Постучав в дверь, вошла помощница главного врача, принеся бумаги и счет. Артем со вздохом взглянул на цифры.
– Ничего, ничего, – одобрительно сказал доктор. – Эти коронки на века теперь. Ты помрешь, через тысячу лет откопают тебя потомки, удивятся высоким технологиям предков. В музее зубы выставят как артефакт.
Артем улыбнулся в ответ, сверкнув циркониевым раритетом.
– Делаем селфи? – предложил он и встал.
Адвокат и доктор, оба под центнер весом неплохо с возрастом сохранившихся тел, не помещались в кадр, так что пришлось расширить фокус камеры, отчего две стриженные под ежик головы забавно вытянулись.
Выйдя на укутанную темнотой вечера площадь, Артем поежился, застегнул верхние пуговицы своего всесезонного плаща и потуже затянул петлю шарфа. Берлин осенью – город не столько серый, сколько сырой. Серость гармонично раскрашивается палитрой огней широких витрин, за которыми радостные бюргеры отдыхают после рабочего дня за чашкой ароматного кофе или бокалом пива. А вот сырость, эту мелкодисперсную влагу, нечто среднее между туманом и дождем, никак не раскрасить, от нее можно только спрятаться. Что Артем и поспешил сделать, пристроившись с такими же беглецами от сырости у пешеходного перехода в ожидании зеленого человечка в шляпе. Артем часто путешествовал по Германии и даже коллекционировал фотографии немецких светофоров. В этой стране, в отличие от скучных общемировых изображений, еще с середины XX века началось соревнование: в каком городе зеленые и красные пешеходы на лампах лучше поднимут настроение? В Восточном Берлине тогда появился забавный Ампельманн в шляпе, так, что стал символом и, сойдя со светофора, разошелся на сувениры. В Эрфурте веселят ожидание на переходах нарисованные туристы с рюкзачками, мужички с зонтиками и дети с конфетами под мышкой. В Майнце сигнальщиком светофора стал гномик в очках, а в Дуйсбурге – рудокоп в шлеме и с горным фонарем. Артем представил себе, как бы выглядел адвокат, изображенный на светофоре у Дворца правосудия: возможно, некто в мантии или галстуке-бабочке, но тут надо бы сильно напрячь фантазию, чтобы графика мантии не ассоциировалась с платьюшком, а адвокат в бабочке – с официантом или дирижером.
Шумная площадь бизнес-центра «Сони», покрытая стеклянным парашютом, была, как обычно, усеяна народом, спасавшимся от въедливой мошкары дождя. Артем прошел наискосок к ресторану «Lindenbrau», на втором этаже которого договорился о встрече с коллегой, адвокатом из Страсбурга по имени Хачатур.
Артем знал, что Хач по-армянски – крест, и по-дружески называл Хачатура «крестоносцем», но тот расшифровывал свое имя «Дарованный крестом». Он происходил из знатного армянского рода, очень этим гордился и периодически присылал в чат Артему ссылки на важные для армян всего мира события, полагая, что об этом должны быть осведомлены все друзья, независимо от этнической принадлежности.
Вынырнув из сырого воздуха улицы, Артем погрузился в густую теплоту запаха свежесваренного в ресторане пива, сдобренного кислыми оттенками капусты. Он не любил эти заведения как раз из-за запаха, но ради «Дарованного крестом» из Франции согласился на местную колоритную пивоварню.
Хачатур торжественно восседал за деревянным столом, в ожидании приятеля по-армянски щедро украсив стол многочисленными закусками к пиву. Это был очень полный дядечка в свитере толстой вязки, отчего казался еще больше, с пышной копной седых волос и густой небритостью, скрывающей, по его мнению, полноту лица, перетекающего сразу куда-то в свитер, минуя отсутствующую шею. Внешний облик добряка скрывал на самом деле матерого судебного волка уголовного права, специализирующегося на защите в Европейском суде по правам человека.
Мужчины обнялись, для чего Хачику пришлось долго выкарабкиваться из-за стола.
– Да ты вс еще в хорошей спортивной форме, – подтрунил Артем над коллегой.
– Нервная работа плюс дешевая калорийная еда, – отшутился Хачатур, зарабатывающий не менее пятисот евро в час. – Оксана будет?
Артем при упоминании имени подруги второй раз за полчаса вздохнул, развел руки в стороны и покачал ими, словно крыльями самолета.
– Валькирия снова улетела? – посочувствовал Хачатур, знавший, как его друг характеризует свою даму. – Остается пьянствовать.
Через пару минут оба уже чокались пивными кружками с янтарной жидкостью и обменивались новостями с юридических фронтов. Артем с упоением говорил о семейном деле, что ему приходится вести, деля детей между спорящимся бывшими супругами; Хачатур же больше травил анекдотичные случаи из своей богатой судебной практики.
– Представляешь? Дело недавно рассмотрела большая судебная палата. Бельгийского мальчика избила полиция. Надавали ему пощечин прямо в участке, он себя неправильно повел с полицейскими. Судьи решили, что полиция могла применить к мальчику силу, но на улице. А в полицейском участке необязательно, он все равно задержан и никуда не денется.
– Сколько лет-то мальчику? – спросил Артем.
– На момент происшествия или суда в Страсбурге? – лукаво улыбнулся Хачатур.
Артем пожал плечами, мол, говори уже!
– Когда по лицу получил, было пятнадцать. А в суде он уже сидел такой тридцатилетний пузатый отец двоих детей. Все не может простить такого унижения, судится.
Артем хмыкнул.
– За справедливое и скорое судопроизводство! – предложил он тост.
– Яволь! – согласился Хачатур.
Чокнулись.
– Кстати, – Хачатур облизнул пенную щетину над верхней губой. – Ты меня можешь выручить? Меня попросили прочесть лекцию об особенностях допроса свидетелей в иностранных юрисдикциях для университета в Ереване. Дорога, проживание за их счет, конечно, плюс небольшой гонорар. Но главное – обещают красивую экскурсию по стране. Я-то как раз знаю, а вот тебе было бы полезно приобщиться к древней цивилизации, которой уже как четыре тысячи лет. У меня процесс в эти дни, никак не могу, хотя очень хочу на историческую Родину. Там, кстати, копье судьбы, или копье Лонгина, хранится в Эчмиадзинском монастыре. То, которым Иисуса на кресте добил римский легионер.
Артем не мог не удивиться упоминанию о копье уже второй раз за короткий вечер.
– Странно, я сегодня как раз думал об этом копье… Оно ведь в венском Хофбурге, нет?
Хачатур довольно улыбнулся и покачал головой:
– Нет, в Вене – венское копье, какая-то средневековая копия, в которую верил Гитлер и кто там еще. А в Армении настоящее, то, которое в первом веке привез апостол Фадей. Копье хранится в Армении с первого века, в разных местах, это исторически описанный факт, а с двенадцатого века хранилось в монастыре, выдолбленном в скале, который так и назвали: Храм копья – Гегардованк.
– Мне тут шепнули, что американцы вернули венское копье в Хофбург в копии, а сами с волшебной силой оригинала повелевают миром, – с улыбкой сказал Артем.
Хачатур посерьезнел.
– Все относительно, мой друг! В разных странах мира живет больше армян, чем в самой Армении. А вот американцев за пределами США в мире не так много. И кто управляет миром? В общем, надо увидеть самому, чтобы понять. Поедешь?
Артем открыл ежедневник передвижного смарт-офиса, сверился с рабочим графиком. Предложение было заманчивым, на указанные Хачатуром даты ничего серьезного не запланированоо, что-то можно было перепоручить коллегам, а дома никто не ждал.
– Ну, – Артем пригубил пива. – Почему бы не испить армянского коньяка и не приобщиться к культуре древней нации? Армяне – это как бы арийцы?
– Не чета немцам, не в обиду будет сказано. Армяне – от Айка или Хайка, который потомок сына Ноя – Иафета. Он, по сути, и первый основатель Армении, так что армяне называют свою страну – Хайастан. Потом было много чего в истории, войны с Римом, с Парфией, с Персией, многие говорят о государстве Урарту как одной из форм существования Армении, ты наверняка слышал.
