Сергей Валериевич Яковенко "Полуостров"

– Виталик.

Мы не сразу его поняли, а я даже обернулся назад, рассчитывая увидеть там Виталика, к которому, по моему мнению, мужчина обращался. Но там никого не оказалось. Снова посмотрев на мужчину, увидел на его лице приветливую улыбку. Он протянул ладонь для рукопожатия. Я ответил ему и тоже представился:

– Сергей. А это Оля.

– Игорь, – пожимая руку Виталику, сказал мой товарищ.

Когда со скоропостижным знакомством было покончено, мы принялись раскладывать багаж по полкам. Поезд тронулся. Мужика заинтересовали акваланги и он, не скрывая восхищения, спросил:

– Так вы что, эти, что ли? – многозначительно покрутил пальцем в воздухе, – Ну, эти… водолазы, короче?

– Ага, – коротко ответил я, совсем не имея расположения к задушевным беседам. Тем более с незнакомым человеком. Сказывалась и усталость, накопленная за день сборов и паршивое настроение, испорченное цыганкой Рамоной. Хотелось поскорее лечь на свою полку и забыться глубоким сном, чтобы утром проснуться в волшебном мире южного полуострова и начать, наконец, долгожданный отдых. Но Виталик, видимо, был расположен иначе. Он дождался, когда мы рассядемся на нижних полках, затем суетливо, как-то неуклюже спустился вниз, и предстал перед нами во всей красе полураздетого, грузного тела в семейных трусах розового цвета. Он широко улыбнулся, приподнял массивные плечи и у самого лица часто потер друг о дружку ладони. В этот момент он был похож на какого-нибудь мультяшного «злого гения», задумавшего очередную пакость против человечества.

– Ну, что? За знакомство по чуть-чуть?

– О нет, спасибо! Я – пас! – тут же запротестовал я, догадываясь, чем может обернуться такая поездка.

Но «злой гений» Виталик не обратил на это абсолютно никакого внимания. Он быстро спустил с багажной полки свой рюкзак, немного покопошился в нем и извлек на столик бутылку водки.

– С вас закуска, граждане! – безапелляционно заявил он, и сразу добавил, – Возражения не принимаются! У меня покушать нечего. Буду есть вашу еду. Могу и с вами поделиться, если хотите. Вы же не позволите помереть с голоду, правда?

Он жалобно посмотрел на Олю. Та сконфуженно улыбнулась, посмотрела на меня, видимо, ища поддержки, и пожала плечами. Игорь деликатно молчал, наблюдая за происходящим с серьезным лицом, лишь изредка пошевеливая пучком нелепых черных усов под носом. Виталик напоминал нашкодившего ребенка, натянуто улыбающегося и словно говорящего: «Ну, чего вы все? Ну, я же так… пошалить просто». Карлсон, блин!

– Я буду устрицы, – продолжал чудить здоровяк, – Но если нет устриц, то могу и картошку в мундире. Только не говорите, что у вас нет картошки в мундире. В поездах все ее едят.

Оля, до этого сидевшая с глупой улыбкой и удивленными глазами, не выдержала и тихонько прыснула смехом. Видимо, экстравагантное поведение Виталика ее нисколько не раздражало, а даже наоборот, веселило. Она в очередной раз вопросительно взглянула на меня, снова пожала плечами и встала.

– Ну, давайте тогда продукты достанем, что ли? – подытожила она, а я обреченно вздохнул и полез рыться в рюкзаке, отыскивая мамину картошку и «котлетки тети Эммы».

Нащупав среди вещей и спальников какой-то пакет, я потянул его на себя, но вдруг, почувствовав резкую боль в пальце, испуганно вскрикнул и выдернул руку. Оля вскочила.

– Ты чего?

Три пары глаз испуганно смотрели на меня. Я же с опаской разглядывал внутренности своего рюкзака. Из его темноты на меня смотрела еще одна пара глаз. А между ними пульсировал маленький розовый нос. Коля ехал на море.

Глава 3. Николай.

Нет, вы не подумайте, я очень люблю животных. Всяких там собачек, кошечек, лошадок. И хомяков тоже люблю! Но в тот момент… как бы это потактичнее сказать? В-общем, я не обрадовался Коле. Ну, в самом деле! Мы едем на море, в отпуск, отдыхать дикарями. Можно сказать, настроились на две недели беспечности, и тут – нате вам! Хомяк! Как с ним отдыхать?

