Созвездие Шэнь там, где угол, высоко.
Сегодняшней ночью, другою ли ночью
Увидимся с тем, кто спешит издалека?
О, мой любимый! О, мой любимый!
Сойдемся ли с тем, кто спешит издалека,
И скоро ль?
Пучками, снопами сплетаются ветви,
Созвездие Шэнь за воротами светит.
Сегодняшней ночью, другою ли ночью
Увидимся с тем, кого встречу приветом?
О, мой любимый! О, мой любимый!
Сойдемся ли с тем, кого встречу приветом,
И скоро ль?
Примечание: Созвездие Шэнь (три яркие звезды) показывается после захода солнца на востоке. Потом звезды передвигаются и оказываются на юго-востоке над углом двора. К концу ночи созвездие уже на юге, над воротами дома. Так в ожидании любимого проходит ночь.
«СЯО Я»
(«МАЛЫЕ ОДЫ»)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ПЕСНЯ ШЕСТАЯ
Да охраняют тебя Небеса!
Крепостью пусть одарят нерушимой,
Чтобы один ты был столько богат,
Счастье твое не промчалось бы мимо;
Чтобы обилие в чаше твоей
Стало невиданным, неисчислимым.
Да охраняют тебя Небеса!
Чтобы пожал урожаи ты хлеба;
Да переполнишь ты каждый котел,
Сотни щедрот принимая от Неба.
Счастье безбрежное да снизойдет,
Да не кончается дней твоих счет!
Да охраняют тебя Небеса!
Чтоб надо всеми людьми ты вознесся,
Словно вершина, словно скала,
Словно курганы, словно утесы.
Словно в часы полноводья река,
Над берегами ты да разольешься!
Должную долю от трапезы чистой
Ты, сын примерный, приносишь прилежно
В стужу и в оттепель, в зной и в прохладу
Пращурам дальним, правителям прежним.
Век да положит тебе Повелитель
Десятитысячный, долгий, безбрежный.
Духи святые к тебе благосклонны,
Ты бесконечных удач удостоен.
Весь твой народ пребывает в довольстве
И каждодневно накормлен, напоен.
Все сто семей, твои черные люди,
Защищены твоей силой благою.
Ты, словно месяц, и туг, и силен,
Ты, словно солнце, взошел в небосклон,
Ты, словно Южные горы, годами
Не поколеблен и не сокрушен.
Ты словно сосны и туи густые:
Тени, покрова никто не лишен.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ, ПЕСНЯ ДЕВЯТАЯ
Разросся, разросся высокий пырей,
Когда ж не пырей, то, значит, осот.
Увы мне, увы! – отец мой и мать
Родили меня средь трудов и забот.
Разросся, разросся высокий пырей,
Когда ж не пырей, то бурьяна покров.
Увы мне, увы! – отец мой и мать
Родили меня – не жалели трудов.
Коль в кубке сухое и гулкое дно,
Кувшин виноват – в нем иссякло вино.
Когда человек одиноким остался,
То лучше б и сам он скончался давно.
Утратив отца – на кого обопрусь?
Утративши мать – на кого положусь?
Из дома иду с тоской затаенной:
Домой возвращусь – к кому прислонюсь?
Любимый отец, родил ты меня;
Родимая мать взрастила меня.
Питали меня, кормили меня,
Ласкали меня, учили меня,
Смотрели за мной, ходили за мной,
И дома, и в поле следили за мной.
За эти блага я хотел бы воздать —
Безбрежны они, как небесная гладь.
Вершины Наньшань высоки, высоки,
Порывистый ветер метет и метет.
Несчастий не знают все люди вокруг,
И только меня мое горе гнетет.
Вершины Наньшань чередой, чередой,
Порывистый ветер гудит и гудит.
Несчастий не знают все люди вокруг,
И только меня беда не щадит.
Мэй Чэн
Мэй Чэн, по второму имени Мэй Шу, был родом из нынешней пров. Цзянсу, год рождения его неизвестен. В 50-е годы II в. до н. э. оказался в окружении вана (принца крови) Лю Пи, мецената, собравшего вокруг себя многих выдающихся ученых. Однако в 154 г. до н. э. его покровитель возглавил «мятеж семи ванов». Мятеж был подавлен, и все его участники лишились жизни. Некоторое время Мэй Чэн пользовался покровительством другого вана. Когда в 140 г. до н. э. вступил на трон император У-ди, имя Мэй Чэна было уже широко известно. У-ди пригласил его приехать в столицу, но поэт был слишком стар и умер по дороге. Из его сочинений знамениты «Семь подступов», вызвавшие в последующие четыре века много подражаний.
СЕМЬ ПОДСТУПОВ
(ВСТУПЛЕНИЕ)
Во владении Чу заболел наследник трона. Гость из владения У пришел к нему с вопросом:
– Я удостоился услышать, что яшмовое тело Наследника лишилось покоя. Стало ли вам сейчас несколько легче?
Наследник сказал:
– Да, плохо мне. Покорнейше благодарю вас, мой гость, за внимание.
Тогда гость представил дело так:
– В наше время в Поднебесной спокойно и тихо; в четырех сторонах все ладно и мирно. А вам, Наследник, уготован богатый счет грядущих лет. Бывает так, что человек в мыслях своих
Покойного счастья исполнен давно,
И ночью и днем беспредельно оно,
И все же дыхание затруднено,
Нутро его будто клубками полно.
Все смутно и трудно, безвкусно и пресно,
Дышать равномерно болящий не может.
Он в страхе – он в страхе, подавлен – подавлен,
Ночами очей не смыкает на ложе.
И слух его ловит в небесных просторах
Какие-то злые людей разговоры,
Духовные силы его оставляют
И одолевают бессчетные хвори.
А очи и уши ослепли, оглохли,
Смирить он не может ни злобу, ни радость,
Подолгу болезнь от него не уходит,
Для жизни великой все ближе преграда.
Неужто у вас, Наследник, дошло до этого?
Наследник ответил:
– Покорнейше благодарю вас, мой гость. Все это у меня время от времени появляется, но не в такой же мере.
Гость продолжал:
– К чему в наше время привычны дети богатых людей?
Живут во дворцах, обитают в хоромах,
Их мамки хранят, если дома сидят,
Их дядьки везде провожают вне дома,
Им нет от надзора местечек укромных.
Питье и пища у них
согретые и чистые, сладкие и смачные,
свежие и густые, жирные и сытные;
Одежды и платья у них
разнообразные и пестрые, тонкие и нежные,
мягкие и теплые, сухие и уютные, горячие и жаркие.
Но ведь даже твердость металла и камня размягчается, проходя через переплавку, – что уж говорить о пространстве, где жилы да кости!
Вот почему сказано:
Кто покоряется желаниям ушей и глаз,
Кто нарушает согласие конечностей и тела,
Тот повреждает гармонию крови и пульса.
Но ведь они, кроме этого,
Выезжают в носилках, въезжают в повозках,
Это лучше назвать —
экипажи для хромых и увечных;
Обитают в хоромах, в прохладных покоях,
Это лучше назвать —
незнакомством со стужей и зноем;
Зубы белые, бабочки-брови,
Это лучше назвать —
топорами, разящими чувства;
Сладкий хрящик и жирные студни,
