Марианна Кисс "Куплю невинность"

– Мы… обязательно… сделаем… пусть… они ещё не знают… удивить…

Не думаю, что я что-то поняла. Лишь одно стало ясно, я не могу оторвать взгляд от его завораживающей мимики, от его волос темных, небрежно зачесанных набок, как бы показывая сдержанность и в то же время резкость и уверенность. Его глаза, смелый, уверенный, даже насмешливый взгляд, пронизывающий присутствующих и заставляющий стоять точно в гипнотическом трансе. Смотреть, слушать и не двигаться, вплоть до того момента, пока этот человек сам не захочет, чтобы ты двинулся.

Его ладонь то и дело мелькающая, властная и словно зовущая, забирающая от меня что-то важное и отдающая этому человеку. Я, пригвожденная к месту, задумчиво внимаю его словам, которых даже не слышу.

– Что там? Ещё говорит? – услышала я сзади и резко вышла из транса.

– А… кто?

– Хендэрсон.

– Я не знаю, – испуганно отошла, словно уличённая.

Парень, что отвлек меня, заглянул в щель.

– Ну-у, это минут на десять. Пока он им очки не вотрёт, не успокоится.

– Это Хендэрсон? – спросила я, снова заглянув в щель.

– Да, Дэвид Хендэрсон, миллиардер. Владелец корпорации Хендерсон Комьюнити Волд.

– Ого, – удивилась я.

– А ты думала?

– Да я ничего не думала, просто работаю, – я окончательно отошла от двери.

Глава 6

После речи хозяина вечеринки снова пошла работа, официанты с закусками и напитками снуют среди гостей. И всё бы ничего, но уже через час такого хождения я поняла, кажется с размером обуви всё же ошиблась. Балетки нещадно натёрли мозоль на одной ноге и уже намечается мозоль на другой. Желание переобуться во что-то более удобное завладело моими мыслями. Каждый шаг это – боль, страдание и мучение.

Я улучшила момент, пошла в комнату, где лежат наши вещи, но она оказалась запертой. Вот это совсем не порадовало. А пятьсот долларов на груди жгут, требуют усердно работать, требуют ответственно подойти к обязанностям, чтобы в конце вечера никто даже сотни у меня не смог забрать.

Пыталась искать девушек распорядителей, спрашиваю у других, где ключ от комнаты, но все только плечами пожимают. А распорядители снуют то там, то тут, среди гостей, не успеваю продвинуться и одна и вторая ускользают прямо на глазах.

Приходится работать. Прихрамываю. Хорошо, среди толпы это не слишком заметно. Вцепилась в поднос с бокалами шампанского и иду, как тот зомби пытаюсь отключить мозги и не обращать внимания на боль, но она всё равно пульсирует в самих мозгах.

Тяжело достанутся мне эти пятьсот долларов. Почему-то сразу вспомнилось предложение о миллионе. Что там, всего лишь нужно заняться с кем-то сексом, это ведь не так больно как кровоточащий мозоль.

Хотя, если разобраться, вообще непонятно, что имеет в виду человек, который хочет купить именно невинность. Что вкладывает он в понятие – невинность? Не виноватость или может быть наивность. А может, всё ту же девственность. На мой взгляд не каждая девственница – так уж невинна. И не каждая наивная – девственница. Непонятно.

Рассуждаю об этом, пытаясь абстрагироваться от боли. Несу бокалы, уже даже не предлагаю, хожу, кто дотянется, тот возьмёт. В какой-то момент пытаюсь повернуться, чтобы не столкнуться со спиной какого-то пожилого мужчины, он поворачивается в профиль, и я узнаю его… Руки мои вздрогнули, да и тело тоже, от какого-то панического страха при виде этого страшного человека, который задавал мне все эти ужасные вопросы…

Вздрогнула, скривилась от боли, повернулась, и поднос из моих рук выскользнул… вернее, почти уже выскользнул… я уже считала, что он упадёт на пол, когда кто-то другой остановил это движение и крепкой рукой придержал поднос.

– Осторожно, не нужно падать, – проговорил совсем над ухом и мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто это сказал.

