То уши прижмут и хвостом не виляют.
Все странности Лизы Егор замечал,
Расспросами часто он ей докучал.
Она от смущенья в себе замыкалась
И тотчас в покои свои удалялась.
А впрочем, любовь их росла и крепчала.
Егора нет рядом – и Лиза скучала:
Смотрела в окошко, моргая глазами,
О чём-то молилась, вздыхая часами.
И он на неё наглядеться не мог:
Скучал, лишь покинет любимой порог.
Помолвка случилась, назначен день свадьбы.
Невесте пора уж от счастья порхать бы.
Однако, не спится бедняжке ночами —
Она эти ночи сидит со свечами.
А утром: разбита, печальна, бледна.
Сия перемена всем стала видна.
До свадьбы недели две-три оставалось,
Егору б домой, да гроза разгулялась.
Пришлось жениху подыскать в замке место.
Знак этот недобрым считала невеста.
В ту ночь вновь рычаньем наполнились стены,
Но были в рычании том перемены.
Не злым оно стало, а больше пугливым,
Каким-то отчаянным, даже тоскливым.
Егору казалось, что это его
Тоска охватила буквально всего.
Печаль и безвыходность в сердца вселились,
Давили, пугали, терзали, глумились.
По замку ночному решил он пройтись.
Толкнув дверь, услышал:
– В покои вернись.
Пёс гончий сидел у дубовой двери
И мыслил настойчиво:
– Дверь затвори.
Знать больше желаешь – ищи дуб болявый:
Он с виду цветущий, по сути – трухлявый.
С ним рядом ты ветхую церковь увидишь:
Вовнутрь зайдёшь – никогда уж не выйдешь.
Постройки давно миновал уже век.
На купол с опаской взгляни, человек.
Там гордая, мудрая птица сидит,
Она сверху зорко за всеми следит.
Но близко не видит, а только вдали.
Поведать, что знает, её умоли.
Одна неприятность – ворона глухая.
Тут пёс удалился, обрубком махая,
Тем, что называли когда-то хвостом.
Егор освятил себя тут же крестом
В надежде рассеять тревоги сей ночи.
Жених постарался сомкнуть свои очи,
И сон долгожданный явился мгновенно,
Внося в мысли смуту, да так откровенно:
Княжна появлялась в том сне, исчезала.
За нею клыками рысь кожу пронзала.
Сюжет повторялся, тревога росла.
Герой не из робкого всё же числа:
Ещё петухам кукарекать не время,
А он свои ноги вложил уже в стремя.
К рассвету у ветхой церквушки стоял.
Вот только от счастья Егор не сиял.
Он хлопал в ладоши, по стенам стучал,
Он топал ногами и громко кричал.
Герой от усилия так надрывался,
Что дуб у церквушки, как листик, шатался.
Ворона сидела, увы, неподвижно.
– Как видно, бедняжке и вправду не слышно.
Егор влез на ёлку, руками махал,
Он кашлял, смеялся, ругался, чихал.
Едва не сорвался с макушки ствола —
Но ловкость молодчика не подвела:
Пять веток сломались под весом героя.
Он прыгал, кричал, лёжа, сидя и стоя.
Егорка отчаялся было на время,
Вдруг голос услышал: пернатого племя.
Голубка молила, на помощь звала:
– Дочурка моя ещё очень мала!
Шагнула глупышка за кромку гнезда,
Не зная, как гибельны эти места!
Здесь совы, здесь змеи, куницы,
Здесь волки кругом да лисицы!
Егор возвратил непоседу-беглянку:
– Не зря я явился сюда спозаранку.
Голубка от счастья была не своя:
– До гроба теперь я должница твоя!
С тобой не посмею быть грубой, жестокой,
Позволь за добро отплачу малой токой!
Голубка казалась на диво лихой:
