В определенный момент застываю на месте, тишина и вакуум. Я полностью в космосе, несущем меня сквозь времена. На левом плече чувству руку. Потом вторую. Знаю, что это мои бабушка и прабабушка, которых нет в обычном мире много лет. Слышу их.
Они просят меня быть более истинной, более собой, говорят о том, что они со мной и хотят, чтобы я была более счастливой. Слезы обжигают мое лицо. Говорю им о своей любви, а они отвечают, что знают все, и что только Любовь и имеет значение. Они превращают все мои сомнения в птиц, взлетающих в белесое небо из клетки, созданной моими страхами и неуверенностью.
Освободившись от этих ранее камней, чувствую себя абсолютно чистой и свободной, и будто под ребрами разворачивается мой Космос, созданный и движимый Любовью. Безликой, настоящей, светлой.
Мы обнимаем друг друга. Благодарю их за Силу. Люблю их. Прощаюсь.
Ничего.
История 15
Мы впервые вместе гуляем по нашему городу. Для меня здесь многое ново, а для тебя, наверное, не осталось ни одного не исследованного уголка, ведь ты здесь всю свою жизнь и очень любишь гулять. Полностью доверяю тебе и знаю, что мы не заблудимся, хотя у меня все компасы сбиты и с каждым новым поворотом для меня открывается новая часть Питера.
Ты, как обычно, идешь очень быстро, хаотично, и засыпаешь вопросами, а я глотаю этот вечер безрассудно, как после блокады, и никак не могу насытиться, и боюсь, что отберут.
На улице свежо, весна, вечер осыпается с небес на крыши и нам на головы, а ты спрашиваешь о том, чего я хочу. Отвечаю скомкано, доставая из груди заветное, такое живое, хоть и неотесанное, несу в дрожащих руках, а ты меня тянешь сквозь движущие машины на другую сторону, и я волнуюсь, говорю тебе, по сторонам оборачиваясь, мы все также спешим.
Прибежали в середину кольца движения автомобильного, впереди ограда, вокруг дороги, на минуту сомнения ко мне подлетевшие твоим перелазом через препятствие, как ни в чем не бывало, улетучиваются как влага с земли Питерской, и я тоже карабкаюсь по металлическим сплетениям, вперед. Сердце радуется, что нашла человека такого же сумасшедшего, свою дорогу прокладывающего, с кем хочу говорить, говорить, говорить.
Нам под ноги высыпаются деньги из рук мужчины, который тут же садится в машину и мчится делами заваленный, у меня звон в ушах. Я хочу их поднять и хоть на немножечко почувствовать состояние обладания наличностью, уже в мыслях мечтая о настоящем ужине, о коктейле на завтрак в таком количестве, чтоб число ложек не считать, за квартиру заплатить наконец-таки… И ты говоришь, что забавно посмотреть, как кто-то этому обрадуется, и продолжаешь наш ход незамедлительно, а я наполняясь стыдом перед тобой, выдыхаю свои мечты опавшие, опускаю глаза потухшие, и да, конечно я счастлива, но теперь как-то немного не так. А навстречу нам парень идет, и мы ему вслед разворачиваемся, и смотрим, как он находит подарок судьбы в виде нескольких тысяч рублей российских, поднимает радостно и бежит ошеломленный назад. Смотрю и за него радуюсь, разгибая пальчики из кулачков, зубы и сердце, сжавшиеся, соглашаясь на такую плату, зато я с тобой.
Теперь мы говорим про деньги, отношение к ним и желание, ты говоришь о великих материях, а я понимаю, что мне сегодня опять будет сниться еда.
Ты, в очередной раз на что-то обидевшись, убегаешь по открывшейся из-за поворота набережной, а я иду хмурая, ведя спор с собой. Догнать тебя, и опять из тебя вытягивать, что сейчас произошло, или свернуть и уйти, погулять одной и снова собрать себя. Побеждает желание бороться и быть с тобой, одной всегда нагуляться успею, а тебя я и так долго искала, ждала. Бегу из последних сил, хоть телу бежать сейчас вообще не хочется, и только приближаюсь, ты ускоряешь ход. Во мне взыграло бешенство, ну теперь я уж точно не сдамся и обгоню. Ты сворачиваешь и забираешься на что-то плавающее, у причала стоящее, чему я названия не знаю, да и вообще вижу только тебя. В итоге мы останавливаемся на площадке деревянной, на волнах реки качающейся, солнце предзакатное слепит и в воде отражается, ты поворачиваешься и говоришь, что даришь мне это всё.
