– Я бы даже сказала, болезненно тощий, – встревает Мирея со своего места и, наклонившись ближе к Юне, шепчет: – Я откармливаю его уже несколько дней, но пока, как видишь, без особого успеха.
Юна в ответ на это издаёт приглушённый хрюк носом и тут же виновато озирается на хилера, который, в свою очередь, посылает Мирее натянутую, нарочито фальшивую улыбку. Мне кажется, или эти двое не теряли времени, пока мы с Юной бороздили глубины рек и океанов в недрах такси-ската? Впрочем, какое моё дело…
Я возвращаюсь к теме:
– Вы уже знали, куда собираетесь плыть?
– Есть лишь одно место, которое я знал лучше, чем N11. Этот аполис. Мой родной дом.
– Вы родом из… – Я запинаюсь. – А как, кстати, он называется?
– А7. Именно сюда я сбежал эоны тому назад, скрываясь от ИИТ после инцидента в инкубаторе. Не думал, что придётся провернуть то же самое сорок семь эонов спустя. По всей видимости, это был лишь вопрос времени…
– А что заставило вас вернуться в N11 после первого бегства?
Юна перебивает меня и, не дав Локсу ответить, говорит:
– Доктор Локс, Вы сказали, что ИИТ догадался о существовании реки под Вашим убикором. И у него наверняка есть вся ваша хроника прежних передвижений по Арку. Учитывая это, разве безопасно было являться сюда?
Я смеряю девушку возмущённым взглядом: вопрос резонный, но разве нельзя было дождаться своей очереди? Юна игнорирует, уставившись на хилера сосредоточенным взглядом.
– Нет. – По серому лбу аполла пробегает тёмная морщинка. – Совсем небезопасно. Более того, после вашего рассказа об этих… клешнях, я почти уверен, что видел именно их световые сканеры со дна реки. Готов поспорить, ИИТ послал их вдогонку за мной. Так что я действительно крупно рисковал, направляясь сюда. Но раз уж я сижу здесь с вами, целый и невредимый, остается предположить, что его поисковая миссия провалилась. Ну а наша, напротив, увенчалась успехом. Как минимум, пока.
– Но как Вы поняли, в каком направлении нужно плыть? – встреваю я, пока Юна не успела опять заткнуть мне рот. – Только не говорите, что кальмар подсказал дорогу.
– Почти. – Видно, что Локса позабавила моя робкая попытка подшутить над ним. – Только не кальмар, а кораллы.
– Кораллы?
– Они самые. – Не стесняясь громко хлюпать, он отпивает ещё немного салгама, который не перестает дымить в его руках. – Речные кораллы – удивительные организмы. Вы знали, что они пожизненно сохраняют связь с представителями своего вида по всей планете, как бы далеко те ни находились? В каком-то смысле они сумели создать свою собственную, причём безупречную, сеть задолго до появления Улья. Они чувствуют друг друга на расстоянии и могут «переговариваться», хотя ни рта, ни даже мозгов у них нет.
В какой-то момент мне начинает казаться, что я очутился в Ювенисе на лекции по речным экосистемам. Локс, по-видимому, уловив моё настроение, сворачивает с дороги хвалебных од кораллам и переходит к сути:
– Мало кому известно, что способности аполлов сводятся не только лишь к умению искусно плавать. Для нас весь подаквенный мир – отдельная вселенная, со своими законами и, главное, возможностями, к которым мы приноровились за центумы эонов жизни на Арке. Сейчас, конечно, этим никто уже не пользуется, как когда-то люди забросили телефоны и клавиатуры, а потому и сами аполлы не всегда имеют преставление о своей особой связи с кораллами. Суть в том, что если аполл коснётся коралла с чётко сформулированной мыслью в голове – коралл «услышит» её. Так я и поступил. Сообщим кораллам, что мне нужно добраться в безопасное место, далеко от урба, но туда, где я мог бы встретить других людей, чтобы они помогли мне. Конечно, даже не осознавая этого, я думал об А7. И кораллы ответили. Те из них, что росли в нужном направлении, подсвечивались и буквально указывали мне дорогу, как сигнальные знаки.
