Елена Михайловна Басалаева "Слабый снег не прекратится"

Слабый снег не прекратится
Елена Михайловна Басалаева

Жизнь – это невероятно сложная или всё-таки простая штука? Зависит от настроя людей, которые ищут ответы на важные вопросы и делают шаги навстречу друг другу. Рассказы о жизни и любви помогают поверить, что жизнь наладится, несмотря на трудности, и дарят надежду.

Слабый снег не прекратится

Елена Михайловна Басалаева

© Елена Михайловна Басалаева, 2023

ISBN 978-5-0062-0573-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Елена Басалаева

Слабый снег не прекратится

Рассказы

Аннотация

Жизнь – это невероятно сложная или всё-таки простая штука? Зависит от настроя людей, которые ищут ответы на важные вопросы и делают шаги навстречу друг другу. Рассказы о жизни и любви помогают поверить, что жизнь наладится, несмотря на трудности, и дарят надежду.

#русскаяЛитература, #современнаяЛитература, #женскаяПроза, #книгиОЛюбви, #женскиеСудьбы, #житейскиеИстории, #поискСчастья, #сборникРассказов, #авторскийСборник

18+

Художник Гога Тандашвили

© Басалаева Е. М., 2023

Публикуется в авторской редакции

Корректор Л. Ройтман

Телефон

Тестя Вадик не любил. Не за что было любить: сутулый, седой, весь какой-то выцветший Ольгин папаша имел привычку заглядывать на ужин раз, а то и два раза в неделю. Сидел за столом подолгу, от добавки никогда не отказывался, как и от второй чашки чаю с пирожком. Потом ещё смотрел телек. А пользы при этом от него не было никакой. Разве что с внучкой гулял иногда во дворе, да и то без особого энтузиазма, только если попросить. Больше халявных ужинов и чаепитий Юрий Григорьевич, бывший инженер, любил, наверное, только рассуждения о стране – о том, как продали и разворовали промышленность и, соответственно, о том, как раньше всё отлично работало на радость трудовому человеку. Вадик эти дремучие рассуждения слушал с брезгливостью. Сколько можно? Давно пора понять, что никому наверху мы не сдались, и нужны никогда не будем.

Но всё-таки Вадик терпел вечерние приходы тестя. Даже старался сохранять дружелюбие. Причина тому была одна – квартира. Обшарпанная, заваленная всяким барахлом вроде книжек и журналов «Наука и техника», но относительно просторная, двухкомнатная. Маше, дочке, пригодится. Не век же Юрий Григорич будет жить. А если ещё ребёнка родить, так хата не лишняя и подавно. На крайний случай сдавать пригодится.

Больше всего Вадика напрягало то, что Юрий Григорьевич являлся внезапно – непонятно было, когда его ждать, когда не ждать. Изрядно устав от подобных сюрпризов, Вадик раскошелился на сотовый телефон и вручил его тестю аккурат в день рождения. Телефон был не слишком навороченный, но и не совсем примитивный. Тестю, во всяком случае, понравился. Тот даже похвалил: хорошо, мол, в руке лежит. В руке… А сколько в нём приложух разных, даже не заметил. У Вадика родители тоже были, конечно, немолодые, но в современных технологиях ориентировались всяко получше тестя: тот вообще динозавр динозавром. Отсталый человек.

Пару дней после вручения подарка Вадик не вспоминал про Юрия Григорьевича, а потом ему пришла мысль: не сходить ли в выходные с Ольгой в кафешку? Сто лет уже никуда не выбирались, чтобы нормально посидеть. Можно даже винцо с шашлычком заказать. А дед пускай с внучкой побудет.

Вадик отыскал в списке номер, ожидая, что старик поломается слегка, да и согласится, и заранее предвкушая неплохой вечер в полутьме летнего кафе, лёгкую музыку и приятное чувство пустоты в голове, освобождённой хоть на время от повседневных мелочных забот.

– Алло, Юрий Григорич? – по-хозяйски уточнил Вадик, услышав, что вызов принят.

К его удивлению, в трубке отозвалась какая-то баба:

– Алло, шлушаю.

– Вы кто? – сухо осведомился Вадим.

– Та это ше я! – ответила баба. Голос у неё был какой-то шершавый, пришёптывающий – нерусская, что ли?..

