Милиция терялась в догадках: то ли бандитам удалось найти человека, который мог отключить любую схему, то ли производился подкуп на пультах. Последнее в режиме нападения (одно в неделю в разных городах) казалось нереальным.
Двенадцать разбоев, семь трупов, из которых двое – дети. Украдено на десятки миллионов, не считая двух картин итальянских мастеров семнадцатого века, стоимость которых по самым скромным подсчетам составляла не меньше восьми миллионов. Не рублей, долларов.
На уши были поставлены как милиция, так и ФСБ. Со дня на день банда должна была просочиться в Москву. И тогда…
Что могло произойти в столице, где, куда не плюнь, коллекционеры и ювелиры, представить не мог никто. Предупреждены были все, кто имел к данному сословию хоть какое-то отношение. В подъездах наиболее авторитетных устраивались засады. Группы захвата сутками не покидали баз, ожидая, что первый разбой произойдет сегодня. По приказу министра внутренних дел задержаны были почти все легально живущие авторитеты. Начальники тюрем били в колокола о том, что подопечные грозятся провести день неповиновения. Что это такое, общественность знала не понаслышке.
Мостовому с Четвертным повезло больше, чем другим. В подконтрольном районе проживали один коллекционер и два ювелира.
Мытник слыл коллекционером в третьем поколении. О том, какими экспонатами располагал в свое время дед Мытника, ходили легенды. После расстрела старика большевиками о знаменитой фамилии заговорили только после войны. Не с такой напыщенностью как до революции, но, тем не менее, разговоры шли и, надо сказать, не без основания.
Отец Натана смог не только преумножить капиталы отца, но и создать свое собственное дело, касающееся произведений искусства. Со временем к бизнесу был приобщен и Натан. Нигде не работающий, имеющий удостоверение инвалида Мытник-младший с детства был приучен к труду исключительно во благо себя, потому говорить о труде общественном не имело смысла.
Квартира, в которой проживали Мытники, была приобретена отцом Натана на второй день после окончания войны. В Москву семья переехала из Ленинграда. По рассказам очевидцев, ремонт шел два года. Жильцы знали, что в квартире под номером 87 идут ремонтные работы, но никто никогда не видел, ни рабочих, ни инженеров, ни техников. Все делалось втайне как от соседей, так и от представителей ЖЭКа.
Сказать, что деятельность Мытника доставляла милиции много хлопот, означало сказать неправду. Образ жизни коллекционера скорее умилял, чем заставлял задуматься, в ладах ли еврей с законом.
Ходили слухи, что Натан скупает краденное. Подтверждением тому были личности подозрительного типа, которых время от времени можно было встретить в подъезде, где проживал Мытник. Но, так как дальше слухов дело не шло, серьезных обвинений никто еврею не предъявлял. Когда крали что-нибудь редкое: картины, иконы, ювелирные изделия, Мытника вызывали в отдел. Тот приходил. С ним беседовали, просили быть осторожным в выборе клиентов, а также сообщать о предложениях, купить или помочь продать что-нибудь этакое. Натан Захарович соглашался. Кивая головой, улыбался, говорил: «Непременно».
Но, стоило следователю поставить в пропуске подпись, как он тут, же забывал про данное им слово.
––
12 февраля выпало на вторник. В девять тридцать совещание у начальника отдела: доклады, жалобы на несоизмеримо большое количество дел, на рутину, нехватку бензина. После наступил черед разноса по поводу раскрываемости, профилактических мер, которых, по мнению руководства, было недостаточно, что и являлось причиной повышения преступности.
В конце совещания Мостовой получил задание – навестить Мытника. Цель – профилактическая беседа, а заодно и введение в курс дела по ограблениям и возможному появлению банды в Москве
Федору одному тащиться к еврею не хотелось, и он уговорил Рубля составить компанию, за что тот взял с Мостового слово после посещения Мытника наведаться в бильярдную. Проводить вечер с кием в руках стало чем-то вроде девиза прожитого дня, поэтому Федору ничего не оставалось, как, только, изобразив раздумье, произнести: «Годится». После чего вопросы относительно коллекционера отпали сами собой.
