Инна Пакета "Хроники Звёздного Народа"

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

Затянулась сердечная рана.

– Победить можно, только любя.

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

Кто надежду терял слишком рано,

Им теперь укорять лишь себя.

– Гитис, слышишь?

– Я слышу, Гитана!

– Гитис, слышишь?

– Я помню тебя!

Вскоре Гитис вернулся. Казалось, никогда они не любили друг друга так сильно, с такой глубиной и нежностью, хотя и стояло между ними второе земное рождение Гитиса. Тогда у них родилась Зита. Она была красивой и весёлой девочкой, любознательной и подвижной. Училась она легко, быстро и радостно. И уже на ранних ступенях обучения стало ясно, что она выберет себе профессию художника.

Однако ещё до окончания образования Зиты состоялся их третий разговор.

– Гитис, ты снова хочешь на Землю? – прямо спросила Гитана, глядя в его синие озёра-глаза, опушенные зарослью длинных чёрных ресниц, смотрящие на неё с великой нежностью и невыразимой печалью.

– Ты уже поняла, чем отличается аридон земного рождения от любого другого аридона? – ответил Гитис вопросом на вопрос.

Да. Она это поняла.

Она любила его и не хотела, чтобы он мучился, принимая решение. Она знала, что он всё равно не выдержит и умчится на Землю, не дождавшись окончания учёбы дочери. Она решила ему помочь.

– Зиту мне поможет воспитать Ярослав. А когда Общество её примет, я прилечу к тебе.

– Гитана, ты больше, чем друг и жена, ты часть меня. Я буду ждать тебя. Мы будем часто видеться. Но мы нужны там! Очень нужны!

И Гитис снова вернулся на Землю. Он часто бывал дома и активно участвовал в воспитании и обучении Зиты. Но прилетал он всегда ненадолго. Как они любили эти короткие передышки, когда собирались все вместе! Но однажды фиолетовая лампочка индикатора обратной связи Гитиса погасла и больше не зажигалась.

Гитана всем своим существом знала, что Гитис жив, но почему не работает индикатор обратной связи, понять не могла. Вскоре погасли фиолетовые лампочки индикаторов всех аридонов, работавших в это время на Земле. В Центре Регистрации аридонов забили тревогу. Вселенский Совет созвал в Центр Регистрации всех аридонов из разных уголков Вселенной. Решение Совета было единогласным. На Землю должна была лететь Гитана. Но Гитана была воспитывающей матерью.

Зита защищала своё право на профессию досрочно. Только два месяца дали ей на подготовку. Юная Зита, ей не было даже ста восьмидесяти лет, выбрала объектом для своей работы Центр Регистрации аридонов. Гитана и Ярослав не находили себе места от волнения. Но правила запрещали им даже видеться с Зитой в этот период. Она держала экзамен на право Свободного Творческого Поиска. Даже её мать, Гитана, сдавала этот экзамен, будучи на сорок лет старше.

Когда через два месяца Зита пригласила всех в Центр Регистрации аридонов, на высокой, ранее пустой, просто мерцающей мягким перламутровым светом стене, расположенной против индикаторов аридонов, было прекрасное панно. С двух концов стены спешили друг к другу с протянутыми для встречи руками ариус и ариуна, в которых присутствующие без труда узнали Гитиса и Гитану, а между ними была Земля, прекрасная голубая планета, прародина членов Общества. А над Землёй сиял крупный кристалл сердолика необычной пирамидальной огранки.

Гитана и Ярослав тревожно переглянулись. Чтобы сердолик так сиял, в нём должна быть сконцентрирована тысячелетняя личная жизненная энергия. Зита стала ровесницей Ярослава. Она с щедростью дарила Центру Регистрации аридонов тысячу лет своей личной жизненной энергии, тем самым выражая надежду и уверенность, что настанет день, и Общество научится передавать личную жизненную энергию одного человека другому.

Молчание длилось долго. Потом Глава Вселенского Совета, не нарушая молчания, включил вселенский транслятор. Отзвучали позывные всеобщего внимания, и в эфир полетел глубокий и проникновенный голос Главы Вселенского Совета:

– Художница Зита выходит на путь Свободного Творческого Поиска. Смотрите картину Зиты.

Взволнованная и счастливая, Зита бросилась к матери.

– Мама, тебе нравится? – она заглядывала в печальные глаза Гитаны.

Мать обняла Зиту, прижала её к себе и прошептала:

– Девочка, ты достойная дочь своего отца.

Ариуна Гитана была свободна. Вселенский Совет разрешил ей отправиться на Землю для поисков Гитиса.

