Планария. Акри-ту-Натоу
Глаза долго привыкали к темноте. Я лежала, отсчитывая секунды, страшась пошевелиться и услышать что-то кроме стука собственного сердца. Но время шло, холод кусал пальцы, шершавый камень прижимался к щеке, и ничего не менялось.
Рваный вдох отозвался тупой болью в груди. Я села, растёрла саднящую шею. Ледяная ладонь с легкостью пролезла за порванный воротник, нащупала тонкую полосу запёкшейся крови. Я провела рукой чуть выше, зашипела, случайно зацепив слипшиеся волосы. Резкая боль ножом вонзилась в затылок, мучительным поцелуем отпечаталась на губах. Похоже, меня избили, прежде чем бросить сюда умирать.
После нападения на лорда у церкви не было причин сохранять мне жизнь. Равно как не было причин для убийства. Старик обмолвился, что Дуану следовало рассказать мне о чём-то, но лорд не стал обременять себя подобными мелочами. Пусть рана в груди станет ему уроком и заодно прощальным подарком на пути в могилу. Нож вошёл глубоко; случится чудо, если он сумеет выжить.
Я осторожно ощупала пол. Сырая земля между стыками камней забилась под ногти. Пальцы упёрлись в металл, сжали толстые прутья решётки.
Подземелье Акри-ту-Натоу – вот уж не думала, что попаду в святая святых проклятого аббатства и стану главным гостем на празднике. Какими запретными ритуалами, помимо жертвоприношений, балуются в сих стенах? Прелюбодеяние, лжесвидетельство, чревоугодие? Сколько невинной крови пролилось на алтари? Сколько греховных молитв прозвучало в пустынных залах?
Я представила пляшущих у костра полуголых послушников и эктелея с цветастым венком на лысой голове. Нервный смешок сорвался с разбитых губ. Как Эпарх допустил это? Почему никто не пришёл на помощь? Почему никто не защитил меня от зла? Ни семья, ни Отец.
Я поднесла ладонь к груди, по привычке касаясь медальона. Пальцы пробежали по пуговицам, разгладили складки на ткани, но так и не нашли цепочки или кулона.
Нос защипало, слёзы потекли по щекам. Меня заперли здесь одну, бросили гнить в подвале на потеху падшим служителям, лишили защиты, отняли веру. Без священного символа я не смогу обратиться к Небесам – ни один святой не услышит молитв, ни один ангел не спустится за моей душой.
Давясь рыданиями, я закричала в пустоту.
Фоэдо. Тлеющее кладбище
Прах скрипел на зубах. Пепел застилал глаза. Я наобум пробирался к плато, ориентируясь по свету затянутых дымкой солнц.
Тихий гул предупредил о скорой вспышке. Нужно было найти укрытие: без запаса демонического огня я рискую стать ужином для падальщиков. Уж кто-кто, а вислу никогда не откажутся полакомиться поджаренной мертвечиной.
Отблеск металла мелькнул в пыльной завесе. Быстрый удар в бок заставил меня отшатнуться. Кубик, который я приобрёл у Ксафана и вплавил в запястье, перевернулся на другую грань. Я огляделся в поисках противника, но не сумел разглядеть ни зги.
Второй удар пришёлся между лопаток, точно под шип на хребте. Едва удержав равновесие, я сделал пару шагов вперёд. Кубик вновь поменял грань.
Третья атака оставила царапину на рогах. Я грязно выругался. Они были единственной частью тела, которую нельзя было восстановить ни огнём, ни магией. Любая засечка становилась уродливым шрамом и вечным напоминаем о пережитой схватке. В определённых демонических кругах даже пустяковый рубец бросал тень на репутацию, не говоря уже о правящей верхушке.
Уклонившись от следующего выпада, я сразу получил удар под рёбра. Копьё отскочило, растворилось в облаке пепла вместе с хозяйкой. Ещё одна грань кубика истлела.
После изнурительного боя с драконом я был уязвим как никогда. Ослабший, отрезанный от союзников демон – лёгкая добыча для опытной охотницы. На месте Содт любой здравомыслящий дьявол поступил бы так же.
Копьё распороло воздух у моего лица, юркнуло вниз, лезвием скользнуло поперёк шеи. Я отпрянул, увернулся от атаки, пригнулся, пропустив ловкое тело дьяволицы над головой. Она резко набрала высоту, подтянула колени к плечам и, выставив оружие, точно жало, снова напала. Глаза уловили лишь блик солнечного света на металле. Остриё вонзилось в землю. Содт оттолкнулась руками, взмахнула крыльями, молниеносным прыжком оказалась у меня за спиной. Когти проскрежетали по моему плечу. Я обернулся, только чтобы рассечь рукой воздух и подставить спину для нового удара. Пришлось распрощаться с двумя гранями кубика.
