Николай Михайлов "Свиток Силы: Пески судьбы"

Судя по обстановке, не похоже, чтобы нас захватили люди Калифа. Скорее Абдур с приятелем добрались до своего лагеря, не бросив меня по дороге. То есть я у кочевников, у Пустынных Львов.

Удивительно, что я здоров и не чувствую ран. Я недоверчиво ощупал, осмотрел себя и, не зная, что и думать, покачал головой. Ошейник блокирует зелья и технику исцеления. Только Калиф знал способ, как можно применять алхимию, не смотря на рабский ошейник. А так остаются только варварские методы – отвары, примочки и надежда на время. В основном время.

Сколько же я провалялся у Львов? И как ошейник не погнал меня обратно к Калифу на цепь? Я ощупал свою шею, но как всегда под пальцами ничего не ощутил… Наверное, артефакт решил, что исцелиться входит в служение Калифу. Ошейник обладал подобием разума, что позволяло ему более менее успешно контролировать своего носителя, если тот что-то злоумышлял против хозяина.

Прикрывающая вход ткань опять дернулась, полыхнув по глазам светом, но я уже был готов и лишь кратко моргнул. В шатер зашла молодая девушка, на полголовы ниже меня. На волосах белая, полупрозрачная накидка. Длинный до пола халат светло-красного, почти розового цвета, в желтую продольную полоску. Широкий красный пояс и короткая верхняя накидка – затейливый растительный орнамент на черном фоне.

– Эффенди, – девушка опустила глаза, и ее щеки немного зардели.

Она поставила поднос с едой на низкий столик, который я сразу не заметил среди цветастых подушек. Он выглядел, как небольшой шестигранник из темного дерева, с гранями-стенками, прорезанными частой резьбой, от чего казался невесомым, даже можно было рассмотреть предметы, находившиеся за ним.

Девушка распрямилась, кинула на меня быстрый взгляд и выпорхнула из шатра. Полог хлопнул, полыхнул светом, и палатка опять погрузилась в полутьму. Я скрестил ноги перед подносом. До обоняния донесся аромат горячей еды – курица, овощи. Я вдруг ощутил зверский голод и в мгновении ока смел все, что предложили. Если вылечили, вряд ли станут травить.

Я услышал шорох песка под быстрыми решительными шагами, и вход в шатер в очередной раз отдернулся. Я лениво прищурился на вспыхнувший свет дня, и в палатку ворвался Абдур.

– Я рад, что ты очнулся, Тао! – сходу улыбнулся он.

– Ох, спасибо, Абдур! – вскочил я и благодарно, от души поклонился, прижав руку к груди.

Я действительно был очень благодарен. Хотя и был вроде бы момент, когда я преисполнился мрачных мыслей о бренности бытия и бессмысленности моего дальнейшего существования. Но тело, похоже, было умнее хозяина, потому, что сейчас, когда ничего не болело, а воздух был наполнен покоем, то меня наполняло удивительное чувство полноты ощущений, хотелось дышать полной грудью, петь и танцевать. Хм, может они что-то подсыпают в еду? Да и Предки с ними!

– Эх, – улыбаясь, ответил молодой воин, тряхнув выгоревшими на солнце волосами, – Думал, отдам тебе долг жизни, но ты опять опутал меня обязательствами.

Я недоуменно вскинул брови.

– Думаю, мы в расчете, жизнь за жизнь.

– Хм, а кто предупредил нас на выходе из Хары? Когда мы чуть не попали прямо в руки Калифа?

– Агх, ну если так смотреть…

– Да, именно так! Ты спас нас с Захиром. Нас и, что важнее, наш груз.

– Хм, думаю то, что ты вытащил меня и вылечил…

– В твоем исцелении нет моей заслуги. Это Чемеза, наш благословенный лекарь!

– Я благодарен ему.

– Ей, Тао, ей! Не дай Кормчие, ты ляпнешь такое при этой женщине. Она лекарь осененная богами, но характер у нее, что Пожиратели со стоном удерут к себе в пески!

– Аргх, в мыслях не было как-то обидеть лекаря.

– Она, кстати заходила к тебе, она мне и сказала, что ты очнулся и полностью здоров.

– Хм, уже две женщины заходили ко мне в шатер.

– А-ха-ха, ты становишься популярен!