И хоть в воздухе напряжение и недосказанность, и у меня к тебе вопросы навсегда безответные и состояние пазла разобранного и перемешанного, я потягиваю в себя этот момент. Суета и взволнованность на миг выключаются, красота врывается в сознание через пробоину: я люблю этот город, тебя и немного себя. Всё что помимо, потеряло значение, сколько ж к этому шла и творила тогда свое будущее, чтобы быть сейчас именно здесь и чувствовать себя любимой тобой.
Но мое спокойное счастье недолгое, ты опять начинаешь бег. Я вздыхаю, ворчу, но с улыбкой вновь бегу за тобой.
Иногда узнаю места, мимо нас проносящиеся, но даже толком вспомнить о них некогда, мы говорим о комарах. Что же делать, если комару крови хочется, и от этого жизнь его зависит, а кровь, так получилось, что пока еще есть у меня. Развиваем эту тему по книге «Иллюзии», мои ответы тебя не устраивают, а тем временем перед нами вырастает Казанский собор. Мы обходим его, проглаживая стены своими тенями, фонарями вычерченными, ищу загаданный тобою верный ответ, в то время я думала и делала так.
Проходя мимо колонн тему разговора сворачиваем, переживаю состояние абсолютного счастья, попадая в глубокий временной и чувственный резонанс. Ведь когда я была здесь впервые, школьницей, лет четырнадцать тому назад, то мечтала о том, чтобы жить в этом городе, и гулять с кем-то своим, родным, кого буду любить абсолютно, так сильно, как только смогу, и даже чуть больше еще, и любимой быть точно также в ответ, и говорить, говорить, говорить. Поднимаю голову к потолку каменному, за которым небо чернильное, и из самого центра души благодарю.
Лавируя по дорожкам всё там же, направляясь к метро, мы слышим пение музыканта уличного, для этих мест естественного, и я вторю ему слова группы Сплин. Направляясь к нему, руки замерзшие теперь, взявшись, друг другу грея, ты у меня спрашиваешь, есть ли деньги для него, так как нет у тебя с собой ничего. Я показываю несколько последних монет и жетоны метро. У меня-то больше нет ни с собой, ни вообще. Ты с легкой грустью говоришь, что не надо тогда, но я делюсь с ним мелочью, ибо, во-первых, всегда так делаю, а во-вторых, он стал частью нашего волшебства, хочу поблагодарить. Немного опять из-за денег расстроившись, я все же беру себя в руки, и продолжаю жить. Мы недолго стоим, друг к другу прижавшись, наполняемые мыслями, чувствами и музыкой, пока холод не пробирает насквозь.
В метро от усталости и множества пережитого мы становимся молчаливыми, и хоть, вроде бы вместе, но уже в себе, далеко. Из палитры всего за этот вечер пережитого рисую себя уже немного новую. «Следующая станция «Парнас».
История 16
Москва для меня как пульсирующая субстанция, ближе к центру всё больше представляющая собой сбор всевозможного хаоса, перемолотых частиц жизней, культур, смеси внешнего картонного лоска и внутренней боли, поэтому я стараюсь обходить ее стороной, дабы не кормить этого монстра своей энергией, которая для него – крохотная частица, а для меня – жизнь.
И вот я мчусь по тоннелям внутри и на поверхности чудища, слепо пожирающего всё подряд для наращивания своей массы, уворачиваясь от его внимания, скользя по рельсам к одной из своих мечт.
Сонное состояние после долгой ночной дороги из Питера, впечатления от встречи с родным человеком спустя три года и предвкушение концерта способствуют тому, что я растекаюсь по сиденью в улыбке, а мир плывет вокруг в легкой туманной дымке, и ни одна из частей моего тела не хочет двигаться. Поезд, согласно своему служебному долгу, безучастно, но добросовестно несет меня в Мякинино.
Я мечтала попасть на концерт Веры Брежневой несколько лет, наверное, начиная с тех пор, как закончился предыдущий, где я слушала и видела ее вживую впервые. А ведь сколько всего произошло за это время, и каждая из нас стала еще более собой, интересно.
Переходы, лестницы и помещения от метро до концертного зала дополняют мое чувствование этого города: холодные конструкции, созданные исключительно «по заказу», без всякой жизни, для наращивания скелета пожирающего монстра, среди которых передвигаются раздавленные люди, молчащие и злые, хотя улыбающиеся приклеенными бумажными улыбками с чипсов, работники, сливающие себя неосознанно добровольно.