Резко я выровнялась, вцепилась в поднос с бокалами и поскорее пошла не оборачиваясь. Правда, не хромать не получается, но зато я так проворно потелепала, что уже скоро вернулась в залу с закусками, подошла к столу, поставила поднос и выдохнула:

– Мне срочно нужен ключ от комнаты с вещами.

– Лаура, в чём дело, почему не работаешь? – услышала со стороны голос Меган.

– Слава богу. Откройте, пожалуйста, дверь, я переобуюсь. Эти туфли натерли мне ногу.

– Ох ты, ну конечно, пошли скорее, – она вытащила из кармана ключ и я радостно вздохнула.

Пришло моё спасение. Теперь только надеть носки и кроссовки и я могу работать ещё сколько угодно. Не думаю, что кто-то из гостей обратит внимание на мои кроссовки. Гостям уже не до того. И хозяин вечеринки, так время оказавшийся рядом, практически спас меня от позора, не думаю, что будет против того, чтобы я переобулась, а не ковыляла.

Сильнее всего меня растревожил тот человек из отеля. Если он сейчас там, то нужно постараться не попасть ему на глаза. Скорее всего, он и не запомнил меня из толпы девушек, которые приходят к ним каждый день в надежде на миллион. Но я-то помню, как всё было, и это новое обстоятельство заставило тревожиться ещё сильнее, чем мозоль.

Я переобулась и продолжила работу. Только теперь внимательно всматриваюсь в лица, чтобы снова не столкнуться пожилым свидетелем моего недостойного поведения. Не хочу даже мысли допускать, что он меня помнит. Лучше об этом не думать и если даже встречусь с ним, просто пройду мимо, как ни в чем, не бывало. Да, так и сделаю. Постараюсь не дрожать от страха. Да кто он вообще такой, чтобы его бояться.

А если они сняли на видео, как я раздеваюсь, а потом продадут какому-то… так, всё, спокойно. Никому они не продадут, я же не разделась догола.

И всё равно некоторый трепет мешает работать. Неосознанно смотрю по сторонам, только теперь крепко держу поднос, чтобы ни один бокал не сдвинулся с места.

В кроссовках я снова почувствовала себя человеком.

-–

Около восьми зал наполовину опустел. Остались небольшие группки не успевшие наговориться о делах, а островная масса народа давно схлынула. Кто по домам, отдыхать, а кто догоняться, по барам.

Работать стало намного легче. К девяти осталось несколько человек, около десятка, и все они столпились возле Хендэрсона. Стоят, слушают, чуть в рот ему не заглядывают. По виду я поняла, скорее всего, это люди из его офиса. По хозяйственному тону, с которым он с ними разговаривает и их постоянным задумчивым киваниям, ясно – они его подчинённые.

Но это собственно тоже не моё дело, я тут, чтобы унести домой хотя бы пятьсот долларов. И очень стараюсь. Вскоре зал опустел совсем, только мы официанты и распорядители остались. Хендэрсон, говорит теперь с ними.

Несколько раз краем глаза я наблюдала за ним. Строгий, сосредоточенный, красивый. Той красотой, которая притягивает женщин, не девочек. Тёмной, такой, брутальной красотой, немного опасной, не слишком сочетающейся со стильным костюмом. Хотя нет, с ним тоже сочетающаяся. Но ещё, почему-то, даже после пары взглядов, представляется он не таким, идеально вылощенным. В моём воображении есть и другие картины, он, с отросшими волосами, с пыльным лицом, с несколькими косыми шрамами, в одежде древнего человека, с копьём или мечом. Можно даже с накинутой на плечо шкурой убитого им медведя…

Когда смотришь на такого мужчину, понимаешь, он где-то там, наверху, в ауре своего небо жительства, со всеми предлагающимися к этому компонентами – красота, ум, деньги. И тогда чувствуешь себя абсолютным нулём, никем, тенью, невидной, незаметной, ненужной. Вот каким он мне показался. Недосягаемым.

