Истории для кино
Наталия Александровна Павловская
Аркадий Инин
Аркадий Инин – советский и российский писатель, драматург, сценарист, публицист.
Автор более двухсот теле- и радиопередач (КВН, «Голубой огонек», «Кабачок 13 стульев», «С добрым утром!» и др.), газетных статей и журнальных фельетонов.
Один из создателей программ «Вокруг смеха» и «От всей души!». По сценариям Аркадия Инина снято 50 фильмов и сериалов, многие из которых стали классикой кинематографа.
Самые известные кинороманы и киноповести вошли в эту книгу: «Одиноким предоставляется общежитие», «Однажды двадцать лет спустя», «УТЕСОВ. Песня длиною в жизнь», МАЯКОВСКИЙ. Два дня» и др.
«Когда-то в советских кинотеатрах перед началом кинофильма показывали киножурнал. Новости страны, вести с полей, трудовые и творческие достижения. Давно нет советских кинотеатров. Но сам-то я родом из советского детства. И потому традиционно предваряю сеанс моих кинофильмов киножурналом. Точнее, это еще не фильмы. Это – сценарии. Но не будь сценариев, не было бы и фильмов.
Набирая во ВГИКе курс сценаристов, я на первом занятии рассказываю студентам такую байку. Фильмохранилище, две мышки грызут пленку фильма. И одна мышка другой говорит: «А сценарий был вкуснее!»
По моим сценариям сняты пятьдесят фильмов. Но на ваш суд я отдаю только девять.
И все они – про любовь.»
Аркадий Инин
Аркадий Инин
Истории для кино
© Инин А.Я., текст, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Киножурнал
В советских кинотеатрах перед началом художественных кинофильмов показывали документальные киножурналы. Новости страны, вести с полей, заводов и шахт…
Давно нет советских кинотеатров. Но сам-то я родом из советского детства. И потому традиционно предваряю сеанс моих кинофильмов документальным киножурналом.
Нет, точнее, это еще не фильмы, это сценарии – истории для кино. Не будь сценариев, не было бы и фильмов. Потому что сценарист, извините за нескромность, самый настоящий волшебник, истинный творец, создающий нечто из ничего.
Ну, представьте: еще ничего нет, полная пустота, абсолютный вакуум – и вдруг в голове и душе сценариста рождается не существовавший до сего момента целый мир: завязывается какая-то история, появляются какие-то люди, они начинают о чем-то разговаривать, как-то действовать – любить, изменять, спасать, предавать, сдаваться, побеждать…
И лишь потом, получив рожденную сценаристом историю, режиссер придумывает как ее снять, актеры произносят сочиненные для них слова, оператор запечатлевает все происходящее кинокамерой…
Но в начале-то все-таки было слово!
Набирая во ВГИКе новый курс сценаристов, я рассказываю студентам такую байку.
Киноархив, две мышки грызут пленку фильма. И одна мышка другой говорит:
– А сценарий был вкуснее!
Кинороманы
ВСЕ КИНОРОМАНЫ СОЗДАНЫ В СОАВТОРСТВЕ С НАТАЛИЕЙ ПАВЛОВСКОЙ
Утесов
Песня длиною в жизнь
кинороман
Глава первая
«Есть город, который я вижу во сне»
МОСКВА, 23 АПРЕЛЯ 1965 ГОДА
Москва была еще не многоэтажная. Только семь сталинских высоток – МГУ, МИД и МПС, гостиницы «Ленинградская» и «Украина», дома на Котельнической набережной и площади Восстания – торчали, как памятники ушедшей эпохи. Москвичи считали их «вставными зубами», уродующими город. Так когда-то французы тоже на дух не принимали Эйфелеву башню. А потом творение Эйфеля стало неотъемлемым символом Парижа. Станут такими же символами Москвы и эти островерхие сооружения, но не сейчас, в шестьдесят пятом, а значительно позже.
Пока же на московских окраинах росли кварталы «черемушек» или «хрущоб» – убогих блочных пятиэтажек. Которые тогда новоселам казались вовсе не убожеством, а счастливейшим разрешением жилищной проблемы, подарившим тысячам москвичей их мечту – отдельную квартиру. С крохотными комнатками, низкими потолками, совмещенным санузлом, но – отдельную, свою, и это было счастье!
«Хрущобы» строились, а самого Хрущева уже не было. Вернее, еще жил-поживал Никита Сергеевич, но уже не всесильный Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, а рядовой пенсионер, которого полгода назад съели – скушали, схрумкали и не подавились – верные друзья и ближайшие соратники.
Отставкой Хрущева закончилась великая политическая «оттепель», и начался грядущий «застой» под руководством Брежнева.
