Хоть, право, научиться можно,
Но суть иль сущность, как поток,
Неукротима, многосложна.
Всё преходяще, это так:
И только музыке доступно
Без слов пройти из такта в такт,
Оставив суть, отбросить ложное.
«Который год безмолвно пианино…»
Который год безмолвно пианино,
Глядят с него безрадостно в окно
Тряпичные Пьеро и Коломбина,
Ждут девочку, что выросла давно.
Лежат на антресоли Верди с Григом
Забытые и вздрогнут лишь, когда
Усталая струна с надрывным вскриком
Умолкнет в пианино навсегда.
«Молчат игрушки детства – позабыты…»
Молчат игрушки детства – позабыты,
У инструмента чуть «охрипший» строй:
Хозяйки нет, и клавиши закрыты,
Печалятся под пыльной бахромой.
Молчат на антресоли сочинения
Великих музыкантов прошлых лет,
Но снятся им звучащие творения
И тени рук, играющих квартет.
«А знаешь, я очень люблю шоколад…»
А знаешь, я очень люблю шоколад.
Желательно горький, и чтоб без начинки.
Сказал вот – и вспомнился хруст золотинки
И плитки дразняще густой аромат.
Неспешно, по долечке прямоугольной
Настрою себя на лирический лад.
Наверно, за то и люблю шоколад,
Что вновь на часок всем на свете довольный.
«Вечерний шоколад и голос саксофона…»
Вечерний шоколад и голос саксофона,
Поющего неспешный томный блюз,
Всё навевает трепет полусонный,
Любви и неги сладостный союз.
«Горька утрата – умер холодильник…»
Горька утрата – умер холодильник,
С которым худо-бедно сорок лет
Ты прожила в согласии, без бед.
(Уж лучше бы посеяла мобильник!)
Безжизненно оттаял и затих,
Морозных чувств в углу мутнеет лужа,
Он пережил двух кошек, даже мужа,
Ну как не посвятить бедняге стих.
«Ты прости, мой добрый холодильник…»
Ты прости, мой добрый холодильник,
Что тебя я не смогла сберечь,
Что растаял добрый морозильник
И тебе, бедняге, сделал течь.
Пережил ты всех моих любимых —
Мужа, кошек – и оставил мне
Вместо друга телефон мобильный
И пятно на кухонной стене.
«Ты прости меня, покаюсь…»
Ты прости меня, покаюсь,
Я совсем не Геркулес,
И звезду, сколь ни стараюсь,
Не достану я с небес.
Не волшебник я, обычный
И любить ещё учусь,
Хочешь, суп сварю отличный
Или в доме приберусь?..
А звезда пускай сияет
Всем на свете с высоты.
Вот и чайник закипает,
Заварю, как любишь ты.
«Тебе дано, чего, быть может…»
Тебе дано, чего, быть может,
Нет у других, твоих друзей,
Ты чист душой, и взгляд хороший,
Такой домашний и родной.
Всему научишься, я знаю,
Вдвоём нигде не пропадём,
Давай с тобою помечтаем
И ароматный чай попьём.
«Закрой глаза и слушай чутко…»
Закрой глаза и слушай чутко,
Всем сердцем слушай, всей душой,
Как расцветает незабудка
И как в Медведице Большой
Беседуют Мицар с Алькором,
Ты только век не размыкай
И, может быть, услышишь скоро
Негромкий скрип калитки в рай.
«Прикрыв глаза, услышать можно…»
Прикрыв глаза, услышать можно
Природы тайную красу:
Как расцветает подорожник,
И как ручей поёт в лесу,
Как на заре туман лиловый
На травы падает росой…
И сон периною пуховой
Нам стелет к раю путь земной.
«Господь подобен дереву, а мы…»
Господь подобен дереву, а мы —
Любым ветрам послушная листва,
Являемся на свет из вечной тьмы
Непостижимой тайной естества.
Наш краток век. Казалось бы, не нам
Вопросы мироздания решать,
Всерьёз уподоблять себя богам,
Но дереву без листьев – не дышать.
«Листва – она как преобразование…»
Листва – она как преобразование
Для корня и ветвей всегда живёт,
Недолговечна, а своё дыхание
И соки жизни у ствола берёт.
В пути
Штрихкодом частый ряд берёз
Мелькает за окном вагона,
И безуспешно взять откос
Просёлок силится с разгона.
Километровые столбы —
Пути и времени засечки —
Неотвратимы и грубы,