– Хм, надеюсь, ты скажешь, что Чемеза – это молодая девушка, которая была здесь до твоего прихода…

– Ах-ха-ха, – Абдур, хлопнул ладонью по колену, – Если бы еще Чемеза и выглядела, как Нариз, то… Я не знаю, племена бы передрались из-за нее. Нет, Чемеза уже стара, хоть и мудрость ее неизмерима. Девушка, которую я встретил от тебя – это ее ученица Нариз.

– Хм, Абдур, но если Чемеза учит Назир, то вполне возможно, что она будет не менее умелым лекарем. Тогда будут оба слагаемых – красота и мудрость! Как ты и говоришь!

– Ха-ха, это ты удачно меня подловил, – затем помрачнел, – Но никаких столкновений из-за не будет. Нариз? Вот еще! Эта девушка будет моей!

– Хм, ладно, – я постарался не улыбаться, – Похоже я случайно задел твои сердечные дела, извини.

Абдур поморщился, видимо все не настолько хорошо клеилось, хоть он и был сыном шейха.

– Не важно, ты отдыхай пока, я бы хотел вечером с тобой поговорить.

– Хорошо, – я кивнул.

Надеюсь, я действительно смогу остаться до вечера, и рабский ошейник не погонит меня обратно к Калифу. Странно, что артефакт еще никак себя не проявил. Лекарь сказала, что я в порядке, да и сам я это чувствую. То есть даже такие соображения, как сохранность имущества уже не должны останавливать артефакт. Вообще очень странно, так хорошо я уже не помню, когда себя чувствовал. Нет этого постоянного давящего присутствия.

И как они меня интересно вылечили? Неужели отвары, припарки и все эти смешные замены настоящей медицины на самом деле скрывают в себе такое могущество?

Абдур отодвинул рукой полу входа и уже почти сделал шаг, как в шатер ворвался пышущий яростью великан Захир.

– Ты, очнулся, отрыжка Пожирателей! – он чуть не сбил с ног своего приятеля, и тот удивленно воззрился на него, – Чемеза сказала, ты уже здоров, значит готов к кругу воинов!

Он дернул из-за пояса джамбию, которая для его рук казалась небольшим ножом, но на самом деле по размерам была сравнима с изогнутым шамширом на поясе Абдура.

Места в шатре для такого гиганта, как Захир было мало, поэтому он был вынужден пригибаться. Находясь в таком скрюченном положении, он даже не смог до конца высунуть широкое лезвие своего клинка и так и застрял, яростно прожигая меня глазами.

– Э-э-э, стой Захир, какая муха тебя укусила?! – попытался остановить друга Абдур.

– Не лезь, мелкий, я уже говорил, он мне должен, и я возьму с него кровью.

Абдур закаменел лицом и решительно произнес:

– Остановись Захир, Тао наш гость, и мы не будем устраивать смертоубийство в лагере.

– Агх, ну конечно, узкоглазый спрячется за традициями, как я мог забыть, – и с лязгом вогнал джамбию, обратно в ножны.

Не понимаю, причины его ярости. Я что-то сделал, что-то сказал, что его задело? Да, на самом деле плевать. Я почувствовал, как легкость, наполнявшая меня после пробуждения, уходит, а чувства опять начинают покрываться заскорузлой коркой. И от не возможности ухватить и удержать недавнюю мимолетную легкость бытия, я почувствовал, как наполняюсь злостью. Если бьешь – бей больно, если кричишь – кричи громко.

– Не убирай так быстро свой смешной ножик! Круг, так круг.

Я повел плечами. И правда, нужно размяться, уже день перевалил за половину, а Ужас Агбы еще никого не отправил к Предкам. Так и имя потерять можно.

– Да, стойте вы!.. – отчаянно возопил Абдур.

Мы, не сговариваясь с великаном, молча посмотрели на белобрысого. Не видя понимания в наших глазах, он обреченно махнул.

– Ладно, глаз выше бровей не поднять, – мрачно буркнул Абдур, – Вас уже вижу не отговорить. Но условие – до первой крови. Устраивает?

Я пожал плечами.

– Устраивает, я его смерти не хочу. Вы вдвоем вытащили меня, и я благодарен за это. Но и от драки бегать не буду.

Захир недовольно засопел.

– Устраивает. Иначе ведь шейху скажешь, вообще все запретит.

