– Эй, – она с трудом отнимает руки Камиллы от лица и притягивает ее к себе. – Что случилось, Ками, что такое?
Но Камилла ничего не отвечает, только мотает головой. Хэвен чувствует влагу на своих пальцах.
– Эй, не плачь, ответь мне, это был кошмар?
Она снова пытается включить свет, как делала на первом этаже, но вновь ее попытки не приносят результата.
– Ками, у Вас какие-то проблемы со светом?
– Что?
Камилла наконец-то приходит в себя настолько, чтобы отвечать на ее вопросы.
– Нет, все должно быть в порядке.
– Может, пробки выбило или что-то вроде того?
Камилла снова мотает головой, будто пытаясь стряхнуть с себя сон или прогнать навязчивую мысль.
– Подожди, ты хочешь сказать, что во всем доме нет света?
– Да, внизу то же не работает.
Камилла опускается на кровать.
– В прошлый раз было тоже самое.
– Что ты имеешь ввиду?
– Когда я видела это на кухне. Когда ударилась головой о тумбочку. До утра во всем доме не включался свет. Только мой ночник работал, но он на батарейках.
Точно. Ночник. Хэвен только сейчас понимает, что не видит пляшущих по комнате фигурок света.
– Сейчас не работает. Ты его выключила?
– Да, наверно. Не помню.
Хэвен опускается рядом с девушкой.
– Тебе опять приснилось… это?
– Не приснилось. Я не спала. Оно было здесь, прямо здесь! Мне показалось, что я вижу кого-то на улице, но это было отражение. Все то время, пока я смотрела в окно, оно стояло прямо за мной… А когда я все поняла и обернулась, его уже здесь не было.
Камилла всхлипывает.
– Я не понимаю, просто не понимаю, Хэв! Почему это происходит со мной? Почему именно со мной? Что я сделала не так?
– Я не думаю, что ты в чем-то виновата…
– Да? Ведь ни с кем больше такого не случается. А со мной вечно происходит что-то плохое. Родители развелись, теперь это…
– Мы разберемся во всем, ладно? – Хэвен обнимает ее и вспоминает, как говорила точно также. Точно такие же слова вырывались из ее горла вместе с рыданиями, когда чуть больше полугода назад она упала на потертый фиолетовый коврик в их ванной комнате в Нью-Йорке, в первый день после возвращения из больницы, и ревела. Как по ее щекам текли горячие слезы и, вытирая их руками, она вспомнила, как пыталась прижать ладони к его ранам, как горячая кровь сочилась между ее пальцами, и как она кричала, когда подоспевшие на помощь люди оттаскивали ее от него… В тот момент она ненавидела их всех. Не человека, сидевшего за рулем грузовика. Не парня, пристававшего к ней на вечеринке, из-за которого ей пришлось запереться в туалете и позвонить Джеймсу. В тот момент она ненавидела тех людей, потому что они забирали его у нее. Потому что уже тогда подсознательно она понимала, это последний раз, когда она видит, как пульсирует жизнь в его глазах. В тот день, сидя на полу в ванной, Хэвен не чувствовала ничего кроме разрывающей ее изнутри пустоты, и пустота это пожирала ее.
– Ты не виновата. Правда. Думаешь, я знаю, что происходит? Я тоже ничего не понимаю. Но я обещаю тебе, вместе мы во всем разберемся.
Камилла вытирает слезы рукавом пижамы и пытается улыбнуться.
– Правда?
– Правда.
– И ты мне веришь? Веришь, что мне это не приснилось? И что я не сошла с ума?
– Верю.
– Но почему?
Хэвен вздыхает:
– Потому что иначе мы с тобой обе сошли с ума.
Неожиданный стук заставляет их вздрогнуть.
– Что это было? – вот теперь Хэвен по-настоящему страшно, опасность близко, и как бы не остаться парализованной от страха.
– Дверь.
– Что?
– Кто-то стучит в дверь.
Хэвен вспоминает ручку в виде львиной лапы и представляет, как чья-то рука обхватывает ее…
– Так, все! Ками, мы должны кого-то позвать на помощь. Нужно разбудить твою маму!
– Ты что, издеваешься? – голос Камиллы дрожит еще больше, чем голос Хэвен. – Она принимает снотворные, ее и упавший метеорит на нашу лужайку не разбудит!
"Иначе бы она давно проснулась от крика Камиллы", – думает Хэвен и согласно кивает.
– Хорошо, – она пытается говорить медленнее, чтобы ее голос дрожал не так сильно. – Тогда мы должны позвонить в полицию.
– И что мы скажем? Что я видела монстра в своей комнате, а потом он исчез?
