Белобрысый, обернувшись, отъехал недостаточно далеко, прежде чем уйти в поворот задним ходом. Ну и со всего размаха угодил поднятым ковшом в кабину соседнему трактору. Напрочь снес он дверь, погнул раму. Высыпались задние и боковые стекла. По ветровому побежала широкая паутина трещин.
– Ты чего творишь, Игнат! – Кричал худощавый, – гляди, куда едешь!
Он выбежал перед трактором белобрысого и разразился жутким матом. Белобрысый и долговязый выбрались из своих машин.
Вся тройка трактористов стала о чем-то переговариваться. Я видел, как растерянный Игнат чесал голову и разводил руками. Бросал в мою сторону озадаченные взгляды.
– Чего тут еще стряслось! – Заорал завтоком, выбегая на двор, – да елки-палки!
В конце концов подбитый трактор был все же на ходу, и худощавый угнал его обратно на станцию. Остальную работу трактористов решили не останавливать. Все же старада нагоняла нас с каждым днем.
Завтоком переставил меня на новый амбар, довозить пшеницу. Нагружал меня не трактор с этой троицы, а другой, за рулем которого сидел тот самый тракторист, которого я когда-то обдал водой.
Сегодня он был трезв, сер и хмур как туча. Безрадостно, отмыкая припухшие от бессонницы глаза, крутил он свой руль да орудовал ковшом.
Однако был тут, на дальнем конце амбара и белобрысый, но своем белорусе. Загружал он Титковский самосвал, да только опять пошло все наперекосяк: выломал он машине задний борт, когда неловко опускал ковш, полный зерна.
– Да куда ты смотришь, зараза! – Кричал на него Титок, – ты гля! Машину мне измордовал!
Белобрысый, выбравшись из трактора, едва не кинулся на Титка с кулаками, благо мужики, что вокруг были, остановили покачивающегося на ногах Игната. Кажется, был он пьян.
Белобрысый с Титком и мужиками пошумели, покричали друг на друга, да разошлись. Борт Титок смог починить. Да только рычаг открытия у него теперь не работал, а на кузовщине осталась большая вмятина. Остаток дня Титок одно ходил да плевался.
Когда загрузили мою белку с горкой, поехал я на зав. Главный агрегат механизированного тока натужно работал. Гудел, как гигантский пылесос.
Видел я, как стояли под ним две машины: одна под сорным бункером, куда отходы отсеивались, другая под тем, где собиралось чистое, подсушенное зерно.
Загрузка машин началась по очереди сначала чистым, потом сором. Пшеница золотом хлынула в газон, заполнив кузов. Машина ушла. Тогда в другую хлынул пыльный сор, заклубилась под завом серое облако.
– Давай! Загружай! – Заорал приглушенным под звуками двигателей машин и зава голосом механик, помахал мне рукой.
Я подъехал к эстакаде и развернулся. Увидел, как стоят в тенечке те самые трактористы. Белобрысый сидел на корточках. Переводил, наверное, дух после того, что совсем недавно натворил. Рядом с ним мялся и долговязый. Указывал на меня пальцем. Что-то говорил белобрысому.
Игнат поднялся. Откинул челку со лба, уставился на меня недобрым глазом. Думает пади, что, правда, я на него белкино проклятье навел. Два происшествия за один день! Вот так дела! Хотя знал я, в чем была настоящая причина таких несчастий. Нечего за руль под градусом лесть.
А вот, судя по лицам двух трактористов, они так совсем не считали.
Оглядев по стеклам, где ж там направляющие дорожки эстакады, я выжал сцепление и включил заднюю передачу. Газанув, медленно погнал машину назад.
Когда задние колеса подпрыгнули на ступеньках эстакады, в кабине аж загремело. Я выжал педаль чуть сильнее, и мотор откликнулся высоким ревом. Машина медленно взобралась на направляющие, показав мне землю через ветровое. Белка задрала хвост и замерла на месте, когда я затрещал ручником. Потом выпрыгнул из машины.
– Гляди-ка! – Заорал мне механик, – заехал с первого разу! У молодых редко так выходит!
Я ничего не ответил, только хмыкнул и натянул рычаг отпора заднего борта. Вернувшись в кабину, бросил взгляд на трактористов. Долговязого уже не было, а белобрысый Игнат сидел под большим тополем и смотрел на меня. Ждал что ли, что водителя несчастливой машины тоже, как его сегодня, настигнет несчастье?
Раздумывать над этим я долго не стал. Зажал сцепление и вторым рычагом, что притаился справа от рычага передач, включил отбор мощности на кузов. Двигатель заревел, кузов стал медленно подниматься, ссыпая в яму пшеницу.
Закончив, я съехал с зава. Бросил мимолетный взгляд на белобрысого. Его, впрочем, под деревом уже не было.
Время подходило к трем часам дня. Горячее кубанское солнце стояло высоко. Было жарко. Над площадкой для зерна плясал разогретый воздух.
Я поехал обратно, к новому амбару. По пути решил остановиться возле навеса, под которым отдыхали колхозницы. Решил напиться там воды.