Все молчали. Я скорчил жалобную мину и посмотрел на Олю. У нее был какой-то виноватый вид. Мне даже на миг показалось, что зверек очутился в рюкзаке не случайно. Игорь зашевелил усами. Создавалось впечатление, что он устанавливает невидимую связь с новоявленным членом нашей экспедиции, передавая условные сигналы Коле в ответ на шевеления розового носа. У Виталика дергался глаз.

– Стесняюсь спросить, – нарушил тишину Виталик, – А зачем вы животное в рюкзаке держите?

– А это вы у Коли и спросите, – раздраженно ответил я.

Он непонимающе посмотрел на меня, затем перевел удивленный взгляд на Игоря. Усы замерли, а Игорь отрицательно покачал головой и сказал:

– Я Игорь.

– А кто Коля?

– Не я, – спокойно ответила Оля.

– Он! – укоризненно глядя в рюкзак, успокоил я Виталика.

– Он – Коля? – зачем-то переспросил мужик в розовых трусах.

– Точно! – заверил его я, – Николай!

Виталик привстал, осторожно поднес сосредоточенное лицо к моему рюкзаку, и если бы Коля был Штирлицем, а Виталик – его женой, то непременно заиграла бы известная всем мелодия из шедеврального советского кино. Еще тогда я заметил, как между этими двумя мужчинами проскочила едва заметная искра полнейшего взаимопонимания. Мужчина в трусах поднес широкую ладонь к мужчине в рюкзаке, а тот, вместо того, чтобы откусить ему палец по-локоть, не раздумывая, вскарабкался на нее и мирно уселся!

– Ого! – Оля не поверила глазам. Я тоже не поверил и удивленно хмыкнул.

Дело в том, что Коля был весьма свободолюбивым и независимым хомяком. А еще – однолюбом. Никто, кроме Анечки, не мог себе позволить взять в руки пушистый комочек ненависти. Ее он никогда не кусал, но всякий, кто пытался проделать это без ее активного участия, получал достойный урок и повторной попытки уже не предпринимал никогда. Виталик же оказался вторым человеком в мировой истории, который осмелился добровольно приблизиться к Николаю на опасное расстояние и не пострадал от собственной беспечности. Я чуть не зааплодировал смельчаку, таким сильным было мое изумление. Оля заметно повеселела и принялась звонить свекрови, чтобы сообщить новость и успокоить Аню на сон грядущий.

Открылась дверь купе. За спиной Виталика, стоявшего как раз у прохода, возникла плотная женская фигура в синей форме с красным галстуком и каменным лицом.

– Билеты приготовили, – приказала проводница громким, механическим голосом с интонацией, соответствующей ее строгому виду. Все засуетились. Виталик засуетился особенно. Он топтался на месте, никак не решаясь через какое плечо развернуться в тесном проходе, и торопливо пытался пристроить маленького, злобного Колю сначала мне, затем Оле. Я отпрянул и спрятал обе руки за спину, Оля тоже отрицательно затрясла головой и даже отсела подальше к окну, тихонько бормоча:

– Не-не-не…

Ничего не понимающий здоровяк сделал резкий разворот вокруг своей оси, протянул Колю проводнице и очень буднично произнес:

– Подержите, пожалуйста, а то убежит.

Проводница упала на пол, от чего по вагону разнесся гулкий, глухой звук: «Бум!» Первым отреагировал Игорь. Он вскочил с места, и принялся суетиться вокруг бессознательного тела в синей форме. Двери соседних купе поочередно открывались и на происходящее с интересом пялились зеваки, услышавшие шум. Один участливый гражданин даже посокрушался по поводу того, что теперь будет некому принести заказанный им чай. Игорь неистово хлопал ладонями по бледным щекам проводницы и периодически пытался нащупать пульс у нее на шее, а когда понял, что попытки привести женщину в чувства не дают желаемого результата, вдруг склонился над ней и… Поцеловал!?

– Игорек, ты чего?! – меня разобрал истерический смех, – Хоть познакомься для начала с тетей!

Но тому, видимо, было не до смеха. Наш товарищ принялся старательно делать искусственное дыхание «рот в рот», а после нескольких выдохов, даже успел дважды нажать ладонями на внушительного размера грудь проводницы. Та громко вскрикнула и со всего маху двинула кулаком в усатое лицо. Игорь вскрикнул и, держась за глаз, отбежал на безопасное расстояние. Виталик сидел в купе и кормил Колю сухариком.

Пили долго и много. Виталик дважды выбегал на каких-то станциях, и, за считанные минуты стоянки поезда, успевал волшебным образом добывать очередные порции алкоголя, которые употреблялись нами с завидным желанием и скоростью. Коля, утомленный поездкой, спал в принесенной проводницей обувной коробке. Сама же проводница тоже мирно спала, но не в коробке, а у Игоря на плече, и громко похрапывала. Игорь же, весьма довольный своим сегодняшним подвигом, сидел с видом победителя, и освещал уютное купе сочным фингалом под левым глазом. Он улыбался вот уже несколько часов кряду, заботливо обнимая грузное тело железнодорожницы.

– Так вот, раскапываю я, значит, этот погреб, а из-за спины мне соседка, тихо так: «А что это ты, Виталик, там делаешь?» А я такой оборачиваюсь к ней, весь грязью перепачканный, запыхавшийся, возбужденный, рожа красная! Оборачиваюсь и говорю: «Труп закапываю, тетя Маша!» Ну, она и ушла. Это я уже потом понял, что она ментам звонить побежала. Знала соседка, что я тещу свою на дух не переношу, вот и подумала, что грохнул вторую маму, а теперь вот труп за погребом прячу. Ну, а тогда даже мысли не возникло… Нет, ну я же клад искал, бляха-муха! Фамильные драгоценности! Азарт был такой, как будто самолет в лотерею вот-вот выиграю! Короче, выкопал я, в итоге, лист ржавого железа, откинул в сторону. Беру металлоискатель, и давай им в том же месте размахивать, а он гад молчит! Оказалось, что ржавчина пищит, как цветной металл. Но я же не знал тогда! Думаю, где еще золото может быть? На чердаке! Лезу на чердак, облазил все вокруг – нифига! Пусто! Но бабулька-то не могла соврать! Я же внук, как ни как! Думаю: «Где-то клад точно есть!» Беру кувалду и начинаю громить дымоход. Вокруг пыль, сажа, паутина! Романтика, короче. И тут слышу – во дворе голоса мужские! Глядь, а это менты рыщут, как у себя дома. Слезаю с чердака и тут такое началось! Я же с кувалдой к ним вышел…

Мы всю ночь напролет с удовольствием слушали бесконечные кладоискательские байки Виталика, смеялись, пили, снова слушали, снова смеялись. Он оказался довольно забавным, увлеченным и добродушным человеком, а его смешные рассказы чудесным образом сняли напряжение, скопившееся за весь предшествующий день.

За окном поезда неслась душистой прохладой южная летняя ночь. А мне снова вспомнился Вовка, и наши совместные поиски старинного клада.

Глава 4.«ТТ».

Утренний подъем оказался пыткой. В купе постучали, не дожидаясь разрешения, распахнули дверь и опухшее лицо проводницы загробным, хриплым голосом сообщило:

– Симферополь.

Я с трудом оторвал голову от подушки и попытался сфокусировать непослушное зрение на вещающей женщине. Та продолжала стоять, глядя прямо перед собой и медленно моргая. По всему было видно, что она до сих пор пьяна. Героическая, все-таки, профессия!

– В… В… Встаем! – с третьей попытки выговорила она, но на этот раз голос уже звучал значительно бодрее и громче, словно призыв идти в атаку.

Икнув на прощанье, наша собутыльница проследовала дальше по коридору. Зашевелилась Оля, Игорь замычал сверху, и только Виталик не подавал никаких признаков жизни. Его полка располагалась над моей, поэтому отсутствие нашего попутчика удалось обнаружить лишь поднявшись на ноги. Виталика в купе не было, хотя его рюкзак был на месте. Решив, что Колин друг просто вышел в туалет, мы принялись собираться, а полчаса спустя, когда за окном стали проплывать первые признаки железнодорожной станции, заволновались.

