– Не знаю, не могу гарантировать. Я им предложил кофе, они не отказались, и я на какое-то время выходил на кухню его приготовить. Так что не исключено, что кто-то из них мог взять фотки.
– Ну, это же еще нужно было точно знать, где их искать, ведь времени-то было в обрез.
– Да. Я отсутствовал не больше десяти минут, и хотя не прислушивался, но все-таки шагов не слышал. Да и Дунька бы залаяла, если бы кто-то прокрался в мастерскую. Хотя нет, она в это время на кухне ела кабачки, я ей как раз поджарил. А когда она трапезничает, все остальное ей побоку.
– Значит, круг подозреваемых лиц не так широк?
– В принципе, да. Но только зачем так раздувать это дело? Подозреваемых! Это в тебе бывший мент вылазит наружу. Ну, пропало несколько обыкновенных фотографий. Большое дело! Тоже мне преступление века! Да наплевать мне на эти фотографии и на то, что их кто-то взял.
– Я же тебе говорю, Прокатило – человек опасный, с ним ссориться не нужно.
– Ну и что, это же не ты его квартиру обчистил. Ну, нет пленки и фоток, скажешь, что я их за ненадобностью выбросил. А про те снимки, что ты у меня взял, он и знать не должен. – Художник налил себе коньяка в рюмку. – Тебе налить?
– Нет, мерси. Я на машине.
– Так у тебя же есть какое-то спецудостоверение от прокуратуры.
– Есть-то оно есть, но без нужды злоупотреблять не стоит. Хотя ладно, накапай на донышко.
Хозяин потянулся рукой к бутылке, но торжественно зазвучавший марш Мендельсона изменил его намерение, и он, сменив недовольную физиономию на елейную улыбку, заворковал по мобильному телефону.
– Да, это я, зайка. Ну кто еще может отвечать по моему мобильнику? Нет, к сожалению, сейчас занят. Знаешь, лапуля, как только, так сразу. Я тебе сам позвоню. Целую. Куда? В очаровательный носик, а ты куда хотела? Всему свое время. Пока, зайка. – Художник отключил телефон и положил его на журнальный столик.
– Слушай, Серега, а почему у тебя на мобилке свадебный марш? Что за извращенный вкус, не мог более приятную мелодию подобрать?
– Что ты понимаешь! Это чтобы постоянно быть начеку, не расслабляться и помнить о той опасности, которая исходит от каждой особи женского пола. Звонит очередная подруга, а я уже настороже. Не слишком ли я серьезно к ней отношусь, не грозят ли мне узы брака?
– И что помогает?
– Как видишь. Я пока в полном понимании этого слова вольный художник.
Во входную дверь тихо постучали.
– Наверное, наш польский друг. – Хозяин встал, и уверенно ступая вспененными алыми подошвами, вышел в коридор. Оттуда донесся звук открываемого, затем закрываемого замка и какие-то междометия. Через коридор молнией промчалась собака, раздался заливчатый лай и крики хозяина: «Фу! Пошла вон! На место, овца курдючная!». На обратном пути фокстерьерша, явно обиженная тем, что ей не дали до конца исполнить свой сторожевой долг и выслужить съедобную награду, на минуту заглянула в комнату. Она уставилась сначала с вожделением на тарелку с сыром, потом просительно на адвоката, но, поняв, что и на этот раз ей не обломится, укоризненно покачивая растрепанной головой, удалилась.
Неся на себе изысканный запах от Дольче энд Габбана, мягкой поступью в комнату вошел среднего роста брюнет, одетый в кремового цвета костюм, белую рубашку с галстуком в коричневых узорах и блестящие светло-коричневые туфли. Возраст его на первый взгляд определить было трудно, при желании ему можно было дать и тридцать лет, и сорок с хвостиком. Манжеты рубашки выступали из рукавов пиджака на положенные полтора сантиметра. Аккуратная прическа, темные очки от Гуччи, золотой зажим на галстуке и аристократически невозмутимое выражение лица придавали ему вид человека из высшего общества. Из-за спины брюнета выглядывал хозяин квартиры и, ехидно ухмыляясь, пальцем показывал на галстук гостя. Виктор привстал. Художник выступил вперед и торжественно представил гостей друг другу.
– Пан Яцек, бизнесмен из Варшавы. Пан Виктор, адвокат. Прошу садиться, – он сделал размашистый жест правой рукой, и, дождавшись, когда гости усядутся в кресла, спросил, обращаясь к брюнету:
– Жичы пан кавэ? * (* Желает пан кофе? – польск.)
– Дзенькуе, хетне. * (* Спасибо, охотно).
– Я вас оставлю на время, пойду приготовлю кофе. А вы, чтобы не скучать, пока посмотрите телевизор. – Хозяин щелкнул пультом, экран 45-дюймового Панасоника засветился. Раздались звуки бодрящей музыки, и на экране замелькали по минимуму одетые молодые девушки, морские волны, яхты, пальмы и другие тропические виды.
Все время, пока мастер кисти отсутствовал, гости, дружно уставившись в телевизор, усиленно изображали интерес к происходящему на экране. Когда хозяин вернулся, неся на подносе три чашки с приятно пахнущим кофе, они с облегчением заерзали в креслах. Чашки с помощью услужливых рук перекочевали на столик. Художник присел на стоящий рядом серый диван.
Рюмки, на этот раз все три, наполнились, приподнялись, на миг сошлись вместе, звякнули, под дружный возглас «На здрове!» опрокинулись и опустошенные вернулись на малахитовую поверхность.
Хозяин первым начал светскую беседу.
– Как дела, пан Яцек?
– Дзенкуе, добжэ, вшистко ест в пожондку.* (*Благодарю, хорошо, все в порядке. – польск.).
– А как бизнес, если в двух словах?
– Бардзо зле. * (* Очень плохо). – Польский бизнесмен горестно покачал головой и рассказал поучительную историю о том, как государство душит свободное предпринимательство.
Пан Яцек – совсем не бедный бизнесмен, имеющий в Варшаве два кантора (пункта обмена валюты) и антикварный магазин, год назад занялся новым делом. В то время правительство приняло решение о том, что польским предприятиям народных промыслов, экспортирующим свою продукцию за границу, должен возвращаться включенный в стоимость товаров налог с продаж (так называемый ВАТ). Пан Яцек, не долго думая, зарегистрировал такое предприятие, слетал в одно из африканских государств и, используя всепобеждающий принцип «рука руку моет», на самом высоком уровне заключил внешнеторговый контракт на поставку в эту страну высокохудожественных изделий своего предприятия. Вернувшись в Польшу, он снял небольшое помещение, нанял несколько работниц из Украины, прибывших в Польшу в поисках заработка, и посадил их делать по трафаретам аппликации из лоскутков разноцветных тканей. Оценив каждое из таких изделий в 100 твердых американских долларов, он начал легально оправлять далекому африканскому партнеру тысячи таких произведений искусства в месяц. На счет предприятия стали поступать сотни тысяч долларов, а государство стало возвращать ему немалые проценты налога. На самом деле, никому эти изделия на Черном континенте, естественно, нужны не были, а деньги, приходившие в Польшу, пан Яцек через подставную заграничную компанию перечислял сам. Когда на счет предприятия пана Яцека поступило около полумиллиона долларов возвращенного ВАТ, этим бизнесом заинтересовались соответствующие службы. Отправив в далекую африканскую страну уполномоченных представителей, они убедились, что контракт действителен и все бумаги в порядке. Тогда, продержав предприимчивого пана две недели за решеткой, они попытались добиться от него добровольного признания в афере, но пан Яцек твердо стоял на своем:
– Почему цена 100 долларов? – Да потому, что партнер согласен платить эти деньги!
– Зачем такое количество одинаковых картинок нужно в Африке?
– А мне какое дело? Заказывают, и слава Богу!
