Девушка-звезда
Мне бы быть с тобой навсегда.
Ты прекрасна, как та звезда,
что на Пути Млечном горит.
От любви мое сердце сгорит.
Посмотри теперь на меня —
тоже буду я, как звезда,
для тебя ярким светом гореть,
как бы нам с тобой не сгореть!
Очарованный тобой, буду только я с тобой.
Ты, как горький шоколад,
вмиг растаешь – буду рад я тебя
обнять, ласкать, страстно в губы целовать.
Ты красива и стройна – мне другая не нужна!
Я поверженный тобой —
буду счастлив лишь с тобой!
Единственная моя
Если Пушкину сто дам
И Есенину сто дам
Надо было полюбить,
Чтобы Казановой быть,
То я верен лишь одной.
Дон Кихот – вот мой герой.
Дульсинею он любил
И за ней одной ходил.
Ей, как рыцарь, он служил
И цветы лишь ей дарил.
Всякий подвиг – для нее
(У него было копье,
Мог он биться за нее).
Мог он жить ради нее.
Но вы скажете: старо
Поведенье таково.
Что сейчас, мол, другой век,
Верность – это прошлый век.
Но я вам скажу вот что:
В моей Яне есть ведь все,
Что бывает сразу в ста —
Ум и грация, краса тела и лица,
Весела ее душа, интуицией сильна,
И накрыть ведь может стол,
И поддержит разговор,
Коль захочет – покричит,
А захочет – помолчит,
Огнем страсти обожжет,
Приласкает и поймет,
Ну и с волею она —
Не поспоришь, и умна.
Вот нашел ее одну,
К ней лишь страстию горю!
Мечта
Я тебя полюбил и страдал,
И о ласках твоих я мечтал.
Грезил я, что мы будем вдвоем,
Что от счастья в экстазе замрем,
Ощущая, как кровь в нас кипит.
И вот – в жизни настал этот миг!
Теперь дальше не хочешь идти,
Обретая иные пути.
Ты в ответ полюбила меня,
И мы слились, как реки-моря.
Я так счастлив, целуя тебя,
Ты раскрыта, лаская меня.
Признание в любви
О ты, прекрасная богиня!
Я уж давно тебя люблю
И без тебя жить не могу.
Я долго думал о тебе,
И ты приснилась мне во сне.
Приснилось, будто полюбила меня душой и телом ты,
Мы были счастливы весной.
Не видел девушки красивей, чем ты, богиня красоты!
Лицо твое луне подобно, глаза – две сказочных звезды.
Белы, как жемчуг, твои зубы, и целовал тебя я в губы.
Идешь ты – словно пух летит, и меркнет все перед тобою!
Он ей сказал, она в ответ сказала
Огонь твоих глаз я не в силах забыть!
Скажи: почему ты не можешь любить?
– Я не люблю тебя,
Ты это знаешь.
Я не люблю себя,
И в облаках ты не витаешь.
И ты не мой, и не твоя я.
Памяти Владимира Высоцкого
Кто на Запад смотал, кто на дно тихо лег,
кто режиму служил,
Красный флаг целовал, а кто встал во весь рост
и вдруг правду сказал
И ушел в никуда. Он ушел в никуда,
но он правду сказал, не сказал – прокричал,
простонал и струну оборвал, на весь мир прокричал,
на весь мир простонал и струну
оборвал, и убили его, чтобы он не мешал,
и не пел, и не спорил с судьбою.
Жизнь как подвиг прожил и ушел в никуда,
но остался он жить в своих песнях.
А когда я уйду, встречусь с ним навсегда,
обниму и скажу: «Друг, мы с тобой же
вдвоем за флажки убежали сюда – в никуда – навсегда…»
* * *
С буквы Е начинался стих его,
продолжаясь сложною рифмою,
что гитарным аккордам подвластна лишь.
Струны рвал он, как вены пред смертию
(от уколов они все изранены),
напряженье его ахиллесово
разрывало пространства гармонию,
когда он про волков пел надрывно нам,
задыхаясь в поту перед публикой,
на концертах его замирали мы,
так открыто сказал он о жизни нам,
не боялся он смерти непрошеной,
раздавая талант свой пригоршнями,
он шутил и смеялся до слез. Все,
что сделано им, – нам останется,
на века эти песни запомнятся,
его голос, на диски записанный,
нам поет, и мы слушаем заново,
будто с нами Володя, не умер он,
но решил навсегда вопрос Гамлета:
можно быть и не быть, но остаться здесь —
в своих песнях живет он;
на кладбище только тело его похоронено.
Он при жизни пил водку стаканами
и друзей собирал вокруг толпами,
но прожить мог бы долго, не мучаясь,
если бы не предал его друг
(«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так»).
Этот недруг врачом был подосланным,
залечил он его от наркотиков, на которые сам посадил его,
посоветовав их вместо водки, он,
и затем, выполняя инструкции,
залечил врач Володю на радость им.
Не могли они с ним совладать никак,
был Высоцкий фигурой заметною,
на беседы его вызывали все,
предлагали не лезть на рожон.
Но не слушал Володя сатрапов тех,
жил, как пел: не боялся ни слов, и ни пули
и в привычные рамки не лез.
И тогда по решению органов
залечил его врач на дому.
Две недели лечил «друг» Высоцкого,
и не клал он его в стационар.
И крутило его, и кричал он,
но врач к стулу его привязал, повторяя:
«Мы дома управимся, надо только еще потерпеть».
А потом, когда вены порвались,
умер бард, прокричав еще раз.
И приехала после милиция, и писали они в протокол,
что убил врач его ненамеренно, и что врач был агент КГБ,
и что скорая поздно приехала
и ничем уж помочь не смогла…
На суде получил он условный срок,
но пред Богом ответит подлец.
Хоронили Володю народом всем,
и остался он в наших сердцах.
А душа его поднялась на небо, и оттуда он смотрит на нас.
И поможет поэтам, что вновь придут,
Конец ознакомительного фрагмента.