Идти решили в конце рабочего дня. Четвертной предложил предупредить еврея, чтобы тот сидел дома. Федор предпочел оставить все как есть, сославшись на то, что Мытник покидает «гнездо» только вечером и только для того, чтобы выгулять собачку.
Во двор, окруженный четырьмя похожими, как братья-близнецы, домами, вошли, когда часы показывали четверть шестого. На улице, несмотря на то что день клонится ко сну, было светло, но неуютно. Повисшие над городом тучи навевали тоску, как и нежелание, оставаться на свежем воздухе.
Войдя в подъезд, Сергей, проверил запасной выход и предложил подняться пешком, мотивируя словами: «Точно знаю, Натан лифт не уважает».
Шли, молча, прислушиваясь к каждому шороху. Когда поднялись, Четвертной, подойдя к двери и глянув на табличку с надписью «Мытник Натан Захарович», перевел взгляд на Мостового.
– Слышь, Федот, у тебя никакого предчувствия нет?
– Что еврея нет дома?
– Предчувствия опасности.
– А что, должно быть?
– Не знаю. У меня ощущение, будто идем к Натану, а попадем на сходняк.
Усмешка скользнула по губам Федора.
– Евреи криминал на дух не переносят.
– Не скажи, – убрав палец со звонка, Четвертной приложил ухо к двери. – Когда я раньше к Натану наведывался, первой голос собачонка подавала, после чего звонил еще раз, и только тогда появлялся Мытник. Сегодня шавка молчит. Тебе не кажется это странным?
– Не кажется.
Нажав на звонок во второй раз, Четвертной прислушался. Ни собака, ни хозяин не подавали признаков жизни.
– Может, прогуляться вышел?
– Не должен.
– Тогда надо сделать вид, что ушли, – перешел на шепот Четвертной. – Если в квартире «гости», Натан попросит поторопиться. Если нет…
Чиркнув ребром ладони по горлу, Сергей глянул на Федора так, будто знал, что происходило за бронированной дверью. Знал, но почему-то не хотел говорить.
– А вдруг Мытник того… – скрестил руки на груди Мостовой.
Мысль о смерти коллекционера засела в мозг настолько плотно, что Федор начал представлять валявшегося на полу еврея и скулящую рядом собачонку.
– И вечный бой. Покой нам только снится.
– Ты это к чему? – непонимающе глянул на друга Четвертной.
– К тому, что бильярдная накрылась.
– Чего это?
– Того, что, если с Натаном что случилось, а мы были и не достучались…
Полковник нас с говном сожрет.
– Мать твою…
Развернувшись, Четвертной что было силы, ткнул кулаком в звонок, при этом не собирался убирать руку, наоборот, решил жать до конца.
– Стой! – Приложив ухо к двери, поднял вверх указательный палец Федор. – Кажется, я слышал голос!
Из глубины квартиры послышался шорох, еще через какое-то время —шаркающие по полу шаги.
– Похоже, еврей спал! – Обрадовался Четвертной. – Мы же, такие-сякие, старика разбудили…
– Уж лучше разбудить, чем труповозку вызывать.
Слова Мостового совпали со звуком шагов в прихожей, следом за которыми послышалось сначала покашливание, затем – голос Мытника.
– Кто там?
– Натан Захарович, это мы, капитан Мостовой и капитан Четвертной. Пришли побеседовать, – произнес Федор, ища поддержки в глазах прильнувшего к двери Рубля.
В ответ не прозвучало ни слова, отчего создалось впечатление, будто Мытник не расслышал. Шагнувший вперед Четвертной ткнул ногой в дверь.
– Гражданин Мытник, откройте!
– Зачем?
– Затем, что нам необходимо ввести вас в курс дела.
– Какого дела?
– Важного.
– Назначьте время, я приду в отдел.
– Прийти можно и даже нужно, – выкрикнул Сергей. – Только как бы поздно не было.
– Поздно? Это что – угроза или форма воздействия?
– Какая к черту форма? Среди вашего брата-коллекционера уже восемь трупов.