***

Солнце палило сверху. Свет отражался от песка и слепил глаза. Я застыл напротив гиганта Захира, ожидая сигнала к началу поединка. Импровизированная арена была организована прямо в центре лагеря. Здесь у кочевников получалась, как бы большая площадь, окруженная палатками. Вокруг, поглазеть на бесплатное зрелище, собрались остальные Львы. Шумно подбадривали Захира, но и особой враждебности по отношению ко мне тоже не выказывали. Похоже, круг был распространенным развлечением в племени.

Хм, ничего не прозвучало о запрете использования техник, странно. Спалим же их палатки. Я обвел взглядом подпирающую по кругу толпу и заметил пару сухоньких старичков, которые ярко горели на Духовном плане. Ага, похоже, вот, кто будет удерживать барьер вокруг поединщиков.

– Вы все еще хотите пустить друг другу кровь? Еще можно поговорить и решить дело миром, – сделал Абдур последнюю попытку примирить нас.

– Нет.

– Нет.

Интересно, как он это себе представляет? Да зрители сами теперь пустят нам кровь, если не увидят обещанного представление. Большинство ведь, специально все дела отложили. Я так понял, Захир не частый гость круга. Слишком силен, и ему сложно найти противника.

– Тогда, бой!

Я быстро побежал к гиганту, чуть отведя меч в сторону. Захир застыл на месте, Сила вокруг него вскипела. Он топнул ногой, и от него отделилась огненная волна. Техника, похожая на мой Громовой удар. Да, не доступный мне Громовой удар.

Волна огня достигла меня, скрутилась в тонкое веретено и без остатка поглотилось кольцом Скриза на моем пальце. На лице Захира отразилось глуповатое выражение. Он на пару мгновений подвис, не доверяя своим глазам, чем и поплатился. Я оттолкнулся, в полете отвел его любимую джамбию, которую он предпочел даже во время поединка. На мгновение застыл одной ногой на его колене, вторую оперев в районе живота. Меч мой был прижат к его кадыку. В глазах Захира мелькнул страх и недоумение. Я криво ухмыльнулся и, крутанув сальто, отлетел назад.

В абсолютной тишине я застыл в чжане от противника. У него на скуле горел свежий порез от моего клинка. Ярко-алая капля крови скатилась и сорвалась вниз.

– О-о-о! – грянул восторженный рев Львов, – Тао! Тао! Тао! – скандировали они.

Захир в противоположность моим ожиданиям открыто улыбнулся и, заткнув свой кинжал за пояс, сделал пару широких шагов вперед, с восторгом хлопнул меня по плечу.

– Вот теперь я верю тебе! Спасибо, Тао!

Он приложил руку к груди и глубоко поклонился.

***

В тени палатки блекло отсвечивал красный коврик. Может быть, выцвел на палящем солнце, может быть въевшийся вездесущий песок скрадывал цвета. Рядом на коротких ножках обретался и столик. Половину его занимала столешница из тонкой каменной пластины серого цвета, а половину короб с песком. Снизу потрескивал огонь, в коробе, в песке, почти до половины была зарыта пузатая турка с кофе. Огненное светило Великих песков палило нещадно, и мне кажется, что напиток вполне бы приготовился и без дополнительного огня. Но традиции…

Я спокойно сидел, скрестив ноги, выпрямив спину. Жаркий ветерок обвевал кожу, шевелил белую ткань гутры, которая ниспадала на спину, забирался под широкий балахон дишдаша. Было неожиданно приятно, как будто попал домой.

Я привычным усилием воли вымел ростки чувств, только логика и холодный разум. Бездумно проследил, как Абдур, скрестивший ноги напротив, в такой же одежде, потянулся к столику и вытащил из песка вскипевший кофе. Черная жидкость плеснулась в две маленькие белые чашечки.

Фарфор из Империи, – отметил я про себя, – Дорогое удовольствие.

Аромат напитка щекотал ноздри, оттеняя приятное впечатление, которое у меня складывалось от лагеря кочевников.

Абдур осторожно взял чашку и пригубил, сделал маленький глоток. Горячо. Отставил обратно на столик. Я видел, что мой знакомый мнется, не решаясь начать разговор. Поэтому поднес свою чашку к губам, глоток кофе ожег нёбо, и, опередив собеседника, решил раскрыть ему часть правды, в благодарность за спасение и светлые чувства, которые я испытал у Львов. Да, они мне понравилось. Ошейник не должен среагировать, это никак не угрожает Калифу.

