Елена Михайловна Басалаева "Слабый снег не прекратится"

– Да мы не так что сильно общаемся с ним… Он картинки прикольные рисует, иногда показывает нам, – пожал плечами Никита.

– Он хороший, конфетами делится, – похвалили Мишу девчонки.

– Но родители у него строгие, – заметил Никита. – Ничего ему не разрешают. Ни на компьютере играть, ни гулять вечером. Даже на день рождения не разрешили никого пригласить.

Ольга Евгеньевна уточнила:

– Родители, говоришь? У него же только мама.

– Нет, у него и папа какой-то есть! Я его видела. Худой такой, – сказала Лиля.

Ольга Евгеньевна нахмурилась. Худой папа, конечно, лучше, чем никакого. Однако давно ли он появился? Выходит, мать нашла сожителя. Дело, понятно, хозяйское, но как он влияет на ребёнка? И уж не к его ли родне поехал Мишка и теперь не может вернуться? А вдруг в той деревне карантин? Вон сейчас какая сложная эпидемиологическая ситуация…

После обеда Ольга Евгеньевна отправилась в кабинет социальных педагогов. Одна из них, полная и с виду добродушная Татьяна Геннадьевна, в прошлом была учителем физкультуры, сейчас преподавала на ставку ОБЖ, вела юнармейский класс и отлично умела стрелять из винтовки. Другая, Илона Борисовна, несколько лет служила в детской комнате полиции, но, устав от этой тяжёлой работы, устроилась пусть не на хлебное, но спокойное место в средней школе.

– Здравствуйте. У меня пропал мальчик, – с порога изложила свою проблему Ольга Евгеньевна.

Татьяна Геннадьевна, нехотя оторвавшись от компьютера, жестом пригласила сесть:

– Рассказывайте.

Ольга Евгеньевна потеребила пояс:

– С восьмого ноября не вышел на занятия. Я считала – болен, мама присылала смску. Ну, а тут время идёт, пять дней я на больничном была с горлом, выхожу – а его нет. Номера недоступны.

– Всё понятно, – глубокомысленно заметила соцпедагог. – Семья благополучная?

– Не очень, как видно, – вздохнула Ольга Евгеньевна. – Мать жила с ребёнком одна, сейчас сожителя нашла. Дети в классе говорят – обращаются с Мишей плохо, к компьютеру он не подходит, день рождения не праздновали…

Татьяна Геннадьевна возмущённо тряхнула гривой пышных волос:

– И вы ещё молчали! Да там семью, может, надо ставить на учёт! Звоните опять этой ваше маме. И если ответит, пусть немедленно в школу. Скажите, директор вызывает, есть вопросы.

– А если не ответит?

– Тогда завтра пойдём домой к ним. Табель подготовьте, оценки мальчика за первую четверть, пустые клетки за вторую четверть. Распечатайте, чтоб были видны Н-ки, что сейчас его нет! И характеристику составьте. Заверим завтра у директора. И пойдём искать вашего мальчика, куда деваться! Может, там эти горе-родители уже алко-наркопритон устроили, ребёнка держат взаперти, а мы бездействуем!

– А что вы, не верите? – высказалась вторая соцпедагог, хотя Ольга Евгеньевна готова была поверить всему. – Вот тоже в одном году девочка была. Сигнал поступил, что бьют… Так оказалось, там родители такой шалман устроили дома! Пили не просыхая. А девчонка с виду приличная была!

Ольга Евгеньевна ушла в свой кабинет делать документы – характеристику и табель. В рассказ Илоны Борисовны о дочери алкоголиков ей верилось охотно. Она могла бы рассказать истории даже пострашнее. В девяностые годы её учеников-девятиклассников пару раз забирали из вытрезвителя. В начале двухтысячных семью одного мальчика ограбили наркоманы, и все родители в классе скинулись на помощь пострадавшим, кто сколько мог. А совсем недавно, три года назад, одна неплохая, правда, слабенькая в учёбе девочка по имени Олеся стала прогуливать школу. Вначале она говорила, что сидит с младшими братьями, но скоро обман раскрылся, и Ольга Евгеньевна пришла к ним домой, никого не предупреждая. Всё закончилось слезами раскаявшейся Олеси, которая, оказывается, вместо уроков была на ипподроме – очень полюбила лошадей. Родители охали, шумели, но в конце концов пообещали дочери купить абонемент на ипподром и взяли с неё клятву, что больше прогуливать занятия она не будет. Особенно математику. И ведь не прогуливала – ну, кроме физкультуры пару раз в месяц.

