Светлана Викторовна Ильина "Бег к себе"

– Может, у вас тогда и банальный рецепт найдётся? – грубо спросил он.

– Может и найдётся. Только сначала скажите-ка мне, а чего вы больше всего боитесь в этой жизни?

Ещё один непростой вопрос. Через несколько мгновений Кирилл выдавил из себя:

– Одиночества. Когда меня, после смерти родителей, в шесть лет отдали в детский дом, я сполна ощутил, что это такое. Потом, правда, нашлись друзья – вот этот самый писатель, Глеб Мирошкин, и второй… Саня. Больше я себя одиноким не чувствовал. Но года три назад, после одного несчастного случая, Санька улетел обратно в Красноярск, а Глеба я уже начинаю тихо ненавидеть.

– И насколько же сильно ваше чувство ненависти?

Кирилл прищурил глаза.

– Вам нужна правда? Хорошо… если он действительно собирается отнять у меня Ольгу, то я готов на всё.

Маслов вдруг заволновался и стал суетливо перебирать ручки на столе.

– Стойте, стойте, не горячитесь… Есть способы оживить ваши отношения: для начала поговорите с женой, смените классический костюм на спортивный. В общем, сделайте что-нибудь нетривиальное, чтобы её снова заинтересовать собой.

– А если всё это не поможет? Ведь я же не могу стать таким, как Глеб? Да и не хочу, если честно.

– Не думаю, что вы сильно отличаетесь от него в плане… м-м… интеллекта. Речь у вас образованного человека.

– За комплимент, конечно, спасибо, я, действительно, не считаю себя неучем, но… дело не в этом. Глеб – он балагур, весельчак, мы друг друга всегда дополняли. Я брал своей хваткой, если уж говорить откровенно, а он мог уболтать любого клиента. Теперь, похоже, так же успешно убалтывает мою женщину. Я должен на это спокойно смотреть?

Психолог не ответил. Пользуясь гибкой спинкой кресла, Маслов, глядя в потолок, закачался, как на качелях, и так увлёкся, что, казалось, забыл о разговоре. Раздражение на Глеба, охватившее Кирилла, теперь перешло на въедливого собеседника. Всё-таки зря он сюда зашёл. И кто это сказал, что психологи помогают решать проблемы? У него было обратное ощущение: как будто занозу, сидевшую в его сердце не вытащили, а разбередили и вогнали ещё глубже. Он уже открыл было рот, чтобы попрощаться, как Маслов очнулся и огорошил неожиданным предложением:

– Хотите сделать простейший тест и узнать, как вас видят окружающие?

Кирилл пожал плечами.

– Зачем это? Мне плевать, как меня видят.

– Ну на жену-то вам не наплевать, а она хоть знает вас получше, всё же вряд ли вы с ней абсолютно другой.

– Ну хорошо, давайте ваш тест.

– Просто выберите четырёх животных и расставьте их в по принципу, кто ближе вам по качествам.

Недолго думая, Кирилл назвал:

– Кот, собака, волк, ну и… дельфин, наверное.

– Интересный набор, – усмехнулся Маслов, – с первым я ошибся, а четвёртое не ожидал. Всё-таки удивительное создание – человек, никогда не повторяется. Так вот… Как ни странно, хотя… может, в вашем женатом состоянии это закономерно, вы пытаетесь быть похожим на кота, мурлыкающего хозяйке свою песню. На самом деле вы являетесь собакой. Здесь всё логично. А вот окружающие люди видят вас волком. Чего усмехаетесь? Не удивлены?

– Не удивлён, у меня даже в интернате была кличка “волчок”.

– Забавно. А вот с дельфином вы меня поразили. Брутальные мужчины обычно называют медведей, львов, тигров, и вдруг – дельфин. Интересная у вас душа… Что-то там, на дне, затаилось… Может, стремление к свободе?

– Так я и так вроде свободный человек. Вы же не семейную жизнь имеете в виду?

– Нет-нет, не семью. Вас внутри что-то сковывает, а вы мечтаете освободиться от этого.

В душе Кирилла закопошилось какое-то неприятное воспоминание, но ничего конкретного не вспомнилось.

– По-моему, вы притягиваете за уши мои симпатии к животному миру. Да и жена не считает меня волком.

– Скажите, а она никогда не говорила, что боится вас?

– Нет, – пожал плечами Кирилл, – только однажды…

– Что? – психолог наклонился вперёд, почуяв добычу.

– Она увидела, как я… – Кирилл откашлялся, – беру в поездку оружие. Просто так, по старой привычке, оставшейся от девяностых годов. У меня есть разрешение, если что…

– Мне всё равно, – отмахнулся Маслов, – так что она спросила?

– Спросила, зачем мне пистолет?

– А вы что ответили?

– Сказал, что это последний аргумент.

– Вы могли бы применить оружие? Вам уже приходилось его употреблять?

– Первый вопрос психолога, – усмехнулся Кирилл, – на него я отвечу – да, я мог бы его применить, иначе зачем доставать. А второй, скорее, следователя – на него отвечать не буду.

Маслов встал с кресла и заходил по кабинету.

– Кирилл, пока вы владеете собой, лучше всё-таки представить самую худшую ситуацию и постараться примириться с ней, чтобы не казаться психопатом в глазах жены. Вы и так её напугали оружием. Поверьте, это самая невыгодная позиция. От меня тоже ушла жена, но я же не умер.

– Да я и не собираюсь психовать, Николай, – спокойно ответил Кирилл, – но, чем представлять, как Ольга уходит к моему другу, я лучше убью его.

Глава 2

А ведь надпись на плакате оказалась правдой, – подумал Кирилл, ещё не открывая глаз после тяжёлого, беспокойного сна, – он, действительно, не решался произнести вслух, что боится одиночества и… готов убить Глеба за любимую женщину. Очень любимую и очень дорогую. Он так много лет ждал встречи с ней, что не мог представить, как она уйдёт к другому. Хотя… – и это было самым ужасным, – разлад начался уже год назад.

У них не было детей. Кирилл никогда не думал, что женщина может быть одержима идеей родить ребёнка. Но Ольга была такой во всём – если что-то изучать, то до конца, до мельчайших деталий. Если учиться водить машину, то обязательно закончить курсы экстремального вождения, от которых у Кирилла из страха за неё замирало сердце. А если семья, то настоящая – с детьми, мальчиком и девочкой. Но детей после года брака так и не было. И было невыносимо видеть, как всё грустнее и тусклее становится её лицо после вдруг появившейся, но не сбывшейся надежды. Может, поэтому Глеб, с его видимой инфантильностью, с его схожестью с большим ребёнком, милым и капризным, вызвал у неё эту болезненную симпатию. А как почувствовал, что она встречает его с радостью, так и зачастил к ним домой, и с Кириллом, и без него, пользуясь правом друга. Кирилл вначале не придавал этому значения, но вскоре смех Ольги от рассказов Глеба стал больно задевать самолюбие, потому что с ним она так не смеялась. А нежный взгляд, направленный на приятеля, стал последней каплей. В душе родилась ревность, яростная, захватившая всё нутро. И однажды он не удержался и попросил, нет, потребовал не принимать Глеба без него.

Однако с Ольгой так разговаривать было нельзя. Она замкнулась, и тёплые, предупредительные отношения, которые были между ними весь первый год, сменились чуть холодноватым, ровным тоном. Для многих пар это считалось бы счастливой семейной жизнью, но Кирилл, узнав настоящую любовь, не мог смириться с этим. Он хотел подлинного счастья, переливающегося через край. Где же оно теперь? Ведь было же…

Кирилл всё лежал с закрытыми глазами и чувствовал, что место возле него уже было пустым – сквозняк от открытой форточки гулял по пустому пространству большой кровати. Только едва уловимый витающий запах цветочных духов жены напоминал, что они спали вместе.

Ольга встала раньше и теперь возилась на кухне. Кирилл открыл глаза. Заныла, затосковала душа от мучающей ревности, не дающей покоя ни днём, ни ночью. Облегчения от разговора с психологом он не почувствовал. Может, ещё походить к нему? А если нет, то с кем посоветоваться? Кирилл резко сел в кровати. В голове запульсировал протест – это всё несправедливо по отношению к нему, несправедливо! Мало неприятностей он пережил в детстве? Потом карабкался по лестнице к благополучной жизни, раздирая ногти в кровь. Теперь что? Судьба хочет отнять у него последнюю и единственную радость?

Он встал и начал машинально одеваться. Лучше шевелиться, чтобы не дать мыслям уже с утра ввергнуть его в мрачное уныние.

– Кирилл, ты идёшь завтракать? – услышал он с кухни звонкий голос Ольги.

– Иду, – нарочито бодро крикнул он в ответ.

Лёгко перемещаясь по кухне, её стройная фигурка мелькала от плиты к большому овальному столу и обратно.

– Помочь тебе?

– Нет, нет, садись, я уже всё приготовила.

Она приземлилась напротив него, и Кирилл заметил в её руках конверт.

– Что это? Реклама? Счёт?

Ольга тонко улыбнулась и откинула со лба русую чёлку.

– Как мы изменились, чувствуешь? Нам даже в голову не приходит, что кто-то может воспользоваться почтой и написать обыкновенное письмо. Это тебе.