В общем, допрашивали, пугали, уговаривали пана Яцека, но ничего от него не добившись, отпустили. Только вот причитающиеся за последние два месяца 100 тысяч долларов на счет предприятия не перечислили, то есть 400 тысяч долларов оставили, а больше пока платить не хотят. Так что пан Яцек намерен обращаться по этому поводу в суд – закон должен восторжествовать! А плохо то, что правительство отменило свое предыдущее решение, и теперь предприятиям народных промыслов возвращать ВАТ не будут. Поэтому пан Яцек вынужден искать новые деловые возможности. А неделю назад к нему в Варшаве явился бизнесмен из Львова пан Анджей и предложил совместный бизнес. Вот пан Яцек и приехал во Львов, а к пану Сержу зашел, чтобы получить дополнительную информацию об этом пане Анджее, так как пан Серж знает очень многих в этом городе и, наверное, может свести с людьми, которые такой информацией располагают.
– А как фамилия этого пана Анджея?
– Пан Прокатило.
Адвокат и художник удивленно уставились на польского гостя. А тот, вдруг также изумленно вытаращившись на экран телевизора, воскликнул: «Кто то ест? Цо она муви?!» * (*Кто это? Что она говорит? – польск.). Взглянув на экран, адвокат и художник ошеломленно застыли: всю его площадь занимало лицо хмурого широкобрового мужчины. Затем появились кадры обгоревшего автомобиля, и женский голос за кадром произнес: «Вы видите, в каком виде работниками милиции был обнаружен на загородном шоссе вблизи поселка Рудно «Мерседес» с трупом депутата областного Совета, президента концерна “Прокт” Андрея Прокатило. По предварительной версии причиной взрыва послужило подрывное устройство, прикрепленное к днищу автомобиля. Трагедия произошла приблизительно три часа тому назад. По словам одного из сотрудников ГАИ, мимо которого машина проезжала незадолго до происшествия, в салоне «Мерседеса» также находилась женщина, по описанию похожая на жену погибшего Марину Танцорову, останков которой, однако, на месте преступления не обнаружено. Предпринимаются меры к ее розыску». На экране появилось пойманное объективом лицо улыбающейся красивой черноволосой женщины неполных тридцати лет.
– Это же одна из тех фотографий Танцоровой! – Хриплый возглас художника заглушил слова диктора. Лицо женщины исчезло с экрана, и замелькали кадры какого-то лесного пожара.
Глава 2
"Начинай действовать, пока еще не возникла
настоятельная необходимость или пока
обстоятельства позволяют это".
Из учения Дао
Смуров молча переваривал сообщенную диктором информацию. Он, утонувшим в кресле мягким местом, интуитивно чувствовал, что нежданно-негаданно вляпался в какую-то серьезную неприятность, но пока не мог понять, какая и с какой стороны опасность ему грозит. Он не был трусом, но не любил, когда ситуация выходит из-под его контроля. Продолжая смотреть в сторону телевизора, он уже не замечал происходящего на экране, а напряженно думал о том, с какими людьми и событиями из его прошлой жизни может быть связана возникшая в душе тревога. Перед его мысленным взором, как кадры кинохроники, пробежали прожитые годы.
Виктор Олегович Смуров, с золотой медалью окончив среднюю школу, с первой попытки поступил на дневное отделение престижного юридического факультета Львовского университета. Учился он с удовольствием, показывал отличные знания и заслуженно получил «красный» диплом. Ему предложили остаться в аспирантуре, однако к удивлению многих сокурсников он пошел служить в милицию, начав карьеру инспектором уголовного розыска районного отдела внутренних дел. На умного и перспективного работника сразу обратило внимание начальство, и через год Смуров уже работал старшим оперуполномоченным в областном управлении, а еще через пару лет – начальником отделения уголовного розыска 5-го специального отдела УВД.
Все, казалось, складывалось хорошо. Он удачно женился, получил двухкомнатную квартиру, находился в резерве руководящих кадров, готовился к поступлению в Академию МВД. Но тут случилась беда. Его жена Лариса поехала в морской круиз. Вообще-то изначально планировалась поездка вдвоем. Виктор через приятеля из «Интуриста» достал две путевки, уже начал оформлять отпуск, но внезапно нагрянула проверка из союзного министерства, отпуск отложили, и жене пришлось ехать одной. А через неделю всю страну потрясло сообщение об ужасной трагедии – 31 августа 1986 года теплоход «Адмирал Нахимов» столкнулся с балкером «Петр Васев», груженым зерном, и затонул. Среди сотен погибших оказалась и Лариса. Виновных, в том числе капитана круизного лайнера, осудили, но исправить случившегося это уже не могло. Виктор тяжело переживал потерю близкого человека. Чтобы как-то забыться, он все время проводил на работе, часто ездил в командировки. Постепенно боль от утраты притупилась, Смуров начал заводить знакомства с женщинами, но ни с одной из них серьезные отношения не завязывались.