И тем сильнее захотелось ощутить кожей эту недосягаемость. Если он придержал меня от падения, значит не такой уж этот Хендэрсон недосягаемый. Оказался же он рядом именно в тот момент. Дотронулся до меня и сказал несколько слов.

Значит, не недосягаемый.

Бред…

Я вздохнула, подхватила и потащила в другую залу два стула. Нужно всё убрать и тогда мы можем быть свободны. Шеф с помощником уже погрузили все свои сумки и контейнеры на тележку и поехали из пен хауса. Двери лифта закрылись за ними.

Хендерсон тоже куда-то исчез. Мы с ребятами собираем остатки посуды. Одна из девушек протерла полы и всё вечер можно считать законченным.

Я удовлетворенно выдохнула, улыбнулась и выдала:

– Наконец-то.

И в этот момент кто-то хлопнул в ладоши. Я обернулась, посреди комнаты Меган, старшая.

– Прошу всех подойти ко мне!

Все кто обслуживал вечер подошли, вопросительно встали. Что там ещё?

– Спасибо всем за отличную работу. Мистер Хендэрсон остался доволен нашей фирмой. Надеюсь, мы не прощаемся и на этой неделе ещё два приёма и вечеринка.

– О, класс, – казал парень слева, – звоните, я свободен.

– И я, – все начали поднимать руки.

Только одна девушка отказалась, сказала, что это она зарабатывала деньги на билет домой и завтра уезжает из Нью-Йорка навсегда.

Все посмотрели на неё с невысказанной досадой и неохотой, потому что каждый из нас вертится тут, как может, только бы не вернуться домой. Но в какой-то момент, каждому становится понятно, то что говорят, что тут каждый может стать богачом – это не для нас.

Я приложила ладонь к груди и почувствовала жесткий квадратик, мои заработанные пятьсот долларов.

– И ещё, минуточку, – сказала Меган, когда все уже подумали, что она закончила и довольные собрались идти переодеваться.

Все остановились. Повисла странная напряженная пауза, каждый чего-то ждёт и все знают чего. Думали, пронесло, а нет…

Меган повернулась и посмотрела на меня. У меня так и хлынул по телу страх волной… что там – и ещё?

– Лаура, ты повела себя непрофессионально. Совершенно не подготовилась к работе, пришла без удобной обуви, которая соответствует случаю. Нам пришлось срочно покупать тебе обувь, поэтому триста долларов ты должна вернуть, – сказала она строго.

Я онемела, покраснела, потом из горла послышался звук собственного голоса:

– Я… не нарочно, и эти туфли натерли мне мозоль, – говорю какую-то чушь, сама понимаю что чушь, но надо же как-то защищаться.

– Мистер Хендэрсон отметил твою лично неудовлетворительную работу. Я должна взять обратно триста долларов.

Обидно так стало и досадно. Вечер промучилась и ради чего, чтобы сейчас выносить весь этот позор. И тут во мне что-то вскипело гордость какая-то и злость.

– Ну, раз мистер Хендэрсон так сказал, тогда конечно, – я достала из кармана пятьсот долларов, рука моя дрогнула, нет бы отсчитать триста и отдать сколько просят, так нет, я демонстративно развернула деньги, – вот, пусть получит все пятьсот, может они ему для чего-то нужны. Я не жадная. Передайте мистеру Хендэрсону – Спасибо, что он отметил мою неудовлетворительную работу. А то я старалась-старалась, думала, никто не заметит, а нет, заметили. Спасибо.

Я положила деньги на стол и пошла в комнату переодеваться.

Вошла, чувствую, сейчас разревусь.

Как обидно. Как же обидно…

Глава 7

Пока ехала домой, как-то крепилась, сдерживала слезы, но дома, когда вошла в свою комнату и упала на кровать, прорвало.

Хорошо Саманты нет дома, и можно уже наплакаться вдоволь, что я и сделала. Завыла, прижав к себе подушку. Вспомнилось сразу всё, несправедливость сегодняшнего дня, мозоль, папа с мамой, потеря дома и много много разных мелочей, которые как раз сейчас собрались в кучу, чтобы навалиться и заставить меня плакать навзрыд.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70229479&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.