невозможно вернуться к нам. Труднее, чем тем, кто тут ни разу не был. Я волнуюсь всё же.

– Нет, не втянет, – тщательно выговаривала Лара.

Настоятель слышал обдуманность и решительность, почти невозможно было сопротивляться.

– И почему ты так уверена?

– Я поняла кое-что. Они сегодня утром разорвали одного жителя… – Лара прервалась, чтобы угадать реакцию настоятеля. Он замер.

– Ивлевца, – продолжила она, – он собрал себя сам из пары десятков других. Они не могли бы разорвать этого несчастного, если бы они были единым целым, настоящим. Он же тоже был с ними. Я поняла, это обман. Коллективного сознания не существует.

И, помолчав, подытожила:

– Вот как.

9

– Почему в городе тишина до сих пор? Никто с того дня не пытается работать.

– Да. Хотя открыли… открыли пару ангаров, но это бесполезно, – заплетался Эрл. Он был немного пьян и говорил чуть не плача. – Мы теперь обречены. Мне тут один старичок сказал, с отопительной, что в Управе уже знают. Ты думала, почему к нам вот никто не едет ремонтироваться? Да, все всё знают. Наверное, это такое умение коллектива – ничего не можем скрыть друг от друга.

Лара осматривала его рабочее место: промасленные перчатки, съёмник подшипников, баллончик «жидкого ключа», домкрат, инструменты, которые она знала с детских лет.

Ангар пустовал, никого, кроме них двоих, тут не было.

– У тебя есть хоть какие-нибудь мысли?

В ответ Эрл молчал. Он пил что-то из бутылки.

– Мысли какие-нибудь имеются? – спокойно переспросила Лара. Он не ответил. Тогда она ответила сама себе:

– Нужно думать, а не просто ждать.

– Я всё продал. Я думаю, что нужно повысить индекс эффективности как можно больше. Теперь… – он отпил. – Да, они могут! Могут сократить не всех. Сократят тех, у кого индекс меньше самого меленького. Либо да, либо нет. Хотя я с современными законами не очень дружу.

Лара теперь ничего к нему не чувствовала, и это не было для неё странным. Вот он пьёт что-то, а ей не хочется пригубить горлышко бутылки.

– Я продал электронного помощника, чтобы ещё больше денег было и индекс повысился.

Лара посмотрела на него.

– Тебе не кажется, что ты поступил плохо? – нашла она твёрдость в своём голосе. Но тут же отвернулась и посмотрела на вечер за окном.

Он не ответил, только отпил.

– Я не думаю так, – сказал он тихо, в интонации извинения.

Она продолжала наблюдать за вечером.

– Я не думаю так, – проговорил он громче, в интонации утверждения.

– Не важно, – прошептала она в окно, словно всем на свете.

Эрл выпил. Губы и горло Лары отчего-то сохли, будто Эрл с каждым глотком высушивал её.

– А помнишь, – сказала Лара туда же, в окно, – как мы с тобой… Ты палец себе распорол, а я тебя лечила. В детстве. Ты порезался, когда первый мотоцикл свой учился собирать.

Голос её был выражен той глухотой и пустотой, с которой отвечает на удар пустой пластиковый бидон.

Эрл ничего не сказал. Она посмотрела на него, и ему стало ужасно совестно от этого воспоминания, как только бывает совестно пьяному человеку.

– А сколько у тебя, какой индекс? – спросил он.

Лара посмотрела ему в глаза.

– Пять два ноль шесть. Это мало очень, – сказал он словно захлёбываясь.

Она глубоко вздохнула.

– Ты только не забывай, – вдруг со злом сказала она, – что я не была со всем коллективом тогда. Я ведь в этом не принимала участия, или ты думаешь, что только от праздников я отстранена была? Думаю, что Управа это знает. Как бы она всех вас не сократила, а сбережения ваши не отдала мне. Я-то теперь одна такая, вовремя ко всем пристроилась. Думаю, лучше найти всем вам другой способ оправдаться, чем копить деньги к приезду Управы. Шансы у вас, ребята, совсем… Назвать их совсем мизерными даже не могу.

Её губы раздвинулись в улыбке.

Он посмотрел на неё несчастными глазами. Но для неё это был другой Эрл, безразличный ей.

– Ты, никак, решила меня учить?

Он старался сам отреагировать злом на зло.

– Нет.

Лара взяла с рабочего стола какую-то никелированную деталь и покрутила её в руках, словно ловя солнечного зайчика, хотя солнце давно зашло.

– Плохо это, – заметил Эрл как бы о всём-всём сразу.

– Ладно, я пойду, – она быстро бросила деталь на пол и, пока Эрл невольно смотрел за её падением, отскоком в сторону, хлопнула дверью.

Эрл не окликнул её. Убрал стул, который он поставил ей и на который она так и не присела. Он подождал, пока пройдёт время, необходимое, чтобы далеко уйти, и вышел из ангара. Наступили сумерки. Он достал кошелёк. У него было столько денег, что он мог бы поделиться с кем-нибудь без существенного риска для своего индекса. Но эта мысль в последние дни стала для него невозможной.

Он пошёл в сторону соседнего ангара. Навстречу шёл его друг Эрл.

Лара заходила куда-то между ангарами, пробиралась по труднодоступным задворкам. В который раз бродила тут. Прогулка занесла в эти узкие, неудобные для больших компаний места какого-то человека. Он прошёл очень близко, потёрся рукавом о её плечо, но не обратил на Лару никакого внимания.

В одном из сложных поворотов, ведущих к тупикам, метался дневной, прогретый солнцем ветерок, – он не мог совершить крутой разворот или оттолкнуться от стены, чтобы выбраться из этой западни. Ветерок сразу спрятался Ларе под одежду, и её немного погрело его воздушное тепло, пока она прошла трудный участок. Когда вышла к прямым и широким улицам, он вырвался и улетел.

Стало прохладней. Захотелось постоять у огня. В обозримом пространстве костров не жгли. Лара остановилась, огляделась и поняла, где сейчас находится. Рядом с ней, под забором, в свете фонаря лежал труп кошки. В мёртвом теле кишели черви, как лужа под дождём.

Она отвернулась и пошла по направлению к своему дому, хотя и туда ей идти не хотелось.

Кто-то свистнул громко и близко. Она оглянулась, посмотрела по сторонам – кругом ни души. Ветерок притащил у кого-то украденный платок – в благодарность за помощь.

Быть частью коллектива или одиночкой, – она не ощущала особой разницы. Появилась лёгкость, словно до предела выдохнула всю тяжесть из себя. Но всё-таки ей стало немного хуже. Она поняла, что Эрла больше не любит. Это её не удивило, не расстроило и не обрадовало. Сама же хотела. К судьбе богатого Эрла-ивлевца относилась равнодушно. Но почему-то она не была напугана тем, что приедет Управа и всех сократят и погубят. Я слишком безразлична, подумала она.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70097149&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.