– Мне? От кого? – растерялся Кирилл, но ещё не видя чётко обратный адрес, по почерку сразу определил – от кого. – Да, это от моего друга. Он уехал в Красноярск после… несчастного случая, когда погиб рабочий.

– Ваш третий приятель? Саша?

– Я бы сказал, что третьим был как раз Глеб. А Санька всегда был для меня просто лучшим другом.

– Отчего же он уехал? Ты не рассказывал.

– Расскажу, – рассеянно пообещал Кирилл. – Ты не обидишься, если я сейчас прочитаю?

– Конечно нет, читай. Мне и самой интересно.

Грубо разорвав конверт, Кирилл нетерпеливо развёрнул смешной листочек в клеточку и впился глазами в знакомый почерк.

“Привет, Кира! Понимаю, что ты сейчас чувствуешь на меня обиду, ведь я обещал тебе сразу написать, а пишу почти через три года. Прости, так получилось. Но знаешь, мысленно я уже написал тебе кучу писем, потому что страшно скучал. То, что я сейчас сообщу, тебя удивит, но постарайся понять меня. Обо всё по порядку.

После смерти несчастного рабочего из-за моей халатности я как очнулся. Сначала у меня появилось смутное ощущение дежавю – ведь когда-то с нами случилось что-то подобное в прошлом. А потом я просто не мог спокойно жить, будто ничего не произошло. Помнишь, наша литераторша в девятом или десятом классе красноречиво рассказывала про преступника Раскольникова, который своим убийством будто отделился от всего мира прозрачной, но непроницаемой стеной, которую он не мог преодолеть – не пускал внутренний страж – совесть. Веришь ли, я испытал то же самое. У меня было ощущение, что я участвовал в каком-то квесте, где угодил в ловушку. Только это было не в компьютере, а в настоящей жизни. И чтобы выкарабкаться из этой ловушки, нужно было сделать что-то неординарное. Вот я и сделал – уехал и поступил в монастырь послушником.

Удивлён? Я бы сам не поверил, если бы мне это сказал кто-нибудь лет пять назад. А сейчас понимаю, что только Бог мог мне подсказать такой шаг, и Бог простил меня – теперь я это точно знаю. Почему именно я оказался в Красноярске? С одной стороны, ведь это наша с тобой родина, а с другой, мне всегда хотелось заглянуть в монастырь, который начали восстанавливать ещё тогда, когда мы были детьми. Помнишь? Сейчас не узнаешь прежние развалины.

Скажу честно, есть одно грустное обстоятельство – мне здесь страшно не хватает тебя. Я всё-таки немного неправильный монах, потому что обычно братия поверяет свои мысли старцу, а я мысленно беседую с тобой. Я всегда знал, что ты настоящий друг, и с благодарностью вспоминал, как ты поддержал меня во время суда. Кира, прошу тебя, приезжай повидаться! Мне не хочется пугать тебя, но боюсь, хотя я чувствую, что Бог меня и простил, всё-таки за то, что я избежал тюремного заключения, придётся заплатить ранней смертью. Врачи говорят, что мой кашель – пустяки, а сердце чувствует другое. Прошу, приезжай, пока я не слёг окончательно. Кстати, тебя искал дядька Игнат. Помнишь нашего сторожа из детдома – Петровича? Через него он пытался что-нибудь разузнать про нас, но тот, конечно, ничего не знал. А мы как-то недавно увиделись с Петровичем – он мне и сообщил про Игната. Я съездил к твоему дядьке. Он сильно обрадовался. Напиши, говорит, Кириллу, что хочу ему место заветное показать, вину свою загладить, что из детдома его не забрал. Ты ведь знаешь, что Игнат был золотоискателем? Вот тебе и ещё одна причина приехать – глядишь, разбогатеешь несметно! Шучу…

Как там Глеб поживает? Передавай ему привет, а по-нашему – поклон. Если приедете вместе, буду очень рад. Надумаешь приехать, шли телеграмму на этот адрес. Твой Саня.”

Ольга ждала его рассказа, а Кирилл застыл от чувств, нахлынувших такой волной, что перехватило дыхание.

– Ну… и что там пишет твой друг? – не выдержала Оля.

– Пишет, что поступил в монастырь послушником, – задумчиво глядя в большое окно столовой, проронил Кирилл.

– Он верующий?

– Раньше я никогда не замечал за ним особой набожности, – пожал он плечами, – но получается – да.

– А что за несчастный случай с рабочим произошёл у вас? Почему он себя корит?

– Саня был ответственным за электричество, проводки, подключение аппаратуры и тому подобное. Но произошло что-то типа замыкания, и он не успел починить проводку – так и оставил на полу оголённый провод. Рабочий, который в тот день привёз компьютер, случайно наступил на него и… умер.