Выходит, кораллы успели спасти жизнь даже не одному, а двоим, сидящим в этой комнате. Арк не перестаёт удивлять.
– И сколько времени Вы плыли? – интересуется Юна.
– Ровно восемь суток и два часа.
Мои глаза округляются. Можно без сомнения заключить, что аполл установил мировой рекорд по самому длительному заплыву без использования внешних устройств. Жаль только, что в нашем положении этим достижением особо ни с кем не поделишься.
– А когда Вы прибыли сюда, в аполис, – разве Вас не заметили другие? В смысле, я знаю, мы под аквой и всё такое, но всё же люди здесь не плавают, как рыбы, и Вы могли привлечь много лишнего внимания. Или?..
– Нет, ты абсолютно прав, – говорит Локс, отмахиваясь от одной особенно назойливой канарейки, которой он явно приглянулся. – В аполисах люди действительно не выходят в открытую акву, по крайней мере, без специальных костюмов. Поэтому, прибыв сюда, я скрывался в акварослях до тех пор, пока не дождался проплывающего мимо ската. Я ухватился за его хвост и пристроился сбоку, и таким вот образом добрался до парк-пэда, ну а оттуда уже ушёл на своих двоих.
Спокойствие на лице хилера никак не вяжется с безумием описываемых им событий.
– И куда Вы направились дальше? – спрашивает Юна.
– Туда, где было проще смешаться с толпой. Я не большой любитель амузалов, но пришлось сделать исключение. Там-то я и нашёл Мирею. Увидел этот ромб во время её шоу и решил подойти к ней. Узнать, что он значит. И не прогадал.
– А ты не боишься вот так открыто демонстрировать символ сопротивления? – обращаюсь я к красноволосой эфинке, которая успела забраться на диван с ногами и выставить раскрытую ладонь, на которую присела и принялась чистить пёрышки маленькая канарейка. Отвечая, Мирея не отрывает от неё глаз:
– Когда-то давно я приняла решение переехать сюда и жить под аквой, чтобы доказать всем – да и самой себе, в первую очередь, – что могу удивить этих морских снобов. – Она непринуждённо машет второй рукой в сторону Локса, которого, кажется, её слова совсем не задели. – Говорят, лишь аполлы одарены талантом творить настоящее искусство. Сочинять музыку, писать картины, выступать на сцене… Остальным это якобы не дано. Я захотела доказать обратное.
– И у тебя это получилось, – замечает Локс, и мне кажется, что я могу разглядеть едва заметный румянец на щеках девушки-гимнастки. Юна – железная леди и неубиваемый солдат – впивается в этих двоих немигающим сапфировым взглядом, как будто боится пропустить даже самый незначительный момент какого-то слезливого любовного сериала для девочек-подростков. Меня обуревает нестерпимый порыв немедленно отрастить колючую бороду и заняться починкой забаровской «Малышки» голыми руками, но в то же время я с обречением признаю тот факт, что ни того, ни, тем более, другого мне, увы, не дано.
Мирея, скромно кашлянув, продолжает:
– Но что толку от моих цирковых трюков, если я не могу принести людям пользу в то время, когда это особенно нужно? Сейчас не время молчать и отсиживаться. Конечно, я не в восторге от всех этих беспорядков, тем более что ИИТ вряд ли прислушается к доводам беснующейся толпы, а задавить его силой – задача, мягко говоря, невыполнимая. Но потому я и поверила доктору Локсу и согласилась помочь ему. Особенно после того, как узнала, кто он такой на самом деле.
Она делает паузу, во время которой затихают даже её канарейки.
