рассыпается в пыль, звеня,
только отражение не рассыпалось —
вот те на:
это та, другая, ищет везде меня
в отраженьях —
убедиться: ещё жива…
Хрустальный воздух ранней осени
Хрустальный воздух ранней осени
на фоне золота берёз,
пшеничный локон с первой проседью,
лицо, любимое до слёз…
Огнями жёлтыми и красными
взволнованный внезапно лес
мигает: «SOS! Стоять! Опасно!» ей —
любви, свалившейся с небес —
на нас. И мы слегка опешили:
так просто в суете сует —
пришла любовь! (Какого лешего
болталась где-то столько лет?)
Пусть под ноги листвой опавшею
ложатся дни календаря,
нас наше счастье запоздавшее
нашло, наверное, не зря;
и пусть оно горчит рябиново,
хрустальным воздухом звеня:
мы этой осенью – любимые,
я – у тебя, ты – у меня.
Хрустальный воздух ранней осени
на фоне золота берёз,
пшеничный локон с первой проседью,
лицо, любимое до слёз…
Харам
Твой поцелуй
до сих пор на губах горчит,
и на руке
чуть заметный неровный шрам…
Сильные мы
очень мужественно молчим —
просто любить
нам друг друга нельзя: харам…
Шрам на руке —
ерунда, ведь в душе дыра,
хоть не видна,
но страшнее давно кровит:
невдалеке
ты стоишь, говоришь: «Пора…»
«Как я одна?» —
набираю и жму «Delete»…
Я тебе вновь
не сказала: «Не уходи»,
ты на моё
«Как же так?» не сказал: «Прости…»,
только любовь
вырывается из груди,
как ты её
ни удерживай взаперти…
От боли некуда деться,
жизнь еле теплится в сердце,
пишу «Люблю» и тут же жму на «Delete»,
но невозможно навсегда удалить
тебя из памяти тоже —
твой запах въелся под кожу,
и поцелуй твой на губах горчит,
а сердцу больно, и оно кричит…
Какая, к чёрту, разлука?
Мы рождены друг для друга!
Жизнь разделилась ровно пополам —
харам!
Сильные мы
очень мужественно молчим:
просто харам —
ну и не о чем говорить…
Нашей любви
не выбрасываю ключи —
я никогда
не умела нормальной быть.
Если твоя
будет меньше душа болеть,
думая, что
очень всё приняла легко,
я для тебя
улыбнуться смогу суметь,
чтобы потом
дуть на воду и молоко…
Криком кричать
буду позже – потом, одна
в горькой тиши
заточенья домашних стен…
Перемолчать,
выпивая беду до дна:
«Слышишь, пиши
иногда, как ты там, и с кем…»
От боли некуда деться,
жизнь еле теплится в сердце,
пишу «Люблю» и тут же жму на «Delete»,
но невозможно навсегда удалить
тебя из памяти тоже —
твой запах въелся под кожу,
и поцелуй твой на губах горчит,
а сердцу больно, и оно кричит…
Какая, к чёрту, разлука?
Мы рождены друг для друга!
Жизнь разделилась ровно пополам —
харам!
Ничего от тебя не ждать – ни тебя самого, ни чуда
Ничего от тебя не ждать —
ни тебя самого, ни чуда.
На двоих застилать кровать —
очень глупо, но всё же – буду.
В доме всё, так как любишь ты:
даже кресло не сдвину с места,
и всегда на столе цветы —
скорбной памяти манифестом.
На двоих сервирую стол —
две тарелки, две чашки к чаю
(на твоей появился скол —
как-то выскользнула) … Скучаю
по тебе миллионы лет,
не мечтая о новой встрече,
и от боли лекарства нет
(время – доктор плохой: не лечит).
Никогда про тебя не петь
никому – ни стихом, ни песней.
Ни-че-го уже не хотеть…
Может, доченьку только, если…
Снова белых ночей началась маета
Снова белых ночей
началась маета —
и ты снова ничей,
а я вдруг – занята,
я теперь не в твоё
утыкаюсь плечо,
мы опять не вдвоём,
и от слёз горячо…
Я отчаянно вру,
как я счастлива, но
умирает к утру
героиня кино,
оживаю за ночь
настоящая я,
воду в ступе толочь,
нашу память храня…
Сколько в ступе воду
не толки – без толку:
я б к тебе – без броду,
если б знала только,
что ты в эту среду
мне навстречу вышел
и ко мне – по следу,
разума не слыша,
не боясь обмана…
Я б к тебе – по небу,
я б к тебе – туманом,
где б сейчас ты не был…