Низкий протяжный гул растёкся по кладбищу. Теперь я не мог ориентироваться даже по звуку. Куда запропастился Диинтас, когда он так нужен?
Мощный толчок отбросил меня назад. Пролетев с десяток ярдов, я врезался в жёсткое тело червя. Копьё вонзилось в остывающую плоть в дюйме от шеи. Я откатился, отбил удар трёхпалой лапы, кожей ощутил разочарованное цоканье. Лезвие описало дугу, полоснуло по ногам. Хвост дьяволицы обвил руку, помешав уклониться. Защитив открывшийся бок, я схлопотал смертельный удар промеж глаз. Оружие со звоном отскочило.
– Сколько шансов ты купил, Виарин? – прошипела Содт у меня над ухом. – Рано или поздно они закончатся.
Дьяволица отступила, облако пыли скрыло тонкий силуэт. После гибели Зонтаносты её вполне можно было считать сильнейшим существом круга. Фоэдо был её домом: с рождения привыкшая к капризному климату, она мастерски использовала преимущества местности и с лёгкостью компенсировала слабости отточенным искусством маскировки. Я здесь был чужаком – не ведающей правил переменной, что опрометчиво бросала вызов всякому стороннику старого порядка. Прошлый поход научил меня хитрости. В мире, насквозь пропитанном ложью и лицемерием, следует отдавать предпочтение холодному расчёту. Решение споров с помощью грубой силы лучше поручить соратникам.
За пеленой кружащегося пепла мне почудились жёлтые глаза. Чёрная тень залегла в нагромождении камней. Если правильно подгадать момент, вспышка отправит Содт прямиком в цепкие лапы смерти.
Лезвие шаркнуло по земле. Дюжина размашистых ударов поставила меня на колени. Копьё просвистело над ухом. Отбив его хвостом, я перекатом ушёл от удара. Кубик в запястье задрожал, но грань уцелела.
– Сколько, Виарин? Мне даже стало любопытно.
За нарастающим рокотом голос дьяволицы был еле слышен и, казалось, звучал отовсюду. Она пребывала в постоянном движении, приближаясь и удаляясь, не позволяя определить, откуда будет нанесён решающий удар.
– Вряд ли много. Это крайне дорогое удовольствие.
Змеиным броском Содт рванула ко мне. Путь ей преградила когтистая лапа соллини. Копьё прошло по касательной, оцарапало защитнице бок, коротким выпадом пробило броню. Бедняжка не успела даже дёрнуться, когда лезвие погрузилось в плоть.
– Я знала, что без предательства не обойдётся. – Дьяволица вогнала оружие глубже, будто насаживая мясо на вертел. – Какая жалость. Она была хороша.
Небеса вспыхнули золотом. Солнце омыло Фоэдо огненными слезами.
Искажённое злостью лицо Содт возникло перед моими глазами. Чудовищной силы удар чуть не выбил из меня душу. Я распластался на земле точно мученик на распятии. Кубик перевернулся. И сразу перевернулся ещё раз. Покрытые бронёй колени зажали мою шею в тиски. Хвостом я дотянулся до спины дьяволицы, затупленным кончиком хлестнул между лопатками. Она инстинктивно расправила крылья.
В этот момент нас накрыла волна жара. Содт, подхваченная потоком, слетела с меня, плашмя приземлилась рядом с россыпью камней. Падение отвлекло её всего на мгновение. Быстро вскочив, она оперлась на копьё, оттолкнулась. В рывке её голова отделилась от тела.
– Много болтаешь, – произнёс Диинтас, за волосы удержав отсечённую голову.
Я на ходу потушил горящие локти, тяжело дыша, подбежал к забрызганному кровью телу. Пламя дьявольской души сияло, медленно наполняя воздух тонким ароматом серы. Когтями содрав броню, я вырвал из груди дьяволицы ещё пульсирующее сердце.
Чужой огонь робко облизнул пальцы. Пламя Содт впиталось в кожу, нагрело кровь, блаженным теплом растеклось по телу. Шипы на предплечьях удлинились, обросли острыми гранями, вернув былую форму загнутых лезвий. Хвост покрылся плотной чешуёй, зубчатый наконечник с приятной тяжестью опустился на землю. Я задохнулся от наслаждения.