Сонечка, Никита и Лиля на следующий день уже сами поинтересовались, как там Миша.

– Сегодня пойдём его искать, – пообещала им Ольга Евгеньевна.

В кабинете соцпедагогов её уже поджидали.

– Характеристику заверили? – критически посмотрела на свежесделанные документы Татьяна Геннадьевна. – Ну ладно. Подождите меня тут, сейчас я по юнармии табличку отправлю отчитаться, и пойдём.

Ольга Евгеньевна ждала минуту, две, пять… Размотала шарф, расстегнула пальто. Волнение уступило место скуке. Учительница зашла в Вайбер, машинально набрала номер Мишкиной матери. Включила громкую связь. Внезапный долгий гудок заставил её напрячь слух.

– Слушайте, мать вроде на связи появилась! – воскликнула Ольга Евгеньевна.

Илона Борисовна выключила гудящий радиатор, чтобы создать полнейшую тишину.

Трубку сняли, но в хаосе шорохов и бульканий человеческого голоса было не разобрать.

– Где вы с Мишей? – прокричала Ольга Евгеньевна бурлящему океану звуков.

Татьяна Геннадьевна судорожно потыкала пальцем в телефон, делая знак, что надо писать, а не кричать.

«Где вы?! Потеряла Мишу!! С 8 числа нет!» – не приученная к смайликам Ольга Евгеньевна выражала свои эмоции обилием восклицательных знаков.

Через несколько секунд ей пришёл ответ:

«Извините, что не сказали. Мы уехали в длительный отпуск. Сейчас находимся в Мексике».

– Ну что? – поинтересовалась Илона Борисовна, поёживаясь от сквозняка возле окна.

– В Мексике они, – ошеломлённо проговорила Ольга Евгеньевна.

– Где? – в голос переспросили обе соцпедагогини.

Ольга Евгеньевна повторила.

– Может, врёт она, – усмехнулась Илона Борисовна. – Видала я таких фантазёров. Мать у той девчонки, где шалман был в гостинке, тоже говорила: на море мы поедем скоро, сейчас у нас временные трудности, тоси-боси…

– Так она только говорила, а эти вправду поехали, – не согласилась Татьяна Геннадьевна. – Откуда деньги у людей, вот что меня поражает! Тут работаешь на две ставки, и с классным руководством, и со всякими северными надбавками, и дальше Чёрного моря не уедешь никогда, да и на то целый год собирать. А эти – в Мексику!

– Да говорю я вам, врёт она, – стояла на своём Илона Борисовна. – Дома просто закрылись и сидят. Напишите-ка ей, пусть фото пришлёт.

Через пару минут Мишина мама прислала фотографию, где она, улыбающаяся, стояла рядом с сыном на фоне молочно-белых гостиничных стен.

– Ну что там, Мексика на фото? – усмехнулась Татьяна Геннадьевна.

Ольга Евгеньевна дала ей посмотреть.

– Хостел какой-то… Ну-ка, пусть ещё ракурс другой снимет.

– Из окна, из окна! – подсказала Илона Борисовна.

«Видишь ты», – неуместно вспомнились учительнице математики строчки из песни про миллион алых роз.

Мишкина мать прислала фото из окна: в тёмно-синем сумраке среди смазанных городских огней виднелся смутный силуэт высокой пальмы.

– Ну, что? Наши края?! – заранее торжествующе воскликнула Илона Борисовна. – Я этих горячих мексиканцев на участке навидалась – во!

– Не наши, – уверенно покачала головой Ольга Евгеньевна.

Татьяна Геннадьевна в раздумье постучала карандашом по столу.

– А, может, это Фотошоп? Пусть она ещё фото билетов вышлет.

Через минуту загрузился снимок лежащих на чёрном билетов, где местом отправления значился Estambul. Ольга Евгеньевна молча показала их соцпедагогам.