А в остальном, не считая высоток и «хрущоб», Москва оставалась прежней – старинный центр, Красная площадь, башни Кремля, мосты на Москвой-рекой. На вечерних слабоосвещенных улицах было много людей, но еще совсем мало машин. По одну сторону Большого Каменного моста на месте бывшего (и через тридцать лет – будущего) Храма Христа Спасителя пока еще размещался бассейн «Москва», а по другую – знаменитый «дом на набережной» с Театром эстрады.
Туда, в театр, мы еще придем, а пока заглянем в уже не менее знаменитый дом – жилищный кооператив Большого театра на Каретном ряду. В этом доме жили не только певцы и балеруны, но и многие известные деятели культуры других жанров.
Жил здесь и Леонид Осипович Утесов.
И сейчас в его квартире из шикарного прибалтийского приемника «Ригонда» звучит знакомая каждому советскому человеку песня «Дорогие мои москвичи» в исполнении дуэта Утесова и его дочери Эдит:
Затихает Москва, стали синими дали,
Ярко блещут кремлевских рубинов лучи.
День прошел, скоро ночь. Вы, наверно, устали,
Дорогие мои москвичи.
Можно песню окончить простыми словами,
Если эти простые слова горячи.
Я надеюсь, что мы еще встретимся с вами,
Дорогие мои москвичи!
Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье?
Чем наградить мне вас за вниманье?
До свиданья, дорогие москвичи, доброй ночи,
Доброй вам ночи, вспоминайте нас…
Леонид Осипович – уже грузный, но еще крепкий, уже седеющий, но с еще молодыми глазами, – стоит посреди комнаты, тоскливо подчиняясь рукам шустрого портного, заканчивающего подгонку на нем нового костюма.
Перед старинным, карельской березы, трельяжем наносит последние косметические штрихи сорокалетняя и, увы, слегка увядающая красавица – дочь Дита.
В углу застыл с несколькими галстуками на согнутой руке все еще невероятно привлекательный, с латиноамериканскими жгучими глазами и усами, Алик – муж Диты, кинорежиссер-документалист Альберт Генденштейн.
А когда по домам вы отсюда пойдете,
Как же к вашим сердцам подберу я ключи,
Чтобы песней своей помогать вам в работе,
Дорогие мои москвичи?
Синей дымкой окутаны стройные здания,
Ярче блещут кремлевских рубинов лучи…
Ждут вас завтра дела, скоро ночь, до свидания,
Дорогие мои москвичи!
Утесов вдруг нервно вскрикивает:
– Дита, выключи кричалку, я уже слышал это произведение!
Рука Диты, подносящей щеточку к глазу, чуть вздрагивает: она знает, очень хорошо знает, от кого у отца эти дурацкие словечки: «кричалка» вместо радио, «чесалка» вместо расчески, «обалденочка» вместо водки… Но Дита ничем не выдает свое знание, а послушно встает, чтобы выключить приемник. Однако песня уже закончилась, и звучит голос диктора: «Конечно, песня „Дорогие мои москвичи“ дорога не только москвичам, но и всем советским людям, которые поздравляют всенародно любимого артиста Леонида Осиповича Утесова со славным юбилеем – семидесятилетием!»
Все верно, дожил. Семьдесят. Когда? Как столько лет пролетело? Не заметил. Просто жил, жил, жил – и дожил. А диктор по радио продолжает заливаться бессмысленным соловьем: «В этот радостный и знаменательный для каждого человека день человек оглядывается на свою человеческую жизнь и по-человечески задумывается: что же сделано за эти семьдесят лет…»
– Эту цифру я тоже уже слышал! – торопит Утесов дочь.
Дита наконец выключает приемник. Но отец не успокаивается:
– И закрой простудилку!
И снова глаз Диты чуть дергается, реагируя на очередное дурацкое словечко. Но она переспрашивает ровным голосом, как ни в чем не бывало:
– Что, папа?
– Я говорю, закрой форточку! На улице прохладно!
– О, есть такой анекдот! – оживляется портной.
Этот портной – не просто так себе портной. Этот портной – Исаак Соломонович Затирка. Фамилия такая. Не просто фамилия – легенда.
Дело в том, что во времена тотального советского дефицита деньги не решали ничего. Все решали связи. Проще и грубее – блат. По блату получали квартиры и поступали в институты, по блату доставали шапки-ушанки и колбасу-сервелат, по блату добывали билеты на поезд и место на кладбище…
Но был блат на уровне директора магазина, начальника ЖЭКа или кассирши в театре, а был блат на высшем уровне. Парикмахер, который делал прически женам членов ЦК КПСС, механик, который ремонтировал машины в гараже КГБ, портной, у которого шили лучшие представители творческой интеллигенции, не ниже уровня народных артистов.