– Мой брат-близнец, Дионис, умер от той же самой болезни, что унесла жизнь твоей мамы. – Она смотрит на Юну бирюзовыми глазами, которые в этот момент слегка тускнеют. – Он был совсем юным, подростком, не старше вас обоих. Я не могла поверить, что хилеры оказались неспособны спасти его, и ещё более удивительным было то, что я не смогла найти никакой информации о подобных случаях. Я почти смирилась с тем, что это несчастье коснулась лишь меня одну на всём Арке. Но потом до нас начали доходить слухи о том, что это происходит повсеместно и что это вовсе не болезнь, а… сами знаете что. Такие сообщения часто сопровождались одним знаком – фигурой ромба. Тогда-то я и включила его в своё шоу, чтобы те, кому известно о сопротивлении, увидели это и поняли, что я с ними. Но я не могла рассчитывать на то, что своим выступлением привлеку внимание того, кто первым раскрыл заговор ИИТ. – Она мечет взгляд в сторону Локса, притихшего на противоположной стороне дивана. – Доктор Локс подкараулил меня после шоу, а потом долго пытался убедить, что он не сумасшедший.
На её алые губы возвращается улыбка, и даже в самой комнате становится как будто чуточку теплее.
– Если бы она мне не поверила, – произносит Локс, – то вас двоих здесь бы не было. Ведь это Мирея связалась с Вегой, чтобы та поместила в медробота карту для тебя, Тоа. А ещё она сняла со ската программный ограничитель и указала ему новые координаты маршрута.
– Но как? – удивляюсь я.
Локс мягко улыбается:
– Я так понимаю, Юна уже рассказала тебе про Лакуну?
Так вот оно что!
Локс научил Мирею входить в Лакуну, и та проложила нам с Юной самый безопасный из возможных путь до аполиса. Сложно не восхититься этой хрупкой на вид, но такой предприимчивой и смелой девушкой, которая к тому же без труда сводит с ума целые толпы своими выступлениями. Меня-то уж точно. Да и Юна, судя по её взгляду, кажется, уже успела обрести себе нового кумира в лице красноволосой акробатки, которую ещё сегодня утром воспринимала исключительно в штыки. Может, в матери ей Мирея и не годится (сколько бы эонов ей не было, выглядит она ни на день не старше восьмидесяти), но за старшую сестру Юны вполне могла бы сойти.
– Использовать Эви для контакта с Тоа – просто гениально, – хвалит она Локса, прерывая мои размышления. – Но как Вы поняли, что он вернётся в госпиталь?
– А что ему оставалось после того, что я натворил? – лицо Локса мрачнеет, пока он всматривается в меня своими большими чёрными зрачками. – Прости, Тоа. Я совершил огромную ошибку.
– Бросьте. – Я чувствую наплыв неловкости, пытаясь утешить взрослого аполла, гораздо более умного и опытного, нежели я сам. – Ведь вас обманули. Он обманул. А уж это он умеет делать, сами знаете.
– Доктор Локс, – обращается к нему Юна, выпрямив спину и присев на самый край дивана, – мой отец хотел, чтобы Тоа нашёл Вас. Он думал, что Вы сможете рассказать больше о… связи Тоа и ИИТ. Что эти знания помогут нам победить его.
Локс осушает свой стакан и ставит его на стол. На краешек сосуда мигом садится облюбовавшая хилера канарейка, которая начинает звонко щебетать, прыгая с одной стороны стакана на другую. Аполл какое-то время наблюдает за птичкой, после чего сообщает:
– У меня есть кое-какие предположения на этот счёт, но без должной диагностики они так и останутся не более чем догадками. Истинное положение вещей известно лишь ИИТ, ведь это он скрыл от меня настоящие показания, считанные НИМБом с мозга Тоа. Так что, чтобы найти ответ на вопрос, который без сомнения волнует нас всех, мне в первую очередь понадобится полный доступ к подробному анализу церебральной деятельности Тоа. Но на этот раз – реальный.