– Разве так бывает?

– Не бывает, – Кирилл посмотрел на неё, – но оказалось, что у него был порок сердца, и достаточно было лёгкого напряжения, чтобы оно остановилось.

– А почему Саша не починил всё вовремя?

– В этом-то всё и дело, – Кирилл вздохнул, – он тогда на игрушки подсел со страшной силой. Его было не вытащить из компьютера. И как только выдавалась минутка – сразу садился играть. Видимо, заигрался и забыл. Меня в тот день не было в офисе. Да и Глеба тоже, вот он и не торопился.

– Судя по его поступку, он очень совестливый.

– Да, Санька не просто совестливый, он… добрый был всегда, добрее нас с Глебом. Вечно возле него какие-то коты бездомные вились. Я уже ругаться устал, чтобы он не подкармливал их возле офиса, но он только плечами пожимал – я, говорит, их не ищу, они сами меня находят. А уж сколько он денег одалживал знакомым и малознакомым – не сосчитать. Так и не скопил ничего. Говорю ему, как же ты будешь бизнес вести, если такой безалаберный? Все у тебя занимают, но никто почти не отдаёт, а ты и не требуешь.

– А он что?

– А он смеётся. Говорит, зачем мне заботиться о деньгах, если у меня такой друг есть, как ты? Друг, друг, а сам уехал… Теперь ему тоже о деньгах не нужно думать. Кстати, он зовёт меня к себе, в Красноярск. Сам прилететь не может – заболел. Да ещё и дядька Игнат просит приехать, помнишь, я тебе про него рассказывал? – она кивнула, – тоже ждёт меня. Саня говорит, что он золотоискателем был, а теперь вдруг решил, видимо, отдать мне свой клад, – усмехнулся Кирилл, – знаешь, сколько можно выручить за небольшой самородок?

– Кира, ты всё на деньги переворачиваешь, – недовольно нахмурилась Ольга, – мне не нужны твои деньги. Чем их больше, тем больше они забирают тебя от меня. Вот Глеб не такой…

От таких слов у Кирилла перехватило дыхание. Медленно поставив чашку на стол, он боялся оторвать от неё взгляд, чтобы не встретиться глазами с Ольгой и не выдать своей злости на приятеля. Не такой, значит…

– Интересно, – наконец, ровным голосом постарался спросить он, – и каким же ты видишь Глеба?

Ольга пожала плечами, тоже почему-то пряча глаза.

– Глеб очень интеллектуальный и творческий человек. Его материальный вопрос интересует гораздо меньше, чем тебя.

– Оля, ты же его совсем не знаешь, – еле сдерживая раздражение, начал Кирилл, – Глеб всю жизнь висел на мне в плане денег, поэтому ему легко изображать из себя фигуру возвышенную, поэтичную… А коснись покупки машины, квартиры, так “Кирилл, помоги!” Даже дома, у себя в семье, он никогда не брал ответственности. До самой своей смерти за него всё решала Людмила. А теперь, когда она умерла, он, я смотрю, быстро нашёл к кому присосаться, как паразит, – к тебе! – Кирилл сжал кулак, больше всего на свете желая жахнуть по столу, но удержался и только скрипнул зубами.

– Да, так я и знала, – прошептала она, наклонив голову так, что Кирилл не смог увидеть её глаза, – ты всё-таки страшный человек. Всех видишь в самом плохом свете. Может, если бы Саша не уехал, ты бы и с ним поссорился.

– Оленька, послушай, – Кириллу от отчаяния захотелось больно стиснуть жену в объятьях, но он лишь накрыл её тонкие пальчики своей большой ладонью, – не суди ни меня, ни Глеба, никого. Ты многого не знаешь, а Глеб… он такой слабовольный, что просто пробудил в тебе материнские чувства. Даже с собакой он гуляет не так, как все.

– А как? – в её глазах вспыхнул интерес, и Кирилл тут же пожалел о сказанном.

– Не он её выгуливает, а она его, понимаешь? Мне он объясняет, что собаке интереснее, когда она идёт куда хочет.

– И разве это не так? Это плохо?

– Плохо, потому что животные должны двигаться, а не стоять по полчаса возле одного угла.

– Ладно, Кирилл, – Ольга вытащила руку из его пальцев, – у тебя своё мнение, а я составила своё. По крайней мере, Глеб не говорит всё время о бизнесе и о деньгах. У него другие цели.

– Ах, вот как…Как-нибудь я тебе докажу, что ты ошибаешься, представляя его бессребренником. Мы же идём на его день рождения сегодня?