– Не хочу тебя прерывать, но бой пока не окончен, – вполголоса пробормотал Диинтас. – Командуй. Соллини подчинятся тебе.
Я возмущённо фыркнул: никакого уважения к силе, никакого почтения к сокровенному.
Чёрный смерч закружился над скалами. Пришло время разобраться с Ркулосом.
Планария. Акри-ту-Натоу
Голоса вырвали меня из забытья. Пепельная завеса рассеялась, и вместо тлеющего кладбища меня окружили холодные стены темницы.
Я давно потеряла счёт времени: в кромешной тьме понятия дня и ночи лишались всякого смысла. Мир сузился до размеров тюремной камеры, в которой, будто по кругу, повторялись одни и те же события. Я искала способ выбраться – исследовала каждый дюйм клетки, просовывала руки между прутьев решётки, ощупывала тяжёлый замок. Так проходили часы, пока отчаяние не выползало из дальнего уголка души, напрочь лишая сил. Слёзы наворачивались на глазах, и я, выкрикивая проклятия, устало опускалась на пол. Рыдания прекращались, только когда измученное тело, содрогаясь от холода, отпускало разум в объятия сновидений.
Сны стали для меня настоящим спасением. Я с упоением погружалась в пучину выдуманных событий, напрочь забывая о реальности. На просторах другого мира всё было проще: там я была свободна, могущественна, неуязвима. И я стремилась оставаться в иллюзии как можно дольше.
Свет факела разлился по коридору. Решётка отворилась, два человека вошли в камеру. В полутьме они показались мне одинаковыми безликими силуэтами в бесформенных рясах.
Две пары рук без особых усилий подняли меня и поволокли к выходу. Я не сопротивлялась. За время, проведённое здесь без еды и воды, слабость успела полностью завладеть телом.
У дверей мне набросили на голову мешок.
Голые ноги ударились о порог, стопы, сдирая кожу, протащились по ступеням.
Этажом выше стало светлее. Сквозь ткань я различила синие лампады, мозаику витражей на высоких окнах, иконы святых, с укоризной взирающие со стен. Я ошиблась, полагая, что была заперта в подземелье аббатства. Тюрьма принадлежала церкви Ортиса.
Тепло солнечных лучей ласково облизнуло руки, покрыло плечи согревающими поцелуями. Дрожь пробежала по телу. Провожатые усилили хватку, приняв мои трепыхания за попытку вырваться.
Улицы были непривычно пусты. Церковный сад мерно шелестел листвой вслед удаляющемуся конвою. Рынок проводил нас пустыми прилавками, площадь встретила зловещей тишиной.
Здесь собралась вся деревня. Шедший впереди эктелей приказал расступиться, и толпа послушно потянулась в стороны, уступая дорогу. Меня поволокли по образовавшемуся коридору. Никто не проронил ни слова, не изумился, не ахнул.
Провожатые приподняли меня над землёй. Мгновение спустя ноги утонули в куче хвороста. Верёвка стянула запястья, ещё одна обвилась вокруг талии и туго прижала к столбу.
Я запоздало дёрнулась.
Смутно знакомый голос нарушил молчание.
Мешок сорвали с головы. Щурясь, я пригляделась к говорившему. Старик, который был в аббатстве вместе с Дуаном, монотонно зачитывал обвинения с высокой трибуны на краю площади.
Я не стала слушать его лживые речи. Выискивая ненавистное лицо лорда, взгляд пробежал по скопищу людей позади старика, скользнул по толпе. В первом ряду, пряча скупые слёзы под вуалью, стояла мама. Клер, несмотря на жару облачённая в чёрное, платком вытирала нос. Сестра всхлипнула, мать одёрнула её, с опаской покосившись на эктелея.
Старик прокашлялся, повысил голос:
– Желаешь ли ты покаяться, дитя?
За маской смирения крылась гримаса убийцы.
– Покаяться должно вам, – прохрипела я в ответ.
– Говори громче, дитя. Служителям церкви нужно слышать твои слова, дабы вознести молитву во спасение души.
Он насмехался, умело натянув личину верного последователя, унижал меня перед всей деревней. Будто протащить меня по улицам, полураздетую и избитую, было мало.
– Вы отобрали мой полумесяц. Небеса не услышат моих молитв.
– Отец вездесущ. – Старик показательно развёл руки. – Будь покаяние твоё искренним, оно достигнет ушей Его.
В памяти всплыли слова врачевателя.
– Можно ли очистить душу? – повторила я вопрос Рейза.
– Разумеется, дитя, – на изъеденном морщинами лице расплылась обманчиво доброжелательная улыбка. – Говори.
– Я прошу у Отца милости. Не для себя, но для вас. Для вашей изъеденной грехом души. – Я исподлобья посмотрела на сжавшего губы старика. – За то, что пытались убить меня. За то, что превратили аббатство в гнездо порока. За то, что делаете со мной сейчас. Я прошу у Отца милости никогда не пустить вашу душу в Хрустальный град. Вашу, Дуана и всех, кто замешан в подобных преступлениях.
– Довольно, – он прервал мою пропитанную ненавистью тираду. – Тебе дали шанс раскаяться, но ересь Лукавого уже глубоко пустила корни в твою наивную душу. Прости, дитя, мы более не в силах помочь, – старик махнул рукой послушнику. – Да смилуется Отец над твоей душой.
Факел коснулся хвороста. Огонь с аппетитом принялся поедать дерево.
Жители с мрачным молчанием смотрели на занимающийся костёр. Ни пекарь, что по утрам продавал мне булочки, ни портной, что взялся сшить мне платье, ни приветливая соседка, что по воскресным дням угощала молоком – никто не возразил церкви. Одурманенные проникновенными речами, они не допускали мысли о том, что слова старика могут быть ложью. Безумец вещал с благословления Эпарха – большего для управления стадом не требовалось.
Едкий дым поднялся к шее, невесомым касанием погладил щёки, пробрался в лёгкие. Грудь сдавило кашлем. Дрожа и плача, я прошептала проклятие и глубоко вздохнула. Лучше умереть от удушения, чем сгореть заживо.
Пламя подобралось к ногам, прыгнуло на подол. Я надрывно закричала, заёрзала, пытаясь сбросить горящую ткань. Дерево затрещало. Ладони обожгло. Огонь взметнулся к небесам.
Фоэдо. Плато
– Что нас ждёт по ту сторону?
Я провёл рукой по уцелевшей половине врат. Тридцатиярдовый рог отозвался мелкой вибрацией.
– Сложно сказать, – ответил Диинтас. – Я не был в Эйкуте почти три столетия. За это время силы могли несколько раз поменяться.
Он швырнул в портал почерневший камень. Багровые молнии разлетелись по тёмной воронке, двоясь и шипя у сломанного края.
– На втором круге находится Арена, – отозвался Тамиш, усаживаясь на драконий позвонок. Кость качнулась под весом демона. – Бои идут постоянно. Победитель считается негласным правителем круга. Врата на третий круг не охраняют, но, чтобы пройти через портал, нам понадобится ключ.
Мне не понравилось, к чему он клонит.
– И где мне его взять?
– У чемпиона, – Тамиш с иронией усмехнулся.
– Первый раз слышу о ключе. – Диинтас задрал голову, сузил глаза.
– Не удивительно, – невозмутимо прогоготал генерал. – Егерям Люцифера не пристало пользоваться вратами. Досадно, что ты лишился всех привилегий.
Диинтас тихо зарычал.
– Когда вернётся разведчик? – Я посмотрел на плавящееся над вратами солнце. – Хочу убраться отсюда до следующей вспышки.
– С минуты на минуту, – отозвался Тамиш.
Я кивнул, неспешно побрёл вдоль плато. Диинтас тенью увязался следом.
Битва оставила от горной гряды одинокий утёс с разбитыми склонами, у основания которого теперь бурлило лавовое озеро. Вспышка разметала останки Зонтаносты по кладбищу, минувшая буря укрыла могильник мягким пепельным покрывалом.
Я остановился у обрыва. Войско внизу восторженно взревело. Полтора миллиона демонов приветствовали своего предводителя единым сонмом голосов.
– Жаль, что от души Зонтаносты нам достались одни объедки. – В облепленном соллини холме я узнал очертания драконьего черепа. – Я мог бы насытить ею всю армию.
– Многие успели урвать кусок, – буркнул Диинтас.
– Всего сто тысяч.
– Это немало. Один такой демон стоит нескольких сотен.
Портал позади заурчал, из всполоха молний выскочил вислу. Пёс ошалело закрутил головой, разбрызгивая из глаз мутный желток. Тамиш спрыгнул с кости, схватил демона за горло. Резкий поворот кисти свернул вислу шею.
– Какого ангела ты наделал? – рявкнул я.
Генерал выбросил труп с обрыва.
