Равиля Фастова "Пленники незримых стен"

– Зачