Алексей Игнатов "Усадьба Дом Совы"

Много лет я провожу балы. Много раз я кормил его. И много раз мое состояние преумножалось превыше всяких ожиданий. Он не так часто требует еды, и не так много ее забирает, так что сначала мало кто заметил подвох. Я и сам не замечал его, не знал, как все будет.

Не я привез камень на этот холм, не я заложил его в фундамент храма, и не я этот храм разрушил. Очень много лет прошло с тех пор. Я лишь узнал о силе старого камня, нашел его и выстроил свой дом рядом с ним. Тогда я еще не знал, какой окажется цена.

Теперь знаю! Я улыбаюсь, раскланиваюсь со своими жертвами, и утешаю себя мыслью, что только некоторые из них обречены на смерть. Единицы среди сотен моих гостей! Никто не умер в моем доме, ни разу. А все, кто умер, расстались с жизнью быстро, а главное – за порогом Усадьбы. Но все они были среди моих гостей. И люди начали замечать это странное совпадение.

Слава отравителя уже идет за мной на мягких лапках, а скоро начнет топать и грохотать за спиной. Люди шепчутся. Называют имена тех, кто заболел после бала, и спрашивают – в доме болезнь? Или их отравили специально? Рассказывают истории про посиневшие ногти и губы. Болтают о колдовстве, черной магии и сделках с Дьяволом. Но в моем доме нет Сатаны, в нем есть место лишь для бога.

Сегодня очень важный бал. Один из тех, что на самом деле важны. Скоро я стану еще богаче, но дело не в деньгах. У меня просто нет выбора! Те, кто прыгает по бальному залу, танцуют вальс и мазурку, слышат только оркестр. Я слышу барабаны. Они уже стучат.

Я смотрю на лица своих гостей, и не знаю, кто из них умрет. Это милая девушка, краснеющая от прикосновения мужской руки к своей перчатке? Или ее тучная мамаша, предпочитающая компанию бокала вина? Офицер, задолжавший мне целое состояние? Смерть приходит неожиданно для них, но я слышу, как она стучится перед тем, как войти. В моем зале стучат барабаны. И это значит, что в мое зале танцуют мертвецы, хотя сами они этого еще не знают.

Я смотрю на них и вижу сгнившую плоть, вижу, как черепа пытаются улыбаться. Их одежда рассыпается в пыль, и остатки мяса слезают с костей. Они мертвы, и поэтому я буду жить. Да, я богат, но дело не в деньгах. Я должен решать, кто умрет – это мое бремя, мой долг и проклятие. Не я выбираю, кому именно из них суждено умереть, но мне решать, будет это кто-то из них, или моя жена и дети.

Вместо лиц я вижу черепа, и это прекрасно. Так я не вижу сами лица. Не хочу их видеть! Лица возвращаются после похорон, мертвые показывают на меня и кричат: «Это ты виноват! Ты все знал и заманил нас сюда!». Я просыпаюсь в слезах, а потом долго смотрю на свою жену. Она спит спокойно. Ей больше не снятся кошмары, все они достались только мне, и те, что во сне, и те, что наяву. Это только мое бремя. Я буду плакать во сне, но моя жена сможет спать спокойно, а дети никогда не услышат стук барабанов и шорох крыльев совы в ночи. Они не умрут, даже если ради этого умрут все остальные.

Сам я давно проклял и себя, и усадьбу, и свои деньги. Иногда желание бросить все и сжечь дом становится таким сильным, что я почти не могу ему противиться. В такие моменты ко мне приходит страх. Я боюсь, что однажды сломаюсь. Череда мертвецов на балу сведет меня с ума, и я оболью дом лампадным маслом, а потом брошу на пол свечу. Дом сгорит, и я стану свободен! Но я не знаю, что будет тогда.

Очень давно я поклялся, что пройду весь путь, и пойду на все ради своей семьи. Так пусть танцуют мертвецы, а музыка оркестра заглушает стук барабанов! Он голоден. Его надо кормить, и только мне решать, кто станет едой. Я чувствую запах гари. Мертвецы танцуют, и не знают бед, но я вижу зарево в зеркалах. Я оглядываюсь, и вижу своих детей. Их лица спокойны, а тела охвачены огнем.

– Тебе решать! – говорит моя жена, и пламя разливается по ее телу. – Ты сам сделал выбор!

Я проснулся и вскочил на кровати. Сон еще просачивался в мир яви, я махал руками и пытался сбить пламя с воображаемой жены, метался в поисках воды, пока не сделал шаг за край кровати. Короткий полет закончился ударом о дешевый линолеум, я зашиб руку, расквасил нос, и только лежа на полу, понял, что вокруг нет ни танцующих трупов, ни горящих детей. Понадобилось время, что бы отдышаться. Если теперь мои сны будут такими, то лучше вообще не спать!

Когда я поднялся, на моей кровати лежал человек. Я узнал его – себя. Я на кровати открыл глаза и сказал:

– Тебе решать!

Я вздрогнул и проснулся. Тень стояла над моей кроватью. Она наклонилась надо мной, свет упал на лицо, и я узнал его. Я стоял над своей кроватью.

– Тебе решать, кто здесь еда! – сказала тень, и я снова проснулся.

Или не проснулся? Понять, где сон, а где реальность очень сложно, когда они смешаны и завязаны в узлы. Я прислушался к своим ощущениям, и они вовсе не походили на реальность. Мои пальцы нащупали каменную стену под спиной, и я понял, что каким-то образом прилип к ней. Я висел и не мог спуститься на землю. Сон это был, или реальность, а нервы сдали. Я закричал, задергался и сел.

Стена оказалась просто камнем, на котором я лежал и который в полусне принял за каменную стену. Просто старый камень в яме под дубом. На нем я провел ночь, и увидел свой тройной сон. После всего безумия, первое, о чем я подумал, было: камень холодный, так можно и простатит подхватить! И тогда я понял, что точно проснулся. Мне снились жертвоприношения, горящие дети и бал мертвецов, но уж никак не простатит.

Вчерашний день постепенно всплывал в памяти, хотя я не был уверен, что было на самом деле, а что во сне. Стриптиз Делии на лестнице точно был просто галлюцинацией, а с врачом я говорил в реальности. Или нет? Я перезвонил ему и он ответил, но что если и это было сном?

Две кружки кофе не помогли прояснить голову, так что я отыскал в холодильнике бутылку Амаретто, и цедил его, пока не вспомнил, что в телефоне есть список вызовов. В списке числился входящий звонок, а потом мой звонок на тот же номер. Значит, с врачом я говорил. Скорее всего, это значит, что Делия вышла из комы. Но я все еще не был уверен. Чувство реальности съехало в сторону, как крышка с колодца, и теперь из него выплескивались волны безумия, одна за другой. В тот момент я даже не был уверен, что не сплю. Я хлестнул себя по лицу. Больно! Но разве мне не может сниться сон, в котором мне больно?

Когда бутылка почти опустела, я решил, что реальность не так и важна. Сон это или нет – плевать, я все равно буду вести себя так, как будто это явь! Мой палец коснулся кнопки вызова, но на той стороне сбросили звонок. Если это доктор, то он занят. Что ж, я навещу его лично!

Сон на свежем воздухе, подальше от стен, пропитанных серой плесенью, пошел на пользу. Физически я чувствовал себя куда лучше, силы прибавились, и я больше не ощущал себя медузой, которой ползает по песку и пытается найти воду. Из дома я ушел уже без всяких проблем. Я исполнил его желание – откопал камень. Теперь дом отпустил меня. Он знал, что я вернусь.

13

Дорога до больницы заняла минут двадцать. Что бы найти врача Делии и оторвать его от дел, понадобилось чуть больше времени, но я нашел его. Он и правда был занят, но я на не балу, где каждый должен строго соблюдая этикет, так что мне было плевать на вежливость и приличия. Делия в опасности, а я сам почти спятил, и врачу пришлось бросить все дела – я просто не оставил ему выбора. Вчерашний разговор мне не приснился. Делия вышла из комы, а наш ребенок не пострадал. И никаких токсинов не нашлось в крови моей жены.

В ее палату я почти бежал, и пару раз чуть не сшиб с ног встречных медсестер. Я хотел увидеть ее, поцеловать, забрать домой, но едва перешагнул порог, как шарахнулся назад и снова оказался в коридоре. Никому не стоит видеть любимых такими. Ее образ стоял перед глазами тогда, в коридоре, и стоит сейчас. Иногда она снится мне такой, как в тот день, на кровати больницы.

Делия лежала, окруженная приборами, которые до того я видел только один раз. В тот раз я стоял рядом с матерью, а она даже не знала, что я рядом. Грузовик выехал на встречную полосу, и две жизни погасли. Отец погиб сразу. Мать вырезали из груды железа, и в больнице, на такой же кровати, она провела еще два месяца. Ее мозг умер, и только насосы закачивали воздух в легкие. Когда стало ясно, что спасения нет, я подписал бумаги, и экраны приборов погасли. Она умерла окончательно, и каждый день с тех пор я помнил, что это было мое решение. Теперь дом говорил мне: «Тебе решать!». В коридоре, у палаты Делии, я по-настоящему понял, о каких решениях речь.

Пришлось глубоко вдохнуть, собрать всю свою волю, и все актерские способности, что бы спокойно войти в палату. На экране ее приборов кардиограмма прыгала и танцевала чечетку, цифры давления и температуры скакали верх и вниз. У меня на глазах цифра сорок на термометре сменилась на тридцать пять, и снова скакнула к сорока. Я не врач, но так не должно быть!

Ее губы посинели, а поверх словно покрылись пеплом, полопались и сочились кровью. Глаза покраснели от лопнувших капилляров, веки превратились в черные провалы под глазами, кожу затянул желтый налет с каплями пота. Даже ее волосы почти умерли, стали похожи на дешевый парик. Красная полоска тянулась по щеке – след от крови, которая текла из носа, и которую никто толком не потрудился стереть.

– Привет, Дели! – сказал я, улыбнулся. Ни губы, ни голос не дрогнули. Кажется, не дрогнули.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70127275&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.