– Кто-нибудь что-нибудь помнит? – с надеждой спросил я, – Оль, ты же не пила почти.

– Да я уснула рано. Ты что, совсем ничего не помнишь?

– Неа, – честно признался я, – Ну, и где теперь его искать? Может в ресторане? Вагон-ресторан тут есть?

– Пойду у проводницы спрошу, – буркнул Игорь и вышел.

Поезд начал медленно сбавлять ход. Приготовив багаж, мы с женой уселись друг против друга и затихли в напряженном ожидании. Вдруг она встрепенулась, словно вспомнив что-то важное, и даже немного привстала, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Да не нервничай ты так, – отрешенно пробубнил я, не придавая значения исчезновению ночного попутчика, – Уснул в ресторане… Найдется ваш Виталик.

– Хрен с ним с Виталиком! – в ее голосе зазвучали истерические нотки, – Коля где?

Я осмотрелся в поисках обувной коробки и тяжело вздохнул. Моя надежда на то, что новый день принесет долгожданный покой и радость от заслуженного отдыха, рухнула в один миг. Хомяк тоже пропал.

– Может его Виталик с собой взял? – предположил я, – Пьют где-нибудь вместе.

Поезд пару раз конвульсивно дернулся и остановился, посторонние звуки стихли. В коридоре вагона стала слышна суета и топот ног. Пассажиры стройной шеренгой шли к выходу, то и дело, ударяя тяжелыми чемоданами по двери нашего купе.

Мы перерыли все. Пришлось снова раскрывать рюкзаки, заглядывать под нижние полки и осматривать верхние. Когда варианты кончились, Оля уставилась на рюкзак Виталика. Догадываясь, о чем она думает, я даже тихо хихикнул. Но жене, видимо, уже было не до смеха. Она деловито скомандовала спустить его на пол, уперла руки в бока и дунула на непослушный локон, упавший на глаза.

– Да ладно! Ты что серьезно, что ли? – продолжал сомневаться я, – Ты думаешь, Виталик у нас хомяка спер?

– Доставай, доставай! Он мне сразу не понравился. Наглый такой, главное! Еду вашу, видите ли, есть буду… Весельчак, блин… Шутки-прибаутки весь вечер распылял.

– Оль, ты послушай себя! – смех разбирал меня все сильнее, – Это хомяк! Не деньги, не телефоны… Хомяк! Кому он нужен вообще?

– Деньги! – в очередной раз всполошилась супруга и бросилась к своей сумочке, – Ты деньги проверял? Карманы проверь!

Я честно вывернул карманы. Все было на месте. И деньги, и телефон.

– Да не суетись ты. Давай лучше выбираться, а то еще обратно поедем.

– Боже, Сереж, что мы Ане скажем? – казалось она сейчас расплачется, – Теперь еще и Игорь куда-то пропал.

Я распахнул дверь и выглянул в пустой коридор вагона. Похоже, мы с Олей оставались последними пассажирами. Вещей было много, и за один раз все вынести не удалось бы, поэтому пришлось идти на поиски Игоря. Подойдя к купе проводницы, тихонько постучал, но, не дождавшись ответа, заглянул внутрь. Та мирно спала, лежа лицом на столике и громко похрапывая.

– Простите! – как можно громче позвал я.

Проводница перестала храпеть, затем еще разок хрюкнула и, медленно приподняв неопохмеленную голову, мутно воззрилась на меня.

– Чая нет! – прохрипела она, и собралась снова прилечь на столик, но я каким-то чудесным образом смог подобрать правильные слова, чтобы героиня железнодорожного труда вскочила на ноги и, суетливо разглаживая ладонями мятую юбку, принялась внимать. Всего три слова, но за то какой эффект!

– У нас «ЧП».

– Какое «ЧП»?

– Человек пропал. Вещи есть, а человека нет.

– Какой человек?

– С нами в одном купе ехал. Хомяком вас напугал. Животное, кстати, тоже пропало. Там на верхней полке рюкзак его остался.