– Об Урарту слышал, конечно, в школе проходили древний мир, – сообщил Артем.
– Вот, Урарту – это такой искаженный с персидского перевод – Арарат, у подножия которого и существовало государство Урарту.
– Ладно, ты уже достаточно заинтриговал. Сейчас домой вернусь, об Армении прочту что-то, – пообещал Артем.
– Ты лучше не Википедию, а что-нибудь поприличнее почитай. Начни с Моисея Хоренского. Удивишься слогу, а ведь V век!
Артем поискал в смартфоне перевод на армянский слова «Клянусь», но встретил совершенно незнакомые буквы армянского алфавита, так что не смог прочесть даже приблизительно.
– Да, да, – с ехидной улыбкой сказал Хачатур. – И про армянский алфавит тоже рекомендую прочесть. Тоже изобретение V века нашей эры, дошедшее до нынешних дней. Там тебе расскажут больше, так что готовься. Кстати, учти насчет коньяка. Армяне делают прекрасный коньяк, тоже исторический факт. Говорят, Черчилль только его и пил вместо виски. Но! Армяне мало пьют.
Артем широко улыбнулся и кивнул с намеком на выпитую Хачатуром третью кружку.
– Я тут в гостях, это чтобы не обидеть хозяев, – оправдался Хачатур.
– Угу, – скептически произнес Артем. – И что же армяне делают во время застолий, если не пьют? Едят и поют?
– Едят – да. Поют… Редко. Это грузины поют, вино располагает. А армяне – общаются. Пить необязательно. Главное – говорить друг с другом. В этом смысл застолья по-армянски.
Глава 2. Ереван
В силу обстоятельств, на которые Артем никак не мог повлиять, в продаже не оказалось прямых рейсов из Берлина в Ереван, так что он изрядно устал от пересадок, путешествуя из центра Европы в центр Эдемского сада, как с библейских времен именовалась Армения. Артем даже сверился с картами разных эпох, засомневавшись, что Армения – тот самый «Edem», но оказалось, что все доступные источники пели в унисон. В Книге Бытия Эдем географически обозначался как место между четырьмя притоками рек и назывался Армянским нагорьем, так что сомнений не оставалось: Артем был командирован в рай, причем живым и не за свой счет.
Через несколько часов полета, покачивая крыльями, «Боинг» осторожно снижался в молоко тумана осеннего Еревана, ничем не отличавшегося от берлинского молока, разве что жирностью.
На прилетном контроле приятно удивила скорость прохождения, прибавившая очков армянским пограничникам и таможне. Люди в форме приветливо улыбались, а вопросы задавали, казалось, из любопытства, а не по долгу службы. Через три минуты формальностей Артем уже делал селфи на фоне настенного постера, умело разместив довольное лицо между плакатными улыбками армянских футболиста и борца, стараясь не закрыть буквы слогана «Добро пожаловать в страну чемпионов». Полузащитник «Арарата» картинно делал две козы, борец победно вскинул большой палец. Об этих ребятах Артем раньше не слышал, но от их пальцевой пантомимы градусы шкалы настроения поползли вверх.
«А это уже совсем впечатляет», – подумал Артем, потратив всего пару минут на ожидание усталого от перелетов чемодана, грустно подкатившего на ленте выдачи багажа номер 2.
Выйдя на свободу, каковой принято считать окончание послеполетных процедур, Артем вздохнул и тут же был атакован вежливыми парнями в кожаных куртках, предложившими проехать «куда пожелаешь, по ценам дешевле Яндекса». Артем сам отказался от предложенной встречи в аэропорту университетским водителем: ему было интересно познакомиться с местными таксистами, информацией от которых он традиционно питался в любой «разговорчивой» стране. Вообще для себя он сделал градацию стран, поделив их на «молчаливые», типа Англии, где с таксистом можно поговорить только о сдаче через громкоговоритель и пластиковое ограждение; страны «унылые», где водитель и без пластиковой перегородки молчит и управляет авто, как в его почти уже родной Германии; страны «навязчивые», вроде средиземноморских или азиатских, где тебя не довезут, а покатают за твой счет. Водитель, на услуги которого согласился Артем за какие-то смешные деньги, не схватился подобострастно за чемодан, как принято, но зато компенсировал эту невнимательность разговором по дороге до отеля. Артем за двадцать минут получил одновременно и экскурсию, и консультацию, и совет как «от души, брат, жить правильно». Справа по дороге оказалось посольство США «размером с военную базу или половину островов Индонезии»; слева – завод «Арарат», где «французы делают теперь лучший армянский коньяк»; а чуть позже справа сверкнул рекламой завод, «где коньяк не хуже, и его делает родственник». Как зовут родственника, водитель вспомнить затруднился.