Вадик чувствовал, что уже начинает злиться, и вдохнул поглубже, чтобы успокоиться. Всё ясно, конечно. Сколько он говорил этому динозавру, чтоб не шлялся пешком, чтобы садился на автобус?! Всё равно не послушал. Пошёл по Копыловскому мосту – прогуляться, блин, через исторический район. Однажды полтинник так выронил, а тут сотовый. Засмотрелся там на поезда, ну, сотик и выпал из кармана. А эта стерва рядом бежала и, конечно, своего счастья не упустила.

– Это чей у вас телефон? – закипал Вадим.

– Щей, щей! Конефено, мой! – отвечала наглая баба.

– Говорите, где вы его взяли! Это телефон моего родственника. Где вы его нашли?

На том конце отозвались удивлённо:

– Ну, што ш ты говоришь? Какие родштвенники? Это ш мой телефон.

В трубке словно что-то зашуршало: нерусская воровка тихо засмеялась.

Вадик стиснул зубы. Надо, надо таких учить. Забрала телефон у старикана и смеётся. Совести нет.

– Значит, так. Записывай быстренько мой номер, и вечером чтоб телефон у меня был. Без дураков.

– А ешли не привежу? – прошуршало опять в трубке.

Вадик даже головой покачал. Ну и наглая баба. Вадику стало жаль тестя. Надо же быть таким… Слово-то приличное не подобрать. Купил ему, как белому человеку, телефон – и то посеял. Телефон жалко. И Григорича тоже. И кого больше, непонятно.

– Слышь сюда, делай что говорю, а то найду тебя, и хуже будет, – жёстко проговорил Вадим. – Телефон отдашь. Адрес записывай, куда ехать.

На том конце опять послышался глухой шум – то ли смех, то ли вздох:

– Щё ты, Вадик… Што ты жлишьшя-то опять? Надо отдать – отдам. Шё я, адреш не жнаю…

– Во-во, отдавай, – мрачно согласился Вадим и тут только понял: откуда баба знает его имя?

– Ты кто? – спросил он растерянно, совсем по-детски.

– Щеловек. Юрий зовут.

– Григорич? – удивился Вадик. – А почему у тебя голос бабский? Как старуха какая-то… Или узбечка.

На пару секунд повисло молчание: потом уже до Вадика дошло, что тесть, видно, обиделся.

– Я вам перезвоню, – коротко объявил Вадим, сбросил вызов и снова набрал Ольгиного отца.

– Алло? Слышно?

– Слышно, – устало отозвался тесть обычным голосом.

– Вот теперь нормально… А почему раньше-то так странно говорил?

– А я знаю?! Программа, наверное, какая-то стоит, она мне голос и переделала. Кнопку случайно нажал… Из старика в старуху превратился, – засмеялся тесть.

– А… Есть такая программа, голос модулирует, – сообразил наконец Вадим.

– А я-то думаю: что это Вадик дуркует? Надо телефон отдать – ты скажи, отдам. Ольге лучше подаришь.

– Да нет. Вы пользуйтесь, – смущённо отказался Вадим. – Я это. Чё звоню-то. Может, придёте сегодня вечером с Машей посидеть? Часов в семь. Мы бы с Ольгой в кафешку сгоняли.

– Приду, – легко согласился тесть. – Ты только мне на телефоне эту программу удали. А то другой раз позвонишь – опять напугаю.

Пропавший мальчик

Настала уже среда, шла третья неделя после каникул, когда учительница математики Ольга Евгеньевна Левицкая забеспокоилась: у неё в классе пропал мальчик.

Уже с восьмого ноября, с первого дня новой четверти мальчик по имени Миша не появлялся в классе. Ольга Евгеньевна напрягала память, пытаясь сообразить: писал ли ей Миша в Вайбере, а, может, по СМС, что заболел, или она сама додумала эту причину его отсутствия как самую вероятную? В последнюю пару лет память иной раз стала подводить Ольгу Евгеньевну. Работая в школе с девяносто второго года, она вплоть до самых недавних пор легко удерживала в уме не только фамилии учеников, имена-отчества их родителей и номера кабинетов коллег, но и разнообразные увлечения подопечных, особенности их семей и даты детских дней рождения. Теперь же стройная система накопленных в сознании Ольги Евгеньевны фактов и впечатлений о школьниках и школе начала понемногу рассыпаться. Она уже не могла уверенно сказать, ездил ли Коля Ш. в 2002 году на Николаевскую сопку или остался дома, была ли Дина У. на выпускном или сразу после экзаменов уехала с родителями в Петербург. Эта начинающаяся расплывчатость воспоминаний очень не нравилась Ольге Евгеньевне, потому что она, как математик, во всём любила точность.