– Хм, хм… – пожевала губами пышноволосая Татьяна Геннадьевна. – Живут же люди. Из Турции да в Америку! Напишите, что так не делается! В другой раз чтобы предупреждали хоть. Заявление вообще-то надо писать!

– Это понятно…

Ольга Евгеньевна взяла шапку и, не прощаясь, вышла из кабинета.

На улице падал мелкий снежок. В Мексике сейчас, наверное, тепло… Пальмы круглый год растут. Пальмы там не то, что местные – торчат в кадках, сухие, пожелтевшие, нелепые. Там пышные, вместо ёлки на новый год. Есть у мексиканцев новый год? Наверное, нет. У них что-то другое. Другая жизнь. Показывали когда-то давно… «Богатые тоже плачут». Хотя не все там богатые… Некоторые ещё бедней, чем мы. Зачем туда поехал Мишка? Почему не сказал?

Ольга Евгеньевна сморгнула набежавшие слёзы. Сколько лет она работала в этой школе, сколько навидалась и наслушалась – страшного и смешного! И не боялась никаких дел. Бегала за спортивную площадку ловить курящих старшеклассников. Отчитывалась директору за попавших в вытрезвитель пацанов. Получала от него же похвалу за этот выпуск, когда ребята закончили одиннадцатый класс. Делала ремонт в классе – вместе с родителями красила стулья, стены. Родители благодарили за данные их детям знания. Ездила четыре года назад на форум защищать честь школы. Нигде не ударила в грязь лицом. Была для всех уважаемым человеком. И вдруг такое… Вроде не напились, не подрались, даже не разругались, но просто промолчали… Уехали и не сказали.

На следующий день Ольга Евгеньевна зашла в свой класс. Вопреки ожиданиям, дети встретили её заинтересованными лицами и тут же забросали вопросами:

– Как там Миша? Нашёлся? Скоро придёт?

Ольга Евгеньевна отошла к доске, сделала усмиряющий жест рукой, дождалась всеобщей тишины и нарочито интригующим тоном стала рассказывать:

– Собрались мы сегодня Мишу искать. Домой к нему, думаем, надо идти. Ну, пропал ведь! А тут раз – мама его звонит! Оказалось, что Миша у нас в Мексике!

Ровно две секунды ребята молчали, а потом невысокий, светлоголовый Филиппенко изумлённо проговорил:

– Так вы что, в Мексику к нему съездили?

– Ага! Перед уроками, быстренько! – съюморил хитроглазый Яшин.

– Как же он там живёт? – обеспокоенно прошептала фарфороволицая Сонечка.

«Как, как. Кто бы знал», – успела подумать про себя Ольга Евгеньевна.

И вдруг экран её телефона замигал. Нажав на новые сообщения Вайбера, Ольга Евгеньевна прочитала: «Извините, связи не было. Мы попали здесь в карантин. Как только отпустят, возвращаемся обратно».

– Ребята, – чуть дрогнувшим голосом сказала Ольга Евгеньевна. – Миша вам привет передаёт и говорит, что как только их из карантина отпустят, так он к вам.

– А может, лучше мы к нему? – с лукавой улыбкой предложил Яшин.

– А вы позвоните ему, напишите – вот он вас и пригласит… Так. Достаём двойные листочки. Самостоятельная работа.

Педагогический приём

– Перейдём к главному. Какой у вас опыт работы? – глядя на Яну поверх очков, спросила директриса.

Яна боялась этого вопроса, хотя скрывать тут было нечего: почти пятнадцать лет она проработала журналисткой – вначале в омской газете, потом на омском же телевидении. И муж, и подруги считали её профессию творческой, интересной, гордились тем, что Яна умеет брать интервью у самых влиятельных людей области и вхожа в любой кабинет. Однако сама Яна, хотя и была благодарна газете, а особенно телеканалу за то, что научили её уверенности, всегда чувствовала в журналистике что-то нечистое, чего следовало бы если не стыдиться, то, по крайней мере, не подчёркивать. Чтобы «накопать» нужную информацию, приходилось улыбаться неприятным людям, переиначивать слова интервьюеров так, чтобы в тексте было побольше перца. От подробностей махинаций местных чиновников становилось не по себе, а ведь полагалось делать вид, что ничего не знаешь, чтобы тебе не начали портить жизнь. За несколько лет Яна порядком устала говорить не то, что думала, а что ждала от неё редакция, и сидеть за компом по ночам. Когда они с семьёй переехали в Красноярск, идея устроиться в школу пришла как-то сама собой. Почему бы и нет? И к двум дочкам поближе, и занятость, надо полагать, меньше.