– Где же мы его возьмём? – спрашиваю я, неожиданно и впервые за всё время чётко осознав, что все наши старания могут в итоге пойти прахом и что день, когда мы одержим над ИИТ верх, в реальности может так никогда и не наступить. – Мы же не можем как ни в чём не бывало пойти в местный госпиталь, чтобы снова засунуть мою голову в НИМБ! В последний раз, когда мы с Юной попытались провернуть нечто подобное, клешни ИИТ чуть не обратили нас в пепел, а сейчас он наверняка втрое усилил охрану в таких местах.
– С этим не поспоришь, – соглашается Локс. – Но идти в госпиталь нам не обязательно. Ведь у нас есть свой НИМБ.
Сказав это, он сверкает глазами-пропастями в сторону Юны, которая заметно напрягается от такого внезапного внимания к себе. Тишину, образовавшуюся в комнате, нарушают лишь ни о чём не догадывающиеся птички Миреи, продолжающие беззаботно порхать в пустом пространстве между нами.
***
– Юна, можешь поподробнее рассказать, как вы с Тоа взломали тот замок на входе в шахту?
Девушка неуверенно оглядывается на меня:
– Ну-у, это оказалась не так уж и сложно. Я всего лишь коснулась протезами замочной панели и увидела перед глазами что-то вроде матрицы с кучей случайных чисел. Но они быстро упорядочились, и тогда я стала мысленно подбирать цифры одну за другой и считывать скачки напряжения в зависимости от изменения комбинации. Тоа научил меня этому. Ещё пришлось считать в уме секунды, потому что каждая новая комбинация…
– Хорошо, хорошо. – Локс машет ладонью. – Можешь не продолжать.
Он выглядит так, будто сам только что взломал сложнейший шифр – уставшим и восторженным одновременно, – в то время как нам остаётся лишь теряться в догадках, что именно в этой хронике так его заинтересовало.
– Доктор Локс, – осторожно начинаю я, – какая связь между тем замком и моим мозгом?
– Самая наипрямейшая, – улыбается он. – Видишь ли, когда профессор Готлиб конструировал протезы Юны, я дал ему некоторые рекомендации касательно тех полезных функций, которыми мы могли бы снабдить их, не угнетая при этом нервную систему носителя. Как ни странно, телекинез оказался самым простым в этом списке. Но затем мне пришла в голову идея позаимствовать некоторые свойства НИМБа, с которым я проработал бок о бок десятки эонов подряд. Можно сказать, аппарат вдохновил меня сотворить нечто по его подобию. Одним из таких свойств стало умение Юны временно деактивировать жемчуг, что, насколько я могу судить по вашему рассказу, вам несомненно пригодилось. Ну а другое… – Не в силах удержаться на месте, Локс встаёт с дивана и начинает маячить перед нашими взорами, активно размахивая руками. – Понимаете, ведь НИМБ по сути – это очень сложный сканер. Но упрости его раз в десять – и получишь ничто иное, как те самые деки, с помощью которых вы, хакеры, взламываете коды и файерволы. Принцип такой же: проникнуть внутрь и увидеть всё, что скрыто.
Я не привык слышать, как кто-то вслух расписывает моё не такое уж невинное прошлое. С другой стороны, не сам ли Локс когда-то обманул систему доступа в инкубатор в попытке выведать о тайных злодеяниях ИИТ? Если на то пошло, он мог бы преподать мне пару уроков в этом деле. Так что думаю, после такого ни один из нас не в праве укорять в чём-либо другого, чего он, собственно, и не делает, охваченный приступом внезапного энтузиазма и не замечающий ничего вокруг (включая канарейку, пару раз присевшую ему прямо на блестящую лысину).
– Но ведь то был обычный кодовый замок, а здесь… живой человеческий мозг, – пытается возразить Юна.
– А ты когда-нибудь слышала выражение: «Мозг человека – это самый мощный компьютер»? – Локс буквально подскакивает на носочках от радости; сразу видно, что ему только дай волю лишний раз побыть хилером и прочитать кому-нибудь лекцию о мозгах да о нервах. – Я лично с ним не совсем согласен, ведь давно уже доказано, что количество операций, выполняемых мозгом за одну секунду…
Мирея врывается в неудержимый поток его словоизлияний громким, даже немного агрессивным, кашлем. Локс замирает, как каттус, отвлёкшийся на пролетающее мимо насекомое, а затем поспешно говорит:
– В общем, я хочу сказать, что мозг и компьютер – вещи не такие уж и разные. И если ты, – он снова смотрит на Юну, – смогла увидеть внутренности замка, то есть большая вероятность, что сможешь провернуть подобное и с мозгом Тоа.
Локс выдыхает и выжидающе пепелит нас угольно-чёрным взглядом.
– А это безопасно? – слабо звучит из моих губ.
– А? – рассеяно отзывается хилер, словно он на секунду забыл о самом существовании такого понятия, как «безопасность». – Э-э… Само сканирование безвредно, если не превышать допустимого уровня выделения энергии протезами. Но для этого нервная система Юны должна быть сильно перевозбуждена, что вряд ли случится в данных условиях. Но есть другой нюанс…
Он шагает обратно к дивану, садится на него, и азарт минутной давности растворяется в изгибах его лица.
– Твой инкогнитор может создать помехи при считывании сигнатуры. Поэтому его придётся снять.
– Снять?! – От моего возгласа птички Миреи взмывают под потолок и начинают неистово трепетать крыльями. – Но ведь это всё равно что разместить над этим убикором огромную мигающую вывеску с моим именем и стрелкой вниз!
– Я знаю, Тоа, знаю. – Локс делает успокаивающее движение ладонями, которое меня нисколько не успокаивает. – Именно поэтому Юне придётся применить всё своё мастерство владения протезами и временно ограничить поле действия жемчуга областью твоей головы. Вручную.
Даже Мирея, которую наш мозговой штурм касается лишь косвенно, утыкается бирюзовыми глазами в хилера с таким видом, как будто тот только что предложил нам всем взяться за руки и дружно спрыгнуть с утёса.
– Доктор Локс, – обращается к нему Юна, которая сидела довольно тихо последние минуты, и лишь сейчас, похоже, решила, что молчать уже невозможно. – А что, если я просто коротну его, как тогда, на пиродактиле?
Вспомнив адскую боль после лёгкого касания моего лба рукой Юны, я хочу запротестовать, но вовремя понимаю, что её предложение, при всём своём потенциальном кошмаре для меня, по крайней мере гарантирует нам полную защиту от всевидящего ока ИИТ.
– Нельзя, – качает серой головой Локс. – Такое воздействие на мозг тем более нарушит все нормальные процессы в нём. Вместо сигнатуры мы получим бессвязный набор каракулей. Нет, единственный способ – это сохранить обычную работоспособность мозга, но не допустить утечки сигнала из жемчуга во внешнюю среду.
– Так уж ли нам необходимо заглядывать ко мне в голову? – интересуюсь я, прекрасно осознавая тщетность своей последней попытки прекратить это ужасное обсуждение способов стереть в пыль мой и без того успевший настрадаться мозг. – Вы ведь уже смогли один раз обвести ИИТ вокруг пальца. Может, попробуете ещё раз и убедите его оставить нас всех в покое, или типа того…
– Правильно, Тоа, позитивный настрой – залог успеха! – одобряет Локс без нотки сочувствия в голосе. – Юна, если ты готова – можем приступать. Не беспокойся, я буду рядом и подскажу, что делать.
Кажется, сопротивление бесполезно.
Пока Мирея прячет канареек в клетку, чтобы те не мешали процессу (они моментально ей повинуются и залетают внутрь, так что ей даже не приходится их касаться), мы втроём перемещаемся в центр комнаты. Юна встаёт напротив меня, Локс – сбоку.
– Мирея, – обращается хилер к девушке, – нам понадобится что-нибудь, чем можно писать, а также ровная поверхность.