Заселившись в забронированный университетом отель на Северном проспекте, Артем оценил обилие сусального золота на потолке, картинных рамах, лестничных перилах, не говоря уже о мебели. Больше он видел только в Дубае, но там подобное выглядело вроде как само собой разумеющееся в этом нефтяном Клондайке. Здесь же желтый металл просто подчеркивал уважение к гостям, как бесплатные фонтанчики-пулпулаки с питьевой водой в жаркое время года, о чем Артем прочел в туристическом путеводителе.
Оставался час до назначенного делового ужина с проректором университета, дамой по имени Гоар. Это время прибавило знаний об Армении из Сети, расшифровкой имени Гоар (драгоценность, бриллиант) и на всякий случай других популярных армянских имен. По традиции пролистал программы телевидения, сфотографировал в различных ракурсах мебель и сантехнику номера. Помимо золота, все сверкало гранями стразов: от украшений держателей зубных щеток размером с горошину до водопроводных кранов, увенчанных «алмазами», как «Кохинор» британской короны.
Выходя, на рецепции поинтересовался ценой своих апартаментов, полагая, что его преподавательская значимость университетом явно переоценена. Миловидная девушка по имени на бейджике Ашхен (Солнышко) сообщила, что номер не самый дорогой и цена в пересчете с армянских драм составляла что-то около 200 евро.
«Н-да, – подумал Артем. – За 200 евро в Риме я как-то поселился в клетушку в 12 квадратных метров, без горячей воды. Хотя… То ж – Рим! Древнейший и вечный город».
– Рим моложе Еревана на 29 лет, – с улыбкой сообщила Гоар, с которой Артем встретился в приятном европейском ресторанчике на улице Пушкина, недалеко от отеля. – И у нашей столицы есть свидетельство о рождении, а не просто упоминание в чьей-то летописи. Была найдена табличка царя Аргишти Первого об основании города, это было в 782 году до Рождества Христова. На ней буквально высечено: «Величием бога Халди Аргишти, сына Менуа, эту могущественную крепость построил, установил ее имя Эревуни для могущества страны Вана и для устрашения вражеской страны. Земля была пустынной, могучие дела я тут совершил».
Гоар, как отметил для себя Артем, была типичной восточной красавицей из мультика про Шамаханскую царицу и золотого петушка: с тонкими бровями, яркими карими глазами, осиной талией и копной красивых волос, только не черных, а в цвет глаз – темно-каштановых.
Артем по привычке достал смартфон – для проверки фактов через интернет.
– Поверьте дипломированному историку, родившемуся здесь, – продолжала улыбаться Гоар красивыми ровными зубами. – У нас на все есть доказательства, сомнений быть не может. Вы же не сомневаетесь, что государственной религией христианство стало впервые в мире тоже в Армении, в 301 году?
– Я читал об этом, – улыбнулся в ответ Артем. – У вас вообще все стало впервые в мире, если верить написанному.
– Потому это часто замалчивается. Вопрос пиара, сами понимаете. Я как-то была в одном музее в европейской столице. Умолчу, где. Его содержала еврейская община. Там на стене висит телевизор и можно запустить видеоролик об истории еврейского народа. Я включила, смотрю, слушаю. Вдруг что-то резануло. Диктор под видеоряд привычных картинок говорит: «И причалил Ной у большой горы.» Я перемотала назад, думаю, как же так: а где библейское упоминание Арарата? Ведь в Ветхом Завете или Торе – четко сказано про гору Арарат? Включаю – точно, я не ослышалась: «Ной причалил у большой горы». На выходе из музея спрашиваю смотрителя, мол, простите, там у вас видеоролик о Всемирном потопе, вы ведь знаете, у какой горы причалил Ной? Смотритель, явно дядечка солидный и образованный, отвечает: «Ну, всем известно, Ной причалил у горы Арарат. И голубь с оливковой ветвью вернулся оттуда. А почему вы спрашиваете?» Я говорю: «Но в вашем ролике сказано, что Ной причалил у большой горы, а не у Арарата? Почему так?» Он так хитро на меня глянул и говорит: «Разве Арарат не самая большая гора в мире? Это ж тоже все знают».