На работе его ценили. В 29 лет, в звании капитана милиции, его назначили начальником спецотдела. У него в подчинении стало несколько десятков офицеров, в том числе четверо майоров и подполковник. Другого такого примера стремительного служебного роста за последний десяток лет в управлении не помнили. Но тут начались осложнения. Ушел на пенсию продвигавший Смурова первый заместитель начальника областного управления внутренних дел Лисовой, и на его должность из соседней области прибыл полковник Троян Степан Иванович. Смуров был человеком принципиальным, честным партийцем, перед начальством не лебезил, в глаза подобострастно не заглядывал, сам подношений от подчиненных и просителей не брал и к руководству заходил с подарками только на дни рождения. Полковнику, привыкшему на прежнем месте к другим порядкам и не устававшему повторять: «Хороший подчиненный – это тот, кто открывает двери начальника ногами, так как в одной руке у него должен быть портфель с коньяком, а в другой – пакет с закуской», поведение уверенного в себе капитана сразу не понравилось.
А тут еще он как-то однажды, сделав на полях безграмотные пометки, почеркал отпечатанную аналитическую справку, подготовленную спецотделом. Смуров молча взял документ, вышел и, вернувшись через некоторое время со словами: «Товарищ полковник, ваши пометки не соответствуют правилам орфографии и правописания, проверьте, пожалуйста, я тут заложил в нужных местах», положил перед Степаном Ивановичем орфографический словарь с закладками. Лицо Трояна налилось кровью, он промолчал, но с тех пор невзлюбил строптивого капитана. Документов, подписанных Смуровым, правда, больше лично не правил, но практически всегда по первому разу швырял их на стол, грозно произнося одну из своих коронных фраз: «Недостаточно четко изложено, нужно доработать», «Это же черт знает что, такой серьезный вопрос, и так поверхностно к нему подойти!», «Это что левой рукой писали? И чем при этом думали?» или же просто возвращал через секретаря с предельно короткой сопроводительной запиской «Переделать!» Когда на следующий день ему подавали для утверждения тот же самый, без единого изменения, документ, он, бегло просмотрев текст, говорил: «Ну, это совсем другое дело. А то, понимаешь ли, ленятся сразу толково написать. Ведь, можете, когда заставишь!»
Начавшаяся в стране после смерти густобрового вождя чехарда с министрами МВД и порядками на местах делала службу еще более утомительной. Как начальник отдела Смуров несколько раз в месяц дежурил ответственным по УВД, проводя целые сутки в кабинете, хорошо еще, что там стоял старенький диван, на котором коротало ночи не одно поколение верных последователей Железного Феликса. Офицеры отдела после рабочего дня по очереди допоздна ходили патрулями по городу, борясь с уличной преступностью, или же командировались на усиление в районы области. О выходных можно было только мечтать. Назначенный начальником УВД генерал-майор Котов вообще отличался служебным садизмом. Засиживаясь в управлении до трех-четырех часов ночи, он не переносил, когда срочно понадобившегося ему руководителя подразделения в это время не оказывалось на рабочем месте. Однажды, под утро, зайдя в помещения, занимаемые спецотделом, и никого там не застав, он тут же устроил разгон срочно вызванному Смурову: «Такая сложная оперативная обстановка, а вы, и с вашего попустительства подчиненные, как курсистки побежали в постельки спать. Стыдно, товарищ капитан». Смурову стыдно не было, так как он перед этим отправил всех сотрудников отдела, кроме вольнонаемного секретаря, в РОВД и спецкомендатуры, а сам нормально не спал трое суток. Но спорить с начальством не стал, так как любое возражение могло привести к самым неприятным последствиям.