– Нет. Скажем, что кто-то пытается проникнуть в дом.
Словно в доказательство ее слов, стук повторился.
– Хорошо. Давай мы спустимся и посмотрим, кто это.
– И кто, по-твоему, это может быть в два часа ночи?
– Я не знаю. Но… мы так хотя бы убедимся, что нам все это не кажется. И тогда уже позвоним в полицию. Идет?
Эта идея Хэвен не нравится, но Камилла смотрит на нее с надеждой, и она соглашается.
– Идет. Но только телефон я возьму с собой и позвоню сразу, как только мы поймем, что к чему.
По лестнице они спускаются как в замедленной съемке – ступенька за ступенькой, кажется, целую вечность. Хэвен стискивает в одной руке телефон, а в другой влажную ладонь Камиллы. На всякий случай они пробуют выключатель, но ничего не происходит, а стук вновь повторяется, и они чуть не подпрыгивают.
Камилла вдруг останавливается.
– Я должна проверить, все ли в порядке с мамой.
Вот теперь Хэвен всерьез задумывается о том, что сходит с ума и вот как раз сейчас у нее начались слуховые галлюцинации.
– Прости, что?
– Я должна проверить, все ли с ней в порядке.
– Ты ведь это несерьезно!
Стук повторяется, становясь громче и настойчивей.
– Да, а что если с ней что-то…
– Нельзя разделяться, – рассерженно шипит Хэвен. – Ты что, не смотрела фильмы ужасов?
– Я их не очень люблю.
– Тогда просто поверь мне, когда кто-то из персонажей говорит, что им следует разделиться, вот с этого момента начинается все самое плохое. Если хочешь проверить маму, мы сделаем это вместе. Но сначала посмотрим, кто стоит за дверью. Камилла утвердительно кивает, но тут в воцарившуюся в доме тишину врезается скрежет.
– Мам!
– Нет! – Хэвен цепляет Камиллу за рукав, но она вырывается и исчезает в темноте коридора.
Дверь с грохотом дергается в петлях и застывает, а Хэвен успевает зажать себе рукой рот.
– Ками, подожди! – шепчет она, но в коридоре она одна.
А обернувшись, Хэвен застывает перед настежь распахнутой дверью.
Камилла взлетает вверх по лестнице, и, распахнув дверь в некогда спальню родителей, застывает. Ванесса спит на кровати, завернувшись в одеяло. Ее правая рука с потрескавшимся кроваво-красным маникюром свисает с кровати, и Камилла разглядывает на электронных часах на запястье мамы зеленые светящиеся цифры: 02:07.
Она ничего не понимает. Она готова поклясться, что слышала, как мама звала ее.
Сердце Хэвен пропускает удар. А потом еще один. В пару прыжков она преодолевает расстояние до высокого платяного шкафа в коридоре.
Через щель между дверцами шкафа ей хорошо виден кусочек темного коридора и распахнутая дверь.
– 911, что у Вас случилось?
– Хэвен Лаво, Прескотт Авеню 13, это дом моей подруги Камиллы Лэнгдон, в дом только что вломились.
Она знает, что нужно говорить – быстро и четко, только главная информация, никаких эмоций и бесполезных "спасите-помогите", как в дешевых фильмах. Она так не поступит. Потому что в этих фильмах никто не выживает.
– Мисс Лаво, Вы уверены, что видели, как неизвестные проникли в дом?
– Да.
А вот сейчас лучше соврать.
– Хорошо, Хэвен, могу я так Вас называть?
– Да.
– Хэвен, полицейская машина в пути, говорите со мной, пока она не приедет. Где Вы сейчас находитесь?
– Я.… В коридоре.
– Хорошо. Убедитесь, пожалуйста, что все двери и окна в доме закрыты.
– Они… Одна дверь открыта.
– Вы видите эту дверь? Можете ее закрыть?
– Д-да… Наверно.
– Тогда закройте.
Хэвен колеблется, но голос в трубке ее успокаивает. В службе спасения работают люди, которые знают, о чем говорят, верно?
Первые шаги даются ей с трудом, она двигается медленно, как во сне. Хэвен хватается за прохладную деревянную ручку и вздрагивает, когда дверь со скрипом закрывается.
– Получилось?
– Да.
– Теперь обернитесь.
– Что? Зачем?
– Вам нужно обернуться и проверить, нет ли никого позади Вас.
Внутри все сжимается. Почему она сама об этом не подумала? И почему ей говорят об этом только сейчас? Хэвен медленно поворачивается. Конец длинного коридора пропадает в темноте.
Она сглатывает.
– Тут никого нет.