– А, это тот, который за водкой бегал? – видимо, начиная что-то вспоминать, почесала затылок проводница, – Так он с хомяком в Джанкое за пивом пошел. А мы с Игорем, – тут она как-то загадочно улыбнулась и украдкой поправила кудрявый локон, заправив его за ухо, – Мы с Игорем пошли ко мне чай пить. Я этого больше не и видела.

– Кого? Игоря?

– Нет. Игоря видела, – проводница снова улыбнулась и даже слегка покраснела, – Толстого не видела. Он, кажись, так и не вернулся.

В тамбуре громыхнула дверь. Вернулся Игорь, сказал, что оббежал весь состав, Виталика нигде не нашел, и с чистой совестью предложил выгружаться на перрон.

– Ну, в самом деле, няньки мы ему, что ли? – причитал любитель железнодорожных романов, – Нефиг было выбегать на каждой станции.

Мы с Олей спустились на разогретый утренним солнцем перрон. Игорь же ненадолго задержался внутри, о чем-то тихо воркуя с проводницей, и пока я рылся в телефоне, отыскивая в интернете расписание симферопольских автобусов, он успел вынести из вагона два рюкзака – один свой, а другой Виталика. Когда я опомнился, было уже поздно. Дверь вагона захлопнулась, состав громыхнул, тронулся, а опухшее, но радостное лицо проводницы уже посылало в сторону героя-любовника благодарственные воздушные поцелуи.

– Ты че делаешь, Игорек, – возмущенно воскликнул я, – Ты нафига чужой баул с собой тащишь?

– Да нормально все! – отмахнулся он от моих нападок, заворожено глядя вслед уходящему составу, а когда заветное окошко скрылось из виду, обернулся ко мне и принялся виновато оправдываться, – Ну, попросила она меня в ментовку его сдать. Как я даме откажу? Ты видел ее лицо? Она же еле живая после вчерашнего. Сейчас на вокзале в отделение сдадим и все. Тут делов-то на пять минут. Вы пока кофейку дерните где-нибудь. А? – Он умоляюще посмотрел на Олю, ища поддержки, но та только безучастно махнула рукой и отвернулась в сторону. Я же беспомощно пожал плечами и воодушевленный Игорь, подхватив рюкзаки, быстрым шагом засеменил к зданию вокзала.

Не знаю, как сложилась бы наша дальнейшая поездка, и сложилась ли вообще, если бы в последний момент я не окликнул товарища и не попросил остановиться. Он обернулся и, увидев, что я его догоняю, опустил рюкзаки на перрон.

– Слушай, а что ты в милиции скажешь? – подойдя ближе, спросил я.

– Как что? Скажу, как есть, – не понимая, к чему я клоню, ответил Игорь.

– Ну, так получается, ты свою зазнобушку подставишь. Она-то должна была все сделать по инструкции. Ну, там, я не знаю… акт составить или еще что-то. Я в этих делах не разбираюсь. А так выходит, что ты этот рюкзак украл. Вступил с проводницей в сговор и присвоил чужое имущество.

– Да как это присвоил? – возмутился Игорь, – Украл и тут же в милицию принес, что ли?

– Ну, да! И ты рассчитываешь, что в милиции тебе поверят, что ты оттуда ничего не взял? Им только повод дай!

Игорь задумался, почесал репу и стал нервно кусать нижнюю губу, от чего косматые усы зашевелились. Меня же несло все дальше:

– А если там наркота? Или еще чего-нибудь повеселее? Тогда что?

Он перестал жевать губу и замер, уставившись на меня. Я развел руки в стороны и натянуто улыбнулся. Мол: «Дошло, во что можно вляпаться?» Игорь вздохнул, как-то снисходительно на меня глянул и принялся развязывать рюкзак Виталика, тихо буркнув под нос:

– Паникер ты, Серый.

Внутри, помимо одежды и прочих походных вещей, лежали металлоискатель, саперная лопата и пистолет «ТТ». Мы торопливо упаковали все обратно, уселись сверху и синхронно плюнули. Игорь тихо ругнулся и закурил. Оля, внимательно наблюдавшая за нами издалека, тоже заметно занервничала.

Глава 5. Пушкин.

– Вот тебе в ментовке обрадовались бы, Игорек. Как родного приняли бы! Так приняли, что до моря лет через несколько добрался бы. И то – до северного.