А на Земле шла война, бесчеловечная жестокость которой превзошла все ужасы, которые когда-либо испытала разумная жизнь Вселенной. Люди уничтожали себя, Жизнь, Разум. Ноосфера Земли пылала и коробилась, горячими вихрями опутывая Землю. Вакуум-капсула Гитаны раскрылась в верхних слоях атмосферы, раздавленная натиском страшных сил. И Гитана пылающей звездой упала на Землю. Может быть, в этом страшном хаосе и поднял кто-то глаза к небу и увидел огненный след, прочертивший черноту ночи. Но только Гитис знал, что это сгорела прекрасная женщина, которая знала и верила, что он жив, и летела ему на помощь, не предполагая, что летит к гибели.

– Гитана, твой огонь выжег мне сердце! Я найду и спасу тебя! – воскликнул он.

В эту минуту он уже знал, что придётся пожертвовать собой.

Гитана поймёт это не сразу.

Светлана Свиридова была странной девочкой. Про таких говорят – не от мира сего. Товарищи по классу её сторонились. При ней нельзя было притворяться, хвастаться и врать. Своими огромными зелёными глазами она молча смотрела прямо в душу. Это было неуютно, а порой даже стыдно. Она была красива. Мальчишки все были в неё тайком влюблены, но никому из них не приходило в голову приударить за ней. Девчонки ей завидовали и считали гордячкой, хотя одевалась она скромнее всех и всегда была со всеми одинаково приветлива. Учителя вообще не знали, что о ней и думать: то из неё слова не выжмешь, то вдруг блеснёт такой эрудицией, что непонятно, откуда она столько знает. То она со скучающим видом просидит весь урок, не решив ни одного примера на обычной контрольной, то вдруг к концу урока, вынырнув из своего мира грёз, легко решит задачу, над которой весь класс безрезультатно бился полчаса.

А Светлану не трогали ни похвалы, ни упреки. С одинаковым удивлением она выслушивала и то, и другое и снова уходила в себя, словно прислушивалась к чему-то, не в силах уловить звучащего в душе голоса.

Дома она была другая, живая, весёлая, ласковая, очень любила своих родителей и дружила с ними, предпочитая их общество компании своих сверстников. Иногда она задумывалась и дома, но родителей это не беспокоило. Какая девушка в шестнадцать лет не задумывается?!

Однажды, перед каким-то праздником, мать попросила её перемыть посуду из серванта. Что-то напевая себе под нос, Светлана принялась за дело. Но вот она взяла в руки два сердоликовых камушка, которые, сколько она себя помнила, всегда лежали здесь на видном месте среди различных безделушек, не привлекая особого внимания. И вдруг эти, такие знакомые и привычные, камушки засияли у неё в руках, словно что-то зажглось внутри. Она испугалась и почти бросила их на полку. Несколько дней подряд, улучив минутку, когда дома никого не было, она подходила к серванту и подолгу смотрела на странные камушки, один почти красный, а другой жёлтый с едва уловимым зелёным оттенком. Камни как камни! Но в руки взять их она не решалась.

Через неделю она как бы между прочим спросила:

– Мама, а откуда у тебя эти камушки? Подари их мне.

– А они твои, – просто ответила мать, даже не повернув головы от картины, которую она вышивала.

– Как мои? – удивилась Светлана.

– А вот так.

Мать посмотрела на неё и, увидев вытянувшееся от удивления лицо дочери, улыбнулась.

– Разве я тебе никогда об этом не рассказывала?

– Конечно, нет! – у Светланы даже колени задрожали от нетерпения, и чтобы это скрыть, она присела на стул.

– Значит, забыла. Странно, хотя и было это очень давно. Ты ещё не родилась. Началась война. Отец ушёл на фронт, не заходя домой, прямо с рыбалки. В город входили немцы. Мы тогда жили у самой границы. Все бежали и спаслись. А я уже на восьмом месяце была, живот большой, вся отекла. Сижу на диване. Плачу. И жду, когда меня убьют. Куда мне бежать! По квартире-то еле ходила. Вдруг врывается в дом молодой человек. Красивый такой. На всю жизнь запомнила. Сам чёрный, а глаза синие.

– Товарищ Свиридова? – спрашивает он.

Я кивнула, от слёз и говорить не могла.

– Быстро собирайтесь! – он оглядел комнату и увидел узел, я ведь тоже было собралась бежать, завязала пеленки (вдруг рожу по дороге!), только потом поняла, что не убежать мне, и заплакала.

– Это ваши вещи? – он схватил узел. – Идёмте скорее, там, внизу, у меня машина.

Скатилась я с лестницы. Он примчал меня на вокзал, усадил в вагон и уже собрался уходить, но остановился и грустно и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Кто вы? – смутившись, спросила я у него.

– Ваш муж просил меня помочь вам уехать. Берегите дочь. А когда вырастет, подарите ей эти камушки.

Он вынул из кармана гимнастерки эти камушки и протянул мне.

