Нам в полёте этом
не помогут крылья,
жили ль мы на свете,
если не любили?
И на максимум – трек
про любовь, как у нас.
Кто из трёх человек
мог быть счастлив сейчас?
Больно всем нам троим —
все мы дышим не в такт,
ни один не любим —
это глупо, но факт.
Крылья в хлам износив,
мы боимся летать,
но, кого ни спроси,
небо манит опять,
и высокий обрыв
нас призывно зовёт:
руки-крылья сложив,
сделать шаг, и – в полёт…
Говорят, что любые бывшие
Говорят, что любые бывшие
через пять или десять лет
забываются напрочь…
Слышишь ли?!!
Почему ж через столько лет,
разорвав по живому, с кожей, и
всё решив для себя сама,
я ищу – на тебя похожего,
безвозвратно сходя с ума.
Мониторю соцсети – как ты там? —
ты, спасибо, скрываешь баб…
Только дети у нас не спрятаны,
мол, могли б быть такие, каб
нам хватило ума и наглости
сделать не от друг друга шаг,
а – навстречу, и жить – не жалуясь,
как же вышло так, как же так…
Мне достаточно
Мне достаточно вроде бы просто того,
что где-то живёшь ты и дышишь…
И хватило бы хоть иногда одного
Звонка… Я скучаю, слышишь?
Ты едешь другие покорять города —
ты ведь создан, чтоб побеждать.
Но знай, что ты можешь вернуться всегда,
ведь я рождена, чтобы ждать.
Господи, буду век его забывать
Господи, буду век его забывать —
снова всплывает, только сомкну ресницы;
кто-то с ним делит будни, детей, кровать;
мне – он зачем-то снова и снова снится.
Я так немного, Господи, и прошу —
вылечи эту память мою больную:
тысячу лет я в сердце его ношу,
он – не меня – тысячу лет целует.
Тысячу лет стоять за его плечом,
тяжесть земных забот его половиня,
зная, о ком он думает, и о чём,
чьё по ночам в бреду повторяет имя,
и не иметь ни права ему, ни сил
тихо сказать, что рядом, чтоб он – услышал…
Он так немного, Господи, и просил —
сделать больную память по мне – потише.
Тысячу лет мы, Господи, в унисон
просим тебя стереть нам больную память,
не нарушать друг другу покой и сон,
кадрами прошлых жизней во снах не спамить…
Только сомкнём ресницы, и вот опять
перед глазами – жизней прошедших фото…
Не обновишься – сколько ни жми F5…
Господи, ты сказать нам так хочешь что-то?..
Вы ж любите, мать его!
Я так старательно боль свою прятала,
прочь уходила, любя, и не плакала.
Падала, снова вставала и падала,
список побед – впечатлял, но не радовал,
ведь без него – ни руля, ни фарватера,
как я люблю его, Господи, мать его!
Что с тобой? Плачешь?
– Нет, просто простужена, —
вру, а любовь под ребром – безоружная —
криком кричит из груди: «Он твой суженый!
Как же вы так – не сумели, не сдюжили?
Я ж вас сводила семь жизней! Вы спятили —
взять и расстаться?!! Вы ж любите, мать его!
Как же вы так-то, нельзя же так, мать его…
Я обходил её дальними вёрстами —
сам над собой же, дурак, мародёрствуя,
не снисходил, не прощал, не потворствовал
глупой любви. И – спасибо создателю! —
всё хорошо же – богат, состоятелен…
Только люблю до сих пор её, мать его!
Что с тобой? Плачешь?
– Нет, просто простужен я, —
вру, а любовь под ребром – безоружная —
криком кричит из груди: «Ты ей суженый!
Как же вы так – не сумели, не сдюжили?
Я ж вас сводила семь жизней! Вы спятили —
взять и расстаться?!! Вы ж любите, мать его!
Как же вы так-то, нельзя же так, мать его…