Ближе к месту появляются люди в дорогих одеждах, сверкающие и заявляющие миру о своей внешности, перебирающие мероприятия, чтобы было чем блеснуть перед знакомыми и чтобы было где показаться. Мне забавно это зрелище, немного печально, но, по сути – я принимаю его как имеющее место быть и отпускаю в собственное существование, поскольку у меня есть дела более значимые.
Например, узнать, что завернуто в фольгу для меня моей подругой на перекус. Нахожу укромное местечко и, раскрывая этот многослойный тугой сверток, обнаруживаю бутерброды из овощей, сыра и любви. От умиления перехватывает дыхание, улыбка дотягивается до ушей, а пространство становится плотным, светлым и теплым, пощелкивающим от смеси ее любви, проявленной в заботе, и от моей благодарности.
До концерта остается немного, и я сижу у самого входа на диванчике вместе с молодой женщиной и ее дочкой лет пяти, став невольным слушателем их разговора. Они говорят о платье, о Вере, и о чем-то, что я уже не вспомню, но что для меня воспринимается как поток знаний, чувств, традиций, женственности от матери к дочери, и от чего мое сердце сжимается, и подступают слезы. Это для меня мило и значимо. Мечтаю обрести, развить то, что смогу также передавать своим детям, что они смогут нести дальше.
Концерт начинается, и Вера не заставляет себя ждать. Удивительно светлая и сильная женщина. Еще один эталон моих ценностей. В голосе чувствуется искренность, когда она говорит или поет о некоторых людях, любви, дочерях, маме, а также чувствуется, когда она говорит то, что обязана. Это ее первый собственный концерт спустя десять лет сольной деятельности. У меня в ушах проносится «10 лет»… Откуда-то из глубины, из уголков показываются мои расстройства о годах, которыми я упрекаю себя на пути к своей сцене, к своему первому значку с драгоценными камнями в форме трехлистника. Я ее понимаю настолько, насколько могу сейчас, и это уже сильное чувство. Это труд и упорство, это борьба с собой вопреки голосам из вне: «мы в тебя верим», «зачем ты занимаешься этой ерундой», «еще не бросила?», «наша звезда», «я всегда буду рядом с тобой», «мы вместе», «я тебе верю», «да моя знакомая тоже, и у нее не получилось», «смотри как легко можно». А ведь нужно немало силы, чтобы осознать насколько эти поначалу важные слова не должны иметь никакого смысла. Значение имеет только то, что делаю и чувствую именно я. Ведь это мой путь, как у Веры свой, и я только на малейшую долю могу представить через что она прошла от скромной, бедной, страшненькой школьницы до неоднократно признанной самой сексуальной женщины на этой сцене, сотворившей собственный концерт, собравший несколько тысяч человек. И что самое важное для меня во всей этой истории – она безусловно любит каждого.
Мое тело трясется от этого взаимообмена любовью. Она одна посылает в душу каждого в зале свои частица света, и я счастлива, что могу в ответ направлять ей свои.
И вновь это удивительное чувство, когда кажется, что песни написаны о моих чувствах, а сейчас, когда я могу воспринимать их напрямую от источника, заряженные, очищенные, проживаю их собой и направляю тому, кого люблю, будто шепчу на ушко, будто кричу всем космосом, будто обнимаю и молчу ими, просто люблю.
Надеюсь, что ты там, в моем любимом Питере, сейчас хотя бы что-то чувствуешь. Может, ты лежишь дома с серьезным видом, читая книгу в телефоне, и что-то на долю секунды отвлечет твое внимание, защекочет внутри в районе сердца. Ты остановишь бег цепких глаз по строкам, подумаешь об этом непонятном, и снова вернешься к познанию.
А я придумываю разные картинки, улыбаюсь и надеюсь, что твои ноги сейчас в тепле.
Множество песен и образов проживаю вместе с Верой за этот концерт, который так не хочется, чтобы завершался. И вот, не в силах больше сдерживаться, да и нужно ли, если это важно для меня, я отправляю смс на заученный номер, стертый и восстановленный в телефоне множество раз, с текстом из песни. И опять оно уходит в молчание. Но теперь ты точно знаешь о том, что я чувствую.
Вера прощается, будто обнимает каждого, будто поговорили о любви с самой близкой подругой, будто кто-то родной разделил со мной мои чувства. До встречи!
Увожу с собой свою любовь ко всему расти дальше. Необъявленная наставница показала мне ради чего всё, поделилась своим светом, который я хочу нести дальше. Люблю. Благодарю.
История 17
Хруст снега под лыжами напоминает о крохотных ломающихся снежинках на моем пути, простите, конечно, но мне нужно идти, и уж вышло так, что по вам. Белый отсвет повсюду, отражается от сосен, людей, собак и санок, режет глаза, от такого сияния отвыкшие, а ведь когда-то в Сибири для меня это зрелище было привычным и от того незаметным, сейчас – драгоценность.
Ты сейчас уезжаешь на машине, по-семейному, собрав свои лыжи, ботинки и сумки в багажник, как мило, а я устала тебя делить. Вонзаю в застывающую поверхность лыжные палочки и отталкиваю землю, будто ленту прокручиваю, скорее, скорее, промотать бы это всё. Бегу вперед, лыжи иногда проскальзывают, в сторону направляются, кто-то на дороге появляется – все неважно, только вперед, меня пожирает огонь.
Вокруг пейзажи как за окном поезда проносятся, но меня нет для них, а их для меня. Иногда начинаю рычать и бить вдребезги снег по пути, надо вырваться, что-то придумать, изменить, и бежать, бежать к какому-то решению, выкричать ревность и боль от нее в этом лесу.
Утром сюда на общее мероприятия я уже пришла в состоянии подавленном, потому что сердце мое разрывается от любви к тебе и невозможности вместе быть. Не хотелось видеть тебя, чтоб напрасно не радоваться, ибо опять понадобится делать вид, что все у меня хорошо и счастливо, а на самом деле хочется только с тобой говорить, говорить, говорить. Чтоб никто не мешал и ни к кому тебе не нужно было идти.
И вот я иду по утреннему февральскому парку с людьми подопечными, прокладываю дорогу уверенно, хотя на самом деле сама не очень знаю ее, но веду интуитивно вперед. И вдруг ты спускаешься с горки на лыжах на нас как с облака, радостными глазами заполняя все вокруг, всё ворчание и печаль мои снося на бегу и подсказывая дальнейший путь. Мое сердце делает сальто безостановочно и, как ребенок, не видящий преград в погоне за желанным, тянет меня за руку, чтоб бежать за тобой. Но нет, я же знаю, чем все это закончится, очередная игра при всех, когда мы ненастоящие, и мне нужно найти чем занять себя, ведь кроме тебя у меня еще целый мир.
Тем более ко мне маленькая девочка тянется, я ей о многом рассказываю, на вопросы бесчисленные отвечаю и веду за руку, абсолютно ей мне доверенную. Трепетно и немного боязно, дети быстро привязываются, я это уже когда-то с трудом пережила.
Отвлекаюсь на друзей, знакомых, на фото и девочку. Мы с ней на одних лыжах вместе бегаем. Я по-своему счастлива и, конечно же, мечтаю, что у нас с тобой может быть такая же, к которой не страшно будет привыкать, которой мы могли бы бесконечно дарить свою любовь. Улыбаюсь мечтам и с глубоким вздохом смотрю на тебя, кто же в мыслях твоих сейчас, кто в сердце, и кто я для тебя.
Иногда мы с тобой переглядываемся, иногда и словами обмениваемся, и весь снег при нашем приближении должен бы таять или взрываться, но мы с ним молча договорились все это скрывать.
Держу себя на расстоянии, но ты разными уловками возвращаешь к себе мое внимание и улыбкой раскрываешь как устрицу, заливая очередной лимонный сок.
Все собрались для фото, и мы тоже якобы, но на самом деле наконец-то обнялись. И весь мир вокруг перестал кружить, нет ни сердца, ни звуков, и ни людей, я как часть нас двоих и мы как одно, всё, абсолют.
Нахожу себя на площадке с тобой, мы стоим, слегка покачиваясь, почти все остальные уже разбрелись. Я ни с кем не прощалась, да и ладно уже, молчу, дышу в тебя, и счастлива.
Пора уходить, тебя зовут. Прощаюсь скомкано, лыжи скорее застегивая, во мне зреет то, что надо выпустить, убегаю, ломая лыжню.
И вот кручу под собой планету от ярости, да может даже и всю Вселенную, лишь бы выкинуть из себя боль от любви. Сколько времени длится агония, не замечаю. Выползаю из бора к троллейбусу, что дотащит меня до дома, гудя и раскачиваясь, где в постели на полу когда-то для нас с тобой собранной, я провалюсь одна в сон восстанавливающий, обнулившая себя.
История 18
В лагере, куда я езжу на семинар, состояние абсолютно раскрытой души усиливается погружением в практики. Удивительное состояние силы и себя настоящей, особенно если отдаться этому процессу полностью, довериться потоку, позволить ему нести себя, да к тому же иногда еще и грести, достигая немыслимых скоростей, от которых кричу, чтобы выпустить разрывающую энергию, черпаемую из космоса жадными ладонями.