– Привет, шоферок! – Сказала одна из женщин, тучная чуть за тридцать, одетая в простую цветастую с белой полосой юбку, блузку с коротким рукавом да белую косынку, – ну, как ездится? – Хитро стрельнула она глазами.
– Ездится как надо, – улыбнулся я, – где у вас тут напиться можно?
– Вода в ведре, – пискнула другая помоложе, а потом тут же смутилась под моим взглядом.
Женщины постарше, те, кто замужние не обращали на меня особого внимания. Девки-колхозницы шептались.
Я подошел к эмалированному ведру, взял мятый алюминиевый ковшик. Напился, после полил на разгоряченную шею и голову. Отряхнул слегка промокшую рубаху.
– Может голодный? – Сказала женщина в косынке, – али нет? У нас есть масло с хлебом. Молоко и…
– Игорь! – Перебил ее другой женский голос. От конторки шла сюда, под навес молодая девчушка-колхозница, – Землицын! Это ты же?
Пышнотелая девушка сорвалась бегом. Под ситцевым платьем заколыхалась ее объемная грудь.
– Игорь! Ты же Игорь? – забежав в тенек, спросила девушка, переводя дыхание, – мне завтоком велел Игоря Землицына отыскать. К себе его вызывает.
– Я Игорь, – улыбнулся я, – сразу ты меня узнала. Хотя я тебя, девица, и не помню.
– А такого молодца с далека видать! – Грянула какая-то из женщин, и все рассмеялись. Девушки же, включая и пышечку засмущались, – вон девки-то об тебя щас все глазенки высмотрят!
– Ну хватит, Вера Михайловна! – Крикнула обиженно какая-то из девчонок.
– А чего он хотел? Не говорил? – Спросил я у все еще смущающейся пухленькой девушки.
– Не-а, – спрятала она глазки.
– Ладно, – вздохнул я, – узнаем сейчас. Бабоньки! – Крикнул я, – будьте добры, посторожите машину!
– Да уж посторожим! Не украдуть!
– Это тебя самого скорее кто из колхозниц в женихи украдеть! – Крикнула женщина в белой косынке, и все снова рассмеялись.
Я обернулся по пути к конторе и подмигнул им. Раздались новые волны смеха. Смущающиеся девушки засмущались еще сильнее.
В конторе гулял сквозняк. Дверь и все оконца держали раскрытыми. Я без затей прошел к кабинету завтоком. Зашел в дверь, что была нараспашку.
– Пришел, Игорь? – Мрачно сказал завтоком.
Был он тут не один. В кабинете стояли трактористы: белобрысый с долговязым. Оба, мрачней, чем завтоком, смотрели на меня хмурыми своими глазами.
– Так-так, – я сел на свободный стул, что притулился у стенки, – это из-за них меня вызвали?
Глава 4
– Ну не совсем, – сказал тоном замученного человека завтоком, – их то я вызвал, потому как сегодня не день, а беда за бедою. Не успею отойти, уже чего-то случилось. И вот их, этих бед, виновники, – покивал он на трактористов.
– Виновники? – Изогнул я бровь вопросительно, – по-моему это только у Игната руль из рук весь день выскакивает. Второго его товарища я за безобразиями еще не замечал.
Белобрысый, что сидел на против, у соседней стенки, глянул на меня злыми водянистыми от самогона глазами. Искривил полные свои, неказистые губы. Его друг долговязый по имени Семен только растерянно кашлянул. Выглядел он совсем каким-то несчастным. Было видно, что не находит он себе места.
– Ну вот, пришли вдвоем зачем-то, – завтоком посмотрел на них усталыми своими глазами.
Не уж то белобрысый решил, что не хочет один расхлебывать приключившуюся с ним беду? Пили-то они оба. А хоть набедокурил только Игнат. Видимо, ответственность в одни руки принимать он не собирался, вот и притащил с собой дружка. И кажется мне, что притащил он его из-под палки. Потому как такой задира, как этот белобрысый, только так и может.
– А меня зачем вызвали? – Спросил я задумчиво поджав губы.
– Они, трактористы, значить, попросили, – завтоком снял очки, потер глаза, – сказали, что ты тоже ко всему этому причастен. Мне хотелось бы знать, каким боком. Хотя я уж догадываюсь. Но все равно, охота мне послушать и тебя тоже.
– Он на своей машине, на Белке приехал, – буркнул белобрысый, – на порченой этой. На чертовой машине. Потому и посбивал всех нас с панталыку. Рядом с ним как ни встанешь, так обязательно беда на голову свалиться! Куда не тыкнешься, так невезение везде.
Завтоком ничего не ответил. Посмотрел на них обоих как на безумцев. Перевел взгляд на меня.
– Ну я ж тебе говорил, Землицын? Говорил, что может быть такое недоразумение? Говорил. А ты мне что уверял?
– Да при чем уж тут недоразумение, – нахмурился я, – вы же сам понимаете, какая это все глупость.
– Ничего не глупость, – насупился долговязый, – он вон, с Боевым ездил за запчастями, так после этого старика жена выгнала на улицу! Я сам видал, как мимо проезжал дней десять назад, что он там, по гаражу, как кот блудный, шалается!
– А Генка Казачок угодил в озеро, – поддакнул белобрысый, – потому и у нас тут такие беды творяться. Все он со своей Белкой. Вся Красная знает, что это за машина такая! Знает еёшнюю историю! Как она с собой шоферов забирала, а те, кто за еешний руль сажались, так тут же выпрыгивали, потому как их жёны да невесты бросали.
– Детишки до сих пор белкой по ночам у костра друг друга пугают, – опасливо добавил длинный.
Я хмыкнул, ничего не ответил.
– Мда, – поджал губы завтоком, – я, конечно, все понимаю, Землицын, но говорил я тебе. Неважно что енто за машина. Важно, что о ней народ думает. А думают они, что Белка им жить мешает. Что машина это очень нехорошая.
– Не Белка им жить мешает, – посмотрел я пристально на трактористов, – а кое-что другое. От белки, их еще спасти можно. Только не от той, какая им кажется.
Понятно было, что вряд ли трактористы, правда веря в какие-то проклятья и прочие суеверия. По крайней мере, так серьезно, чтобы, правда, их бояться. Думалось мне, что хитрят они. Хотят свои неудачи, а самое главное – пьянство прикрыть мной. Вроде как дурачкам притвориться. А с дураков спрос, известно, всегда ниже. Да вот только решил я твердо, что не дам им такой возможности. Что выведу их на чистую воду.
– А знаете, что, товарищи, – встал я, – а может, вы и правы. Может неудачливость моя всему виной. И Белка тоже.
Трактористы озадаченно переглянулись. Завтоком нахмурил ровные свои брови.
– Это ты к чему такое говоришь? – Не понял завтоком.
– Ну ты же слышал, дядь Петь, че мужики говорят? И про Боевого, и про Казачка. Снимусь я, наверное, с машины, и пересяду на старенький свой пятьдесят второй.
В кабинете повисла тишина. Кружевная занавеска, наполненная ветром, надулась наружу окна. Только легкий ветерок шевелил волосы на лбах присутствующих.
– Только не поможет это вам, товарищи трактористы. Навек останетесь вы невезучие. И завтра, – я посмотрел на белобрысого, – обязательно ты еще чей-нибудь трактор поломаешь. А может быть, и вовсе перевернешься на своем.
Белобрысый не знал, что и сказать.
– Хотя есть один способ, – задумался я, – как избежать этого. Помните? Говорил я, что только я и могу расколдовывать неудачников, что со мной когда-либо общались?
– Помним, – сказал вдруг долговязый, но белобрысый парень ткнул его локтем в бок. Тот вздрогнул, глянул на него и замолчал.
– Вот-вот, – хитро посмотрел я на них, – надобно ровно в четыре часа дня, – указал я на свои часы, – сделать простой ритуал. Пройтись по начерченной мелом линии, потрогать свой нос с закрытыми глазами, ну и напоследок дыхнуть в стакан. Тогда уж с вас неудача и слезет.
– Издеваесся? – Набычился белобрысый.
– Ни капли. Но самое первое и главное, – продолжал я невозмутимо, – надо вытянуть все с карманов. Чтоб пустые были.
Все переглянулись.
– Ну что вы сидите? – Сказал завтоком, – вытаскивайте. Щас, Землицын будет над вами экзорцизм, етить его, проводить.
Я хмыкнул.
– Да вы что? Серьезно, Пётр Герасимыч? – Сказал белобрысый.
– Совершенно, – ответил завтоком, у которого не дрогнул не единый нерв на лице.
Немножко помявшись, трактористы встали. Оба молодых парня подошли к столу завтоком. Стали выворачивать карманы брюк, складывать все на стол. Там быстро скопилась всякая мелочь: огрызок карандаша, мятая пачка сигарет, складной ножик-белка, ключи от тракторов.
Повременив немного, белобрысый, наконец, достал с кармана мешковатых своих штанов почти пустую чекушку водки. Звонко щелкнул ею об укрытую стеклом столешницу.
– Ну вот, – встал и подошел к столу я, – теперь вы готовые. Но знаете что? Думаю, не стану вас заставлять ходить по линиям. Да и мелу у меня нету. Неудачи от вас можно и иначе отогнать.
Я взял чекушку, открыл крышку и просто вылил остатки самогону за окно.
– На вот, – бросил я пустую бутылку белобрысому, – корень всех ваших неудач я извел. Дальше уж сами.
Когда я выходил из кабинета, услышал за спиной голос завтоком:
– Мда… Вот к чему приводит, когда юлишь. Садитесь. Буду писать докладную записку о ваших сегодняшних художествах на работе. Коль попались, коль натворили всякого, так уж надо и ответить.
***
Вечер того же дня. Дома у зампреда Щеглова
– В общем, – сказал Евгений Макарович весело, – хоть и рискованно это, но очень уж заманчивое дельце. В этом году урожай клубники на полях колхоза Успенский что надо. Выше всяких похвал! Ну и смог я договориться с тамошним моим другом на некоторый кусочек того урожаю. Небольшой, но как для нескольких человек, то очень даже значительный. Но достаточно малый, чтобы в колхозе его не заметили.