– Вы можете потерять всё, но сберегите дочь и камушки! И я вам обещаю – ваш муж вернётся с войны.

И ушёл. Я даже не знаю, как его звали. Никогда его больше не видела. Когда ты родилась, я всё время думала о том, откуда он знал, что у меня будет дочь. И камушки берегла. А когда отец вернулся, я его спрашивала, кого он просил помочь мне эвакуироваться. А он сказал, что хорошо помнит тот страшный день, что почти два года мучился, что пришлось бросить меня в таком состоянии, пока мы, наконец, не нашли друг друга, но некого было просить о помощи в кошмаре того жуткого дня. Возьми, дочь, камушки, твои они и счастливые они, видно.

Светлана подошла к серванту, посмотрела на камушки, но взять в руки не решилась.

– Да бери уж! – мать по-своему истолковала её нерешительность. – Спрячь в свою шкатулку. Твои это камушки.

Светлана, зажмурив глаза, взяла камушки, зажала их в кулачке и быстро ушла в свою комнату. Села в кресло и осторожно разжала пальцы, камушки снова светились. И она почувствовала, как этот свет проникает в неё. Она снова испугалась и спрятала камушки в шкатулку. Она выучила уроки, на этот раз почему-то особенно тщательно. Вечером пришел отец. Как обычно, поужинали, а потом все трое долго разговаривали, уютно устроившись на диване.

Ночью Светлана не выдержала и снова достала свои камушки. Она не включила свет, боясь разбудить родителей. Камушки светились. Она осторожно взяла в руки тот, что светился красноватым светом, и сразу почувствовала, что стены её комнаты раздвигаются, и огромный и неведомый мир врывается в её сознание. И вдруг услышала до боли знакомый голос:

– Ариуна Гитана, ты слышишь меня? Включился твой индикатор обратной связи. Ты слышишь меня, Гитана? Отвечай!

– Я слышу тебя, Ярослав, – не понимая, что говорит, прошептала Светлана, быстро бросила камушек в шкатулку, спрятала её и упала на постель, потеряв сознание.

Врачи не могли понять, чем больна девочка. Она надолго теряла сознание, часами лежала как мёртвая, без бреда и почти без дыхания, но когда приходила в себя, была абсолютно нормальна. Никакие анализы не выявляли причины болезни, но приступы беспамятства продолжались. Мать не отходила от её постели. Отчаявшиеся врачи сделали девочке рентгеновские снимки головы. И были ошеломлены. В строении её черепа был дефект.

Начальник отделения, где лежала Светлана, вызвал её мать к себе в кабинет.

– У вашей дочери нет дырочки в турецком седле. Возможно, что в этом суть её болезни. Нужно сделать операцию.

– Что это даст? – спросила измученная мать.

– Результат неизвестен. Возможно, она поправится, но могут быть осложнения, вплоть до полной потери способности мыслить. Без вашего согласия на такую операцию никто не решится. Но если вы дадите расписку, то профессор Лисичкина готова попробовать. Это опытный нейрохирург.

– Я спрошу у дочери.

– Да. Подумайте.

Мать склонилась над Светланой.

– Как ты себя чувствуешь, доченька?

– Хорошо, мама.

– Тебе предлагают сделать операцию на голове, говорят, что у тебя что-то не так устроено, поэтому ты болеешь.

– Мама, не разрешай им этого делать! Я поправлюсь. Вот увидишь, я поправлюсь! Принеси мне мои камушки. Принеси сейчас.

Мать категорически отказалась от операции, а Светлана получила свои камушки. Через неделю её выписали из больницы, припадки прекратились. В тот же год Светлана Свиридова поступила в педагогический институт.

– Ариуна Гитана приступила к работе. Восстановительный период закончен. Память восстановлена полностью.

– Мама! Ты меня слышишь, мама? Как твои дела?

– Слышу, Ярослав. Всё в порядке. Буду искать Гитиса. Как Зита?

– Всё хорошо. Мы ждём тебя, мама!

– Я не вернусь, пока не найду Гитиса.

– Желаю удачи, мама!

И Гитана искала. Десять лет ушло на эти поиски. Гитис, как и другие аридоны, бесследно исчез в горниле той жуткой войны. Ещё четыре года ушло на то, чтобы считывать день за днём ту информацию, что записал для неё Гитис на одном из кристаллов, осмысливая и анализируя каждую деталь. Она всем своим существом, всем своим опытом понимала, что чего-то не хватает, что о чём-то Гитис умолчал или не успел записать. И вдруг её осенило! Она поняла, что всё дело в ней. Нужно было сопоставить то, что она поняла о своей гибели, и то, что Гитис для неё записал. Нужно было вспомнить всё в деталях. Страшные секунды: огнём охвачено всё тело.