Артем в очередной раз улыбнулся.
– Арарат еще и самая большая гора в мире? Не Эверест?
Гоар серьезно взглянула на гостя, но затем тоже улыбнулась понимающе.
– Эверест самая высокая точка планеты, это правда. Но как гора… Всего-то 3550 метров. То есть по превышению вершины над поверхностью у подножия – самая высокая все-таки Арарат. 4365 метров.
– Полагаю, по этой же причине Ереван – самый старый город мира, а вовсе не старше Рима всего-то на три десятка лет. Ведь если после потопа Ной причалил у горы Арарат, то и первые поселения были где-то тут?
– Восхищена вашей проницательностью, Артем, – торжественно сообщила Гоар. – Есть и такие версии, но мы – люди скромные, понимаем, – достаточно того, что Армения на древних картах – Эдем, то есть рай, потому древне?е поселений со времен Адама быть просто не может. Колыбель человечества. Вам повезло, вы приехали к нам не стариком, осознавшим этот простой факт.
Они говорили еще час, съев по два десерта и выпив по три разных сорта кофе. Ресторан был полон народа, и из-за европейского интерьера, по-европейски одетых посетителей, изысканно оформленных «тартаров» и «цезарей» Артем вообще забыл, в какой стране находится. Аромат кофе из нескольких кофемашин причудливой формы на специальной стойке явно выиграл сражение у запахов открытой кухни, которая огородилась стеклом прямо в центре зала. Сквозь огромное окно, на подоконнике которого как раз пристроился Артем на услужливо положенной подушечке с национальным орнаментом, можно было увидеть гигантский строящийся дом рядом с уже отстроенным особняком с красиво освещенным фасадом.
– Это что? – мотнув головой, поинтересовался Артем.
– Тут много сейчас такого. Если ничего не помешает, Дубай потихоньку сдуется как мировой хаб международных встреч и покупки сумочек, – пошутила Гоар. – Это будущий ресторан, судя по антуражу, а эта башня – апартаменты.
Артем невольно скосил взгляд на сумочку Гоар, примостившуюся на услужливой подставке того же национального орнамента, что и подушки на подоконниках. «Луи Виттон» из последней коллекции, казалось, подмигивал золотом изящной пряжки серьгам от «Тиффани», игнорируя по дороге скромный золотой крестик на шее Гоар. Артем приглядывался к людям вокруг – все были изысканно аккуратны: мужчины, явно после работы, кто в деловом костюме, кто в стиле casual, но одеты исключительно красиво и модно; дамы были будто только из фитнеса, но также от парикмахера, визажиста и маникюрши. Они были не просто изысканно аккуратны, они были красивы и безупречны.
Закончив разговор о завтрашней лекции, Гоар вдруг, понизив голос, с какой-то непередаваемой интонацией спросила:
– Артем, у меня к вам деликатная просьба или предложение. У нас запланирована культурная программа, экскурсия по стране на день-другой. Я бы хотела познакомить вас кое с кем в Эчмиадзине, главном религиозном центре армянского мира. Только это не музейный сотрудник, а весьма высокопоставленное лицо. Есть один крайне деликатный вопрос, который вам адресован как адвокату. Не откажете в любезности, как бы вам сказать… сохранить информацию об этой встрече в тайне?
Артем не успел ответить утвердительно, как Гоар приняла видеозвонок и начала по-армянски, с нотками родительской нежности, разговор с двухлетней дочерью. Это выглядело удивительно гармонично, хотя Артем не привык, чтобы в Европе или той же Москве, где он начинал и также вел свою адвокатскую практику, катаясь из страны в страну по чужим «семейным делам», кто-то вот так запросто включал видеорежим и перекрикивал общий шум ресторана разговором с любимым маленьким человечком.