– У вас богатый опыт – это прекрасно, – вопреки Яниным ожиданиям, похвалила её директриса, холёная пожилая дама в белом брючном костюме. – Сейчас грядут перемены, в школу приходят люди без специального педагогического образования, но интересные, знающие. Такие нам нужны… Понимаете?

Яна только хотела открыть рот, чтобы ответить, как она хорошо всё понимает, но директриса пока что не дала ей вставить слово:

– Ещё прекрасно, что вы априори человек свой, прописаны рядом, у вас здесь учится двое детей. Значит, вы кровно заинтересованы в сотрудничестве с нами… Я, конечно, вас беру, но с условием: будете учиться и развиваться. Специальные знания всё-таки тоже нужны. Вы ведь понимаете, что в ближайший год нужно будет научиться многому? Разным приёмам и так далее…

– Понимаю, – ответила Яна, убирая от лица мешавшие длинные волосы. – Буду учиться. Осваивать приёмы.

– Вот и отлично, – опять сухо похвалила её директриса и, выкатившись на дорогом кожаном кресле из-за стола, по-хозяйски окликнула секретаршу:

– Ира, оформляй приказ.

***

На следующий день Яна уже принесла в кабинет свою методичку, распечатки вводных уроков и даже подаренную когда-то на день рождения кружку с мотивирующей надписью «Ты должен верить в себя, даже когда в тебе сомневается весь мир».

– Уверенность, – это главное, – подтвердила хозяйка класса и по совместительству наставница Яны Наталья Петровна. – Ты должна излучать её, распространять от себя, как радиацию. И всё будет. Больше ничего не надо.

– А приёмы? – недоверчиво спросила Яна.

– Приёмы – дело наживное.

Семиклашки встретили Яну приветливо. Особенно девочки. На первой же перемене две самые смелые из них подошли и спросили, где Яна покупала такие красивые золотые туфли.

– В Торговом квартале, – ответила она с таким чувством собственного достоинства, будто привезла их если не из Парижа, то, по крайней мере, из Москвы.

В другом седьмом классе девочкам понравились Янины бусы, а мальчикам – рассказ о том, как их новая учительница два года назад ездила записывать интервью с омским мэром.

– Молодец! Ты уже их заинтересовала, – одобряла Яну Наталья Петровна.

Однако с пятым классом дела обстояли не так хорошо. Первые два или три урока пятиклашки сидели смирно – присматривались. А потом начали выдавать фокусы. Один демонстративно запускал видео на телефоне – то включит на несколько секунд, то выключит. Другой поинтересовался Яниной зарплатой, третья – мужем и детьми. Но всех переплюнул Степанов Гоша, задавший наиболее оригинальный вопрос:

– А вы не жалеете, что пришли работать сюда?

Яна так ошалела от этой прямолинейности, которую никак не ждала от одиннадцатилетнего ребёнка, что не сразу нашла достойный ответ и ограничилась какой-то банальной фразой про нужность всех профессий.

– Уверенность, – напомнила ей Наталья Петровна.

– С этими не помогает! – разводила руками Яна. – Тут точно нужны педагогические приёмы. Я говорю, а один залезает в телефон, другой постоянно ест, ещё одна прямо на уроке делает селфи! Как будто специально…

Наталья Петровна задумчиво постучала ручкой о тетрадь:

– Не без того… Да, тут правда нужны приёмы. Технологии критического мышления знаешь? Вот, у меня в шкафу лежат в файлике…

Яна добросовестно прошерстила объёмную распечатку. На ближайших уроках были опробованы таблица «Знаю – узнал – хочу узнать», дерево ассоциаций, «Верю – не верю», мозговой штурм.