– Благодарю, что спас меня.

Белая чашечка стукнула донышком о камень столика.

– О, я только дотащил тебя до лагеря, а все остальное сделала Чемеза. Наш благословенный лекарь!

– Да будут дни ее долги, – кивнул я.

– Да будут долги, – тут же отозвался Абдур.

Он порывался продолжить, похоже, построил уже в голове беседу, подобрал слова, как рассказать мне какую-то не удобную вещь. Но я поднял руку, перебивая его. Я просто должен так сделать, если чувствую хоть каплю благодарности.

– Постой Абдур, пока ты вдруг не рассказал мне какую-то тайну.

Круглые синие глаза белобрысого расширились еще больше. Хотя, казалось бы, куда еще? Похоже, я попал в точку.

– Ты должен кое-что узнать обо мне, – я опять сделал глоток кофе. Напиток уже не обжигал и раскрылся нотками вкуса на языке. Горькими, кисловатыми – как моя жизнь в Песках. Привычно выкинул ростки сожаления и чувств. Оставив только лишь холодный разум. Ну, почти.

– Ты слышал об Ужасе Агбы? – спросил я и дождавшись кивка Абдура, продолжил, – Знай, что теперь ты его и видел.

Чашка стукнулась о столик в повисшей тишине, и я пояснил мотивы своего признания.

– Когда я могу проявить волю, я привык на добро отвечать добром, на зло злом. Я каждый раз пытаюсь вскарабкаться на тонкую грань. Справедливость – единственное, что держит меня, позволяя противиться Судьбе. Поэтому ты должен знать. Я раб Агбы. Я не волен над своей судьбой, я знаю, что вскоре приду к Пустыным Львам, неся горе и плач. За твоим отцом, за тобой, за каждым, на кого укажет Калиф. Он не остановится, пока не рассеет ваше племя.

Я вздохнул, посмотрел на чистое небо, на барханы песков до горизонта и снова перевел взгляд на Абдура и закончил:

– Ты проявил себя благородно, поэтому я даю тебе шанс. Ты знаешь кто я.

Круглые глаза белобрысого успокоились и в них появилась смешинка. Я в мыслях сокрушенно покачал головой. Он не воспринимает мои слова всерьез. Думает обо всем можно договориться – убедить, разъяснить. Неразумное дитя.

– Абдур, я…

– Даже теперь Ужас Агбы придет и убьет меня? – он, улыбаясь, завертел каким-то серым невзрачным ободком над своей головой.

Я присмотрелся. Ошейник?! Я схватился за горло. Но тут же отдернул руку, и раньше этот артефакт не ощущался – так я не пойму. Есть только один способ. Я отвел глаза, прислушался к себе, представил, как я пронзаю ненавистного Калифа мечом… Месть! Темное чувство поднялось изнутри. Месть!

И алая полоска артефакта не вспыхнула на моей шее, я не почувствовал бьющих через меня разрядов, никто не душил меня обжигающей удавкой. Я с удовлетворение мрачно подтвердил – месть. По привычке притушил чувства, вымел их почти полностью из головы, оставив лишь холодны разум.

Перевел взгляд на Абдура. Смотрел в его синие круглые глаза и молчал. На лице белобрысого начало проглядывать беспокойство. Он убрал разомкнутый ошейник и с тревогой пощелкал пальцами перед моим лицом.

Восемь лет. Восемь долгих лет я носил ненавистный ошейник, исполнял его волю. Изучал его, собирал по крупицам слухи о нем, лелея надежду когда-нибудь снять. По капле, по песчинке выстраивал свою волю, учась держать в узде свои чувства, ничем не выдавая свою горячую ненависть к Калифу, Хозяину. И вот, я свободен! И… Я не знаю, что с этим делать…

Свободен. Снова заняться поисками потомков Кира, найти мудреца, что позволит справить с проклятием кольца. Оставить вечную войну пустыни ее жителям и наконец-то заняться своими делами…

Справедливость. Судьба, – я прикрыл глаза, – Я не отрину эти устремления, что, все восемь лет позволяли мне сохранить разум и не уйти за грань, превратившись в опьяненное кровью животное. Судьба.