Черноглазая кудрявая красавица с экрана смартфона плаксиво сообщала маме, что это безобразие – не быть дома во время отхода ко сну, так что Артем из солидарности и чувства такта отчаянно замахал руками, шутливо прогоняя Гоар домой, и жестом показал на часы.
Та благодарно улыбнулась и на понятном Артему языке сообщила дочери, что уже совсем скоро будет и поцелует на ночь.
«Необязательно красивой девушке работать на разведку, некоторым можно и замуж», – подумал Артем, вспомнив о своей подруге Оксане, с которой не будет видеться месяц из-за ее очередного секретного задания.
Попрощались двукратным поцелуем мимо щек, и Гоар побежала к своему недалеко припаркованному авто, попросив не провожать. Артем же, пройдя метров триста по Пушкинштрассе, как он по привычке назвал эту гостеприимную улицу, оказался на пешеходном Северном проспекте. Слева и справа возвышались высокие современные дома из красного туфа, красивого камня, образовавшегося из обожженных пемзы и вулканического пепла. Так как туф – камень пористый, то он легок и хорошо сохраняет температуру в помещении, что строители поняли задолго до изобретения кирпича, застроив этим камнем всю страну. Артем огляделся. Нижние этажи зданий, выполненные в виде арок с резным национальным узором, были усеяны многочисленными кафе и ресторанами с витринными окнами; настойчиво зазывали посетителей бутики модной одежды и обуви, огни банков и пафосные фасады пятизвездочных отелей. Пешеходная мостовая, аккуратно выложенная серым камнем, разбавленная туфовыми скамейками и коваными орнаментными столбами освещения, периодически прерывалась эскалаторными входами в подземную торговую галерею, наподобие берлинской, в квартале Q208 на Фридрихштрассе.
«Я что-то упустил в своей жизни, увлекшись городами помоложе?» – спросил у себя Артем.
– Уважаемый, можно вопрос к вам? – раздался по-русски голос слева. Артем повернул голову.
Вполне прилично одетый мужчина, в джинсах и кожаной куртке, мял в руках шерстяную шляпу. Конечно, он опознал в Артеме русского и по внешности, и по озирающемуся поведению.
– Wie bitte?[4 - Что, простите? (нем).] – спросил Артем автоматически.
Армянин опешил, но, мгновенно оправившись, спросил:
– А по-русски говорите?
– Говорю, – неласково признался Артем, не имевший ни малейшего желания разговаривать с прохожим.
– Нет ли у вас какой-то работы для меня? Я могу…
– Нет, спасибо за предложение. Я приезжий, – попытался закончить беседу Артем.
– Тогда выручите? У меня четверо детей, а работы нет. Что-то, может, пожертвуете? – незнакомец был искренен.
Артем пошарил в карманах плаща, обнаружил там только евроценты и монету в один евро. Подал просящему. Тот с благодарностью принял, но рассмотрев, вернул обратно со словами:
– Нет, спасибо, брат, не нужно. Это не наши деньги.
И подал руку для рукопожатия. Артем ответил на приветствие. Крепко сжав кисть Артема, незнакомец вдруг притянул его к себе, показав недюжинную физическую силу, приобнял и сказал на ухо:
– Ты тут аккуратнее, брат. Просто береги себя…
Глава 3. Эчмиадзин
Утро среди зашторенной темноты разбудило Артема голосами уборщиц. Женщины что-то обсуждали, стараясь перекричать шум пылесоса и периодически стуча щетками о плинтус смежного номера.
Поскроллил ленту новостей смартфона, сосредоточивая фокус сонных глаз, подождал минут пять. Звуки уборки за стеной постепенно стихли, удалившись в номер напротив. Спать расхотелось. Артем нехотя, поднялся с уютной постели, подошел к окну, распахнул шторы. Северный проспект сиял огнями еще невыключенных фонарей, пыльно рассеивая свет сквозь традиционный утренний туман.