Ладно бы там дела давно минувших дней, но тут-то всё случилось буквально две недели назад. Говорил Миша о своей болезни или нет? Пожалуй, не говорил: среди звонков нет пропущенных ни от него, ни от его матери. В конце концов, это не так важно. Важнее узнать, когда он придёт в школу.

Ольга Евгеньевна нашла номер Миши и нажала кнопку вызова.

– Абонент недоступен, – с неуместной весёлостью отозвались на том конце провода.

Слегка заволновавшись, Ольга Евгеньевна нервным жестом откинула чёлку и набрала Мишину мать. Отцовского номера у неё не было: по сведениям соцпаспорта, отец жил отдельно и в воспитании ребёнка особенного участия не принимал.

– Абонент отключён, – сообщили на сей раз сдержанно и сухо.

«Уже вечер, специально отключили, может», – попыталась убедить себя Ольга Евгеньевна, но на сердце у неё стало неспокойно.

На следующий день в самом начале урока она спросила своих подопечных-шестиклассников:

– Ребята! Вы давно видели Мишу? Кто общался с ним?

Пропавший Миша учился на четвёрки, но всегда был замкнутым, необщительным ребёнком и часто сидел на перемене один, что-то рисуя в тетради. Ольга Евгеньевна делала попытки пообщаться с мальчишкой, но он тут же захлопывал тетрадку и уходил. От консультации психолога мать отказалась. Какие-то контакты с Мишкой поддерживали только двое детей – рассудительный миролюбивый Никита и бойкая девочка Лиля.

– Мы его не видели давно! – уверенно сказал Никита, а Лиля энергично помотала головой в знак согласия.

Остальным ученикам и вовсе было нечего сказать. Есть ли Миша, был ли Миша, будет ли Миша – им казалось одинаково всё равно, и гораздо больше они думали о том, будет ли сегодня самостоятельная: в элжуре её прописали, но на последнем уроке математичка про это не говорила.

Ольга Евгеньевна проводить самостоятельную не стала. Едва дождавшись окончания уроков, она тут же стала искать в истории звонков номер Мишиной матери. Неласковый голос опять рапортовал ей о том, что с абонентом поговорить не удастся. Номер самого Мишки тоже был по-прежнему недоступен. Ольга Евгеньевна догадалась зайти в Вайбер: у матери последним днём посещения значилось девятое ноября, у Миши – восьмое.

– Пропали! – тревожно прошептала Ольга Евгеньевна. – Может, авария какая случилась…

Воображение Ольги Евгеньевны стало рисовать ей жуткие в своей явственной зримости картины: вот Мишка с мамой садятся в машину (в такси, конечно, откуда своё авто у одинокой матери?); вот машину заносит на крутом повороте и она врезается в грузовик; вот мелькают огоньки скорой помощи…

Дома Ольга Евгеньевна выпила пятнадцать капель корвалола. Немного успокоившись, она стала говорить себе, что, может быть, не всё так плохо, и этот самый Мишка просто на каникулах укатил в какую-нибудь глухую деревню к двоюродной бабушке, да и застрял там без связи. Как раз пошли первые морозы, перестал ходить паром, и глупый мальчишка со своей мамашей так и остались в Богом забытой деревне, откуда не выбраться теперь до самого ледостава. И со связью там, конечно, беда – иначе бы позвонили ведь, не заставляли так беспокоиться…

Наутро она снова решила поспрашивать детей, теперь уже на перемене. К Никите с Лилей присоединилась ещё Сонечка – хрупкая, застенчивая девочка с тонкими, будто у фарфоровой куколки, чертами лица.

– Давно вы, ребята, общались с Мишей? – опять спросила Ольга Евгеньевна.