Эфинку эта просьба на время ставит в тупик. На Арке уже центумы эонов никто ничего не писал от руки, кроме, может быть, художников отдельных направлений. Все команды вводятся в Улей речью или ментально, хочешь ты узнать ответ на волнующий тебя вопрос или написать длиннющий роман, а потому и необходимости держать в убикорах перья и фломастеры у людей просто нет. В итоге Мирее приходится пожертвовать своей ярко-алой помадой, а роль письменной доски берёт на себя высокое вертикальное зеркало с подсвеченной нежно-голубым рамой.
– Вы выглядите превосходно! – льстит нам зеркало в руках устанавливающей его рядом с нами Миреи. Та немногословно велит устройству замолчать, а сама отходит на безопасное расстояние от нас троих – от греха подальше.
– Юна, когда я сниму инкогнитор с головы Тоа, ты должна быть готова блокировать сигнал. – С каждым словом голос Локса становится всё серьёзнее, и у меня создаётся впечатление, что он готовит Юну к полёту в космос, где ей предстоит в одиночку отбить атаку армии гигантских астероидов, не меньше. – Это похоже на деактивацию жемчуга, только тебе придётся удерживать свою силу на том уровне, который не вырубит его полностью. И удерживать столько, сколько потребуется. Одновременно с этим ты должна настроиться на приём церебральной сигнатуры. Так как у тебя уже есть опыт входа в программу, все шаги должны быть тебе знакомы. Это не сложнее, чем внедриться в зашифрованный замок шахты. Оказавшись в нейропространстве, ищи последовательности символов и графики. Тебе не нужно понимать, что они значат. Главное, постарайся их обнаружить и отделить друг от друга. Всё, что увидишь, записывай сюда. – Он указывает глазами на светящееся зеркало и кладёт ей в руку обнажённый стержень помады.
– Доктор Локс… – тихо произношу я, внезапно почувствовав странную слабость в ногах. – Мне что-то нехорошо…
Вдобавок к этому, я скольжу взглядом по своему отражению в стоящем сбоку зеркале и вижу знакомое лицо, но с совершенно новой для него расцветкой, придающей ему сходство с белонивым диваном, на котором ещё каких-то полчаса назад мы вчетвером наслаждались удоном и захватывающими байками об удивительных подаквенных приключениях…
– Всё в порядке, Тоа, ты просто перенервничал, – успокаивает меня хилер. – Уверяю, если что-то пойдёт не так, я прекращу всё раньше, чем твой мозг успеет превратиться в кусок дымящегося желе.
– Это обнадёживает, – прохрипываю я.
– Попробуй расслабиться. Чрезмерный стресс может навредить чистоте исследования.
– Ещё один повод начать нервни…
Мою левую щёку обжигает нечто стремительное и хлёсткое. Приложив к ней руку, я с изумлением смотрю на Юну, которая отступает на шаг назад, убирая со своего лица упавшую на него перламутровую прядь волос и принимая стойку готовности.
– Ты… ударила меня?
– Только шлёпнула, – со знакомой раздражающей беспечностью говорит она. – Прости, но нам нужно начинать. Тебе ведь лучше?
Я не могу поверить в её наглость. А Локс, кажется, вовсе не спешит меня защищать:
– Не тот способ, к которому прибег бы я, но цвет лица к тебе действительно вернулся, – задумчиво произносит он, изучив меня взглядом и жестом предлагая взглянуть на самого себя в зеркале.
Он прав. И она права. Но никто из них об этом не узнает.
Ноги снова стоят крепко и не дрожат. Коротким кивком я даю согласие на начало экзекуции.
Юна кладёт свою левую руку мне на лоб, мгновенно охладив разгорячённую кожу ледяными протезами. Локс хватается тонкими пальцами за зеркальную линзу инкогнитора на моей голове и произносит:
– Итак, по моей команде, на счёт три. Готовы? Раз… два…
Три.