Словом, служить Виктору стало не в радость. А тут еще Троян при каждом удобном случае старался прицепиться. Позвонит и проорет в трубку: «Мне кадровики доложили, что личный состав отдела не явился на занятия по физической подготовке. Что за бардак, капитан?» На резонное возражение Смурова, что все офицеры в командировках, следовал окрик: «Молчать! Вы не оправдывайтесь, а делайте выводы! Чтобы на следующие занятия была стопроцентная явка во главе с вами!» Смуров на очередные занятия по физо привел всех сотрудников, вместе с ними поборолся в зале, поплавал в бассейне и явился на рабочее место, как положено в такие дни, к 10 часам утра. Телефонная трубка уже разрывалась. Подняв ее, Виктор услышал разгневанный голос полковника:
– Ты где со своими шляешься? Я уже два часа тебя с собаками разыскиваю. В отделе никого нет!
– По вашему указанию находился с личным составом на физподготовке.
– Твою мать, капитан! Ты отделом руководить будешь или срамные места в бассейне мочить?
– Так что, товарищ полковник, на физо не ходить?
– Ты из себя умника не строй!
Окончательно взъелся Троян на Виктора после открытого отказа капитана выполнить не совсем законное распоряжение полковника. Дело было так. К Смурову в кабинет явился начальник отдела капитального строительства УВД подполковник Рожков и подал ему написанный на имя замнача УВД рапорт с просьбой перевести отбывающего наказание на стройке народного хозяйства осужденного N под надзор ОКСа. На рапорте стояла резолюция Трояна: “Тов.Смуров, решить вопрос по существу в соответствии с законом”. Смуров, ознакомившись с документом, молча написал на нем: “В соответствии с законом перевод невозможен”, расписался и протянул рапорт подполковнику. Последний, прочитав написанное, гневно рявкнул:
– Ты что, капитан, охренел?! Ты что не понимаешь, что этот зек дачу полковнику делать будет?
– А меня это не интересует.
– Ах, не интересует?! Да тебя с дерьмом смешают!
– Не смейте на меня орать и покиньте кабинет, товарищ подполковник!
Начальник ОКСа с угрозами вылетел из кабинета, а через четверть часа в него ворвался разъяренный Троян:
– Ты что себе позволяешь, капитан?! Немедленно перевести зека!
– Дайте четкое письменное указание, и я его выполню.
– На фиг ты мне такой нужен, чтобы я тебе письменные указания писал. Я сказал перевести!
– А я, товарищ полковник, из-за вас в случае чего на нарах париться не намерен!
– Ах, не намерен, ну так ты у меня всю жизнь капитаном пропаришься!
И действительно, через несколько месяцев представление на присвоение Смурову очередного звания майора Троян подписать отказался, мотивируя это «отдельными» недостатками в работе отдела. Смуров не стал горячиться, дождался, пока полковник уйдет в отпуск, и через руководителя отдела кадров подписал ходатайство напрямую у начальника УВД. Однако он недооценил полковника. Выйдя с отпуска, тот первым делом поинтересовался в кадрах насчет Смурова, и, узнав о направленном в министерство представлении, тут же его отозвал. Обозленный Виктор написал заявление об увольнении из органов и подал его по команде. Заявление пролежало без движения несколько месяцев, пока Смуров не пришел к Трояну и в процессе непродолжительной беседы, в конце концов, не высказал в грубой матерной форме все, что он о нем думает. На следующий день приказ об увольнении был подписан, и Смуров стал гражданским человеком. Так бесславно закончилась его поначалу успешная карьера в милиции.
Через неделю его, правда, пригласил к себе домой начальник недавно образованного управления по борьбе с организованной преступностью полковник Гащук, жена которого Нина до этого работала в спецотделе УВД под началом у Виктора. Полковник посетовал на то, что раньше не знал о рапорте Смурова, и что он бы взял его к себе в управление на должность заместителя. Гащук предложил Виктору восстановиться на службу и пообещал в этом посодействовать. Однако Смуров, которому нервотрепка последних месяцев и работа в органах вообще уже сидела в печенках, вежливо отклонил это предложение. Вскоре он устроился юрисконсультом на крупное производственное объединение.
После беспокойной службы в милиции новая работа показалось ему пресной и не очень интересной, поэтому уже через три месяца он перевелся в областное управление юстиции на должность консультанта по нотариату. Но и здесь ему стало скучно, и спустя год, сдав экзамен на адвоката, он решил заняться частной юридической практикой. Поначалу было трудновато, но постепенно он освоился в новом качестве, поднаторел в судебной казуистике и обзавелся собственной клиентурой. Приобретенные знакомства в правоохранительных и других государственных органах, умение договариваться и ладить с судьями, а также нестандартный подход к ведению дел создали ему имидж одного из лучших адвокатов города. Он уже не брался за все дела подряд и мог позволить себе выбирать из них наиболее перспективные и денежные. По совету приятеля приобрел современный компьютер, довольно быстро освоил его на уровне квалифицированного потребителя, поставил обновляемую законодательную базу и уже через месяц не мог себе представить, как раньше обходился без этой чудо-машины.
За пять лет он скопил деньжат, сделал перепланировку и евроремонт в квартире, купил трехлетний «Фольсваген-Гольф», стал частенько обедать и ужинать в лучших ресторанах. Несколько раз отдыхал за границей, побывал в Болгарии, Польше, Турции и Испании. В целом, своей жизнью он был доволен. Правда, второй раз он так и не женился, но женским вниманием и лаской обделен не был. У него появилось больше свободного времени и, помимо специальной юридической литературы, детективов и фантастики, он стал почитывать книги по философии, психологии, нейролингвистическому программированию, хиромантии, самосовершенствованию человека. Его любимыми авторами стали Кастанеда, Лопсанг Рампа, Алдер, Свияш, Жикаренцев, Вагин, Попов, Норбеков и другие новомодные писатели. Он стал по иному смотреть на окружающих, постепенно избавился от некоторых своих взглядов и комплексов, связанных с прежней советской идеологией. Это был уже не упрямец, правдолюб, бессребреник и трудоголик капитан милиции Смуров, а гибкий, готовый идти на компромиссы, не брезгующий связями в криминальном мире, способный манипулировать людьми, желающий и умеющий зарабатывать деньги без чрезмерных усилий, заботящийся о своем здоровье и душевном равновесии, любящий комфорт довольно дорогой адвокат Виктор Олегович Смуров.
Однажды к нему обратились за юридической консультацией представители известной компании сетевого бизнеса, занимающейся распространением косметики и разнообразной продукции оздоровительного направления. Смуров заинтересовался правовыми аспектами деятельности подобных компаний многоуровневого маркетинга, досконально изучил этот вопрос и стал постоянным юридическим советником у региональных лидеров ряда таких фирм. Сам от участия в работе этих компаний в качестве дистрибьютора отказывался, несмотря на настойчивые уговоры и обещания больших денег. Он не видел себя в этом качестве, пока однажды к нему не пришел знакомый подполковник СБУ (Службы безопасности Украины) и не предложил сотрудничество в качестве члена и консультанта Европейского бизнес клуба (EBC). Виктор загорелся идеей заработка от построения сети распространителей страховых и дисконтных программ, подписал контракт, приобрел три страховых полиса и в первый же месяц участия в клубе завербовал довольно большое количество новых членов. Несмотря на то, что в деньгах он, в общем-то, не нуждался, полученный немалый доход от участия в этом бизнесе приятно удивил и воодушевил его.
Смуров стал действовать еще более активно и привлек в EBC нескольких авторитетных в городе людей, в том числе президента концерна «Прокт», депутата областного Совета, заместителя председателя партии «Наш путь» Андрея Прокатило. Ранее Прокатило работал в органах госбезопасности и дослужился до звания полковника. После развала СССР, пребывая в должности заместителя начальника областного управления СБУ, он приспособился к новым порядкам и не безвозмездно «крышевал» ряд крупных фирм. После очередной чистки в органах его отправили в отставку, и Прокатило занялся бизнесом и политикой. Умело используя обширные связи, он оперативно организовал акционерное общество «Прокт», занимающееся оптовой торговлей нефтепродуктами и стройматериалами, охранной деятельностью и другими выгодными направлениями бизнеса. На ответственные должности в общество Прокатило набрал бывших работников правоохранительных органов и с помощью приятелей, продолжавших тянуть лямку в СБУ, успешно отражал наезды местных криминальных структур и налоговых органов. Он вступил в партию «Наш путь» и, оказывая ей финансовую поддержку, быстро стал в ней вторым лицом. После очередных выборов в областной Совет он, не пожалев денег, довольно легко стал депутатом и еще больше упрочил свое положение в городе. Со Смуровым он познакомился на дне рождения одного общего знакомого народного депутата, после чего несколько раз пользовался услугами Виктора как квалифицированного консультанта по сложным юридическим вопросам.
