Михаил Михайлович Громов "Дебилиада. Мифологический боевик о героях древности"

Спарта

Кто мир античный изучал,
То, может, где-то и читал,
Что был у греков чудный край,
Напоминавший чем-то Рай.

Но был тот Рай весьма суровый,
Он звался Спартой, и там жил
Народ, к лишениям готовый,
Он войны с битвами любил.

Если приказ – то сразу в бой,
Спартанцы шли вперёд стеной,
Но, возвратившися с войны,
Были в быту весьма скромны

И без излишеств в Спарте жили.
Себя к лишеньям приучали,
Всегда диеты соблюдали
И толстых очень не любили.

Если пошёл спартанец в тело
И лишний вес слегка набрал,
Его секли за это дело
И гнали палками в спортзал,

Чтобы, набравшись там терпенья,
Свой лишний вес толстяк гнал прочь,
Махал мечом до одуренья
И приседал и день и ночь.

Но в Спарте спорт и так любили,
В футбол играли и в лапту,
В походы дальние ходили,
Любили теннис и борьбу,

Бежали кроссы по горам,
Три дня по морю плыть могли,
Спасибо греческим богам,
Они спартанцев берегли.

Но что спартанцы презирали,
Так это разные науки.
Читая книжки, засыпали,
Бывало, вешались со скуки

Роптали громко: «Два на два,
Так сложно в Спарте не считают,
Для Спарты главное – война,
Её за храбрость уважают!
Спартанец воином рождён,
Спартанец книжек не читает,
Это в Афинах проживает
Известный всем мудрец Платон

И счетовод их Пифагор,
Вот он умножит два на два,
А для живущих среди гор
Наука – блажь и ерунда».

Хотя про Спарту надо знать —
Её Эллада уважала,
Умела Спарта воевать
И кодекс чести соблюдала.

Парис – заезжий гость из Трои

Шумела целый месяц Спарта,
Женили в Спарте той царя,
В пылу питейного азарта
С утра гуляли до утра.

В быту спартанцы хоть держались,
Немного ели, мало пили,
Но здесь, на свадьбе, расслаблялись,
Свои желудки не щадили.

Гудел вовсю банкетный зал,
Спиртного выпили уж тонну,
Кто-то давно под стол упал,
Кто-то стоял, обняв колонну.

А в зале весело плясали
И веселились все подряд,
Спартанцы женщин приглашали,
Даже не сняв железных лат,

Пары танцующих кружили,
И от души все развлекались,
Мужчин мечи по ляжкам били,
У женщин шали развевались.

Рок-группу, что для всех играла,
В самих Афинах отыскали,
Она то вальсы выдавала,
А то вприсядку все плясали.

Царя женили Менелая,
Что был владыкой Спарты всей,
Его со свадьбой поздравляя,
Звучали тосты от царей,
Что собрались со всей Эллады
Всем показать хороший тон,
И что поздравить они рады
Того, кто в Спарте занял трон.

Цари, бывало, и сражались,
Когда случалася война,
Но если праздновать съезжались,
То пили много и до дна.

Но выделялся видом пьяным
Среди умевших пить царей
Один мужчинка, он стаканом
Своим хвалился средь гостей.

По виду глупый истукан,
Плешив, соплив и кривобок,
Привёз он в Спарту свой стакан,
Ещё с закуской вещмешок.

Ему отец стакан тот дал,
Чтобы отравы избежать,
И очень строго наказал
Стакан из рук не выпускать.
Парисом звали мужичка.
Если отвлечься от стакана,
Он был приёмный сын царя,
Царя троянского Приама.

Сам царь Приам едва ходил,
Но своей Троей ещё правил
И Менелая в Спарте чтил,
Вот и сынка к нему направил

Поздравить и дары вручить,
Потом недельку погостить,
Пожить среди лихих героев,
Только без драк и без запоев.

Парис хоть с виду был дебил,
Но царские имел повадки,
В парче и в бархате ходил,
На пальцах перстни и печатки,

Кольцо из золота в носу,
Протез из платины во рту
И плащ, расшитый вензелями,
Девками голыми с чертями.

Красотка Власть – жена царёва

Но кто невеста Менелая?
Откуда к ней такая страсть?
Быть может, баба золотая?
Но проще всё: её звать Власть!

Она вошла. Встречайте, люди!
Власть – это девка хоть куда,
Огромный зад, литые груди,
До пяток рыжая коса,

Во рту две фиксы золотые,
Смеётся, будто лошадь ржёт,
И силой руки налитые —
В бараний рог и лом согнёт.

Власть до упаду танцевала,
Всё мужа к танцам приглашала,
Муж хорохорился, крепился,
В конце концов он с ног свалился.

Людей он вспомнил назиданье,
Известных мудростью своей,
Что в жизни властью испытанье
Всех испытаний тяжелей.

Царя забрали в лазарет
И там на отдых положили,
В том лазарете много лет
Спартанцев раненых лечили.

А Власти стало вдруг обидно,
Она хотела танцевать,
Но вот по мужу было видно,
Что ему надо полежать