События, люди, слова, предметы воспринимаются иначе в таком состоянии. Что-то теряет значение, а что-то становится возможным и более важным.
И вот в этой бурлящей Вселенной я нахожу себя за столом в общей столовой, где смотрю на тебя за обедом, и мы такие чужие и далекие. Не могу отвести взгляд свой пронзительный, вопрошающий, одновременно направляющий поток любви и испепеляющий. В моем молчании пульсирует крик «Почему?».
Понимаю, что мне нужно покушать, поскольку занятия очень энергозатратные, и я могу пожалеть потом, если не подкреплю свое физическое тело сейчас. Еда будто тает и сливается со мной, как только я ее выбираю, уже становится частью меня, являясь подарком Вселенной для продолжения моей жизни. Теплая рассыпчатая каша со вкусом свободных открытых полей, где выросли семена, трудолюбивых рук, что собрали их, и заботы тех, кто варил ее, возможно, кстати, твоей.
Кручу в руках яблоко. Из пальцев, будто нити света струятся, я закручиваю в них этот плод. Больше всех фруктов люблю именно яблоки. Больше всего историй могу поведать из своей жизни о них. Так странно. Улетаю мыслями и чувствами куда-то бесконечно далеко, продолжая наслаждаться тяжестью желанного фрукта в руках. Понимаю, что вновь все о тебе. Жадно кусаю, безумно вкусно.
Раньше я оставляла огрызочки, потому что знаю о том, что в семенах яблоках есть яд, который, например, попугаи нейтрализуют, поедая землю. Конечно, это микроскопическая малость, но все же, для меня этого аргумента было достаточно.
И вот однажды ты меня просишь отдать тебе свой огрызочек, потому что нет в мире большей сладости, чем огрызочек яблока от Алёночки, и начинается наша яблочная игра. Я их складываю для тебя в контейнеры, бережно распределяя и закрывая поплотнее, стараюсь побольше подготовить к нашей встрече, обновляю, если не успеваю передать. Ты им радуешься и ешь, будто твои чувства истинны, и нет ничего вкусней.
Но однажды они начинают скапливаться, нам уже не до игр романтических, и все же я продолжаю их для тебя оставлять. Каждый день я выбрасываю старые, складываю новые, поглядывая на безучастную серую металлическую дверь.
Потом я перестаю их откладывать, и ем яблоки полностью, чтобы самой наслаждаться тем, что тебя когда-то радовало, и мысль о яде продолжает сосуществовать, и теперь он не только в самих семенах, но и во всем этом образе, а я малыми дозами, привыкая, делаю себе сильней.
И вот возвращаюсь к событиям настоящего, нахожу у себя в руках тот самый заветный огрызочек, который когда-то так радовал тебя. Кладу его в миску, ладонями его обволакиваю, чтобы не расплескать то, что хочу подарить тебе, поднимаюсь и начинаю шагать нерешительно по направлению к твоей спине.
Всё во мне, раскрытое практиками, что заглушалось мной эти пару лет, что ждет своей реализации, что получила я от рода своего и несу в мир в виде Любви, всё сейчас сосредоточилось в этом огрызке в чашечке, что на дрожащих ногах тебе несу. Ум проснулся, кричит: «Что ты делаешь?! Никому не нужны твои яблоки! Хватит дурачиться! Оставь свои чувства при себе!». Нет, я же никого не убиваю, просто хочу подойти к тебе и молча подарить кусочек радости, я уверена, ты все поймешь.
Вот уже полпути прошла, смотрю на тебя боязливо, нерешительно, а ноги продолжаю двигать, сама не веря, что это творю. И тут ловлю взгляды соседей твоих по столу, которые в отличие от тебя, видят меня, в них вопрос, удивление, непонимание. Останавливаюсь. Будто сработал переключатель, ты ничего не поймешь.
Если бы правдой было всё то, что от тебя слышала, мы сейчас сидели бы вместе счастливые, и огрызочек был бы съеден сразу же, без необходимости куда-то что-то нести. Хочется кинуть его тебе в лицо, как и все слова твои и слезы на полу с признаниями. Сплошное вранье.
Поворачиваюсь, ухожу мыть посуду и лицо. Не сейчас, не сейчас, твержу себе, время еще не пришло.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alena-alekseevna-trubnikova/feel-70099975/chitat-onlayn/?lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