По ту сторону двери послышалось что-то вроде рычанья, шагов и звука открываемых замков: один, другой, третий. Раздался звон цепочки, и из-за полуоткрытой двери выглянуло лицо Мытника.
– Здравствуйте, Натан Захарович! – Произнес Четвертной в то время, когда глаза еврея готовы были испепелить того дотла.
– Вы сказали, хотите ввести меня в курс дела? – Прошипел Мытник, не утруждая себя экономией яда в словах.
– Нам поручено проинформировать.
– По поводу чего?
– По поводу ограблений.
– Мне неизвестно ни о каких ограблениях.
– Потому и неизвестно, что информация закрытая.
– Послушайте, – потеснив плечом Четвертного, вышел на свет Мостовой. – Тема настолько актуальна, что сразу не объяснишь. Позвольте войти в квартиру. Разговор займет не более трех минут.
Цокнув языком, Мытник состроил такую мину, будто прострелило в ухе, тем не менее, возражать не стал. Прикрыл дверь, чтобы снять цепочку.
– Три минуты, ни секунды больше.
– А вы не очень-то гостеприимны, – оглядывая прихожую, проговорил Четвертной. – И это когда тема разговора касается вашей безопасности.
– Если можно, ближе к делу, – произнес Натан так, что ни у Мостового, ни у Четвертного не осталось даже намека на желание призывать еврея быть более обходительным. – Через час прибудет клиент, мне необходимо подготовиться.
– Мы понимаем.
Оценивая ситуацию, Федор попытался заставить Мытника перевести взгляд на него, что предоставляло Четвертному свободу в действиях. Необходимо было выяснить, что могло придать уверенность еврею в плане общения с представителями власти.
Потребовалась минута, чтобы Мостовой смог рассказать Натану все, что касалось ограблений коллекционеров. Ожидали, что тот проявит интерес, и если не пригласит пройти в комнату, то уж точно начнет задавать вопросы. Федор и Сергей были удивлены, когда Мытник вместо того, чтобы начать благодарить, произнес:
– Все?
– Все! – Проговорил Мостовой, теряясь в мыслях как вести себя дальше.
– В таком случае, не смею задерживать. У меня уйма работы.
– Уйма может стоить вам жизни, – попытался призвать еврея к разуму Четвертной.
Мытник не только не отреагировал, но и, взявшись за ручку двери, потянул ту на себя.
– Простите! Три минуты истекли…
Выйдя из квартиры, Мостовой и Четверной молча, подошли к лифту, молча, дождались, когда тот раскроет свое чрево, и так же молча, вошли внутрь. Стоило дверям закрыться, как тотчас последовало извержение эмоций.
– Нет, ты видел? Выставил и даже спасибо не сказал, – заметался в гневе Четвертной. – Мы к нему как к человеку, а он… «Простите, три минуты истекли…».
– Я видел другое, – стараясь держать себя в руках, проговорил Федор.
– Две пары ботинок и кожаные плащи?
– Еще запах дыма.
– Дыма?
– Да. Судя по тому, что Мытник не переносит запах табака, для гостей сделал исключение.
Лифт, дернувшись, замер, двери раскрылись. Прошло какое-то время, и те вновь начали сходиться. Четвертной подставил ногу. Двери, упершись, сделали движение назад.
– Какие будут предложения?
– Для начала сделаем вид, что уходим. Половина окон квартиры Мытника выходит во двор, наверняка кто-то из гостей, а может, и сам Натан наблюдает за входом в подъезд.
– Сделали. И что дальше?
– Дальше двигаемся в направлении выезда со двора. Это поможет Мытнику освободиться от груза подозрений. Если «гости» прибыли нелегально, еврей попросит уйти. Если визитеров нет, Натан отправится на вечернюю прогулку.
– Но он сказал, что ждет клиента.
– Соврал. Причина нужна была, чтобы избавиться от нас.
Выйдя на улицу, друзья, не оглядываясь, старались идти легко и непринужденно. Стоило повернуть за угол, оба замерли, прижавшись спинами к стене.
– Исчезли, испарились, куда теперь? – Произнес Четвертной, оглядываясь по сторонам.
– Теперь надо проникнуть в дом напротив.
– Зачем?