Когда Смуров пришел к Прокатило с предложением вступить в бизнес-клуб, тот без особого сопротивления приобрел членство и несколько полисов на себя и свою супругу Марину Танцорову. Между делом он спросил у Виктора, не знает ли тот хорошего художника, который бы мог написать портрет жены, и адвокат присоветовал ему Кричковского. Но теперь написанная последним картина Танцоровой украдена вместе с предварительно сделанными фотографиями, сам Прокатило убит, а его жена таинственно исчезла. Связаны ли эти события между собой, было непонятно, и это раздражало и неприятно будоражило.
Смуров встал из кресла, прошелся по комнате и обратился к Кричковскому.
– Ты, когда встречался с Прокатило и фотографировал его жену, ничего необычного или подозрительного не заметил?
– Да я с Прокатило и общался-то всего ничего. А что касается Марины, то, как художник, я больше изучал черты ее лица, а как мужчина украдкой от мужа заглядывался на ее не абы какие коленки. Поэтому по сторонам особо и не смотрел. Правда, картины на стенах приметил, обстановку богатую, вот пожалуй, и все. А ты, кстати, Марину эту видел?
– Нет, не довелось. Прокатило отдал мне уже заполненные на нее клубные контракты. Но почему же все-таки исчезли ее портрет и фотографии с негативами?
– А я знаю? Это не я, а ты у нас бывший сыщик.
Диалог прервал поднявшийся пан Яцек. В переводе на русский язык его речь звучала так: «Извините господа, что вмешиваюсь, но я вынужден вас оставить. Случай с паном Прокатило меня потряс, да и беседа у вас, как мне кажется, носит конфиденциальный характер. Так что я пойду, если вы не возражаете. До свидания». Польский гость, величаво склонив холеную голову, направился к выходу. Тут же, как из-под земли, откуда-то вынырнула фокстерьерша, громко тявкнула и потрусила в коридор вслед за паном Яцеком. Художник цыкнул на бдительного сторожа, проводил гостя, погромыхал замком, и вернулся в комнату.
– И чего, спрашивается, приходил, может, что спросить хотел? – словами из анекдота Кричковский шутливо прокомментировал уход пана Яцека, и плюхнувшись в освободившееся кресло, спросил:
– На чем мы остановились?
– Да, собственно, не на чем конкретном. Чтобы не запутаться, давай просто проанализируем факты, то есть начнем плясать от того, что нам точно известно.
– Валяй.
– Итак, фотографии с пленкой кто-то выкрал из твоей квартиры. Так?
– Ну, так.
– Взять их могли, скорее всего те люди, которые побывали у тебя в гостях. Так?
– Предположим.
– Давай еще раз прикинем, кто имел возможность их похитить. Итак, если я правильно понял, фотографии в воскресенье еще были на месте?
– Да, я же уже говорил, что утром видел пакет с фотками. Внутрь него я, правда, не заглядывал.
– Это не важно, фотографии, наверняка, взяли вместе с пакетом, даже если кого-то интересовали только отдельные из снимков. Теперь, «утром» – это в какое время?
– Ну, где-то около 12 часов.
– Понятно, а после этого к тебе заходили, если не ошибаюсь, Володя с Таней?
– Да, они пришли часа в четыре, мы посидели до вечера, поговорили за жизнь, попили пива, они классную копченую рыбку приволокли. Пивка в холодильнике не хватило, я еще бегал добирать в магазин за углом.
– Значит, они оставались в квартире одни и вполне могли взять фотографии?
– Могли-то, они могли. Только зачем они им? Я же Володьку еще по школе знаю, мы в одном классе учились. Да и с женой его Танюшей не один год знаком. Какое они ко всему этому могут иметь отношение?
– Пока не знаю. А как их фамилии, и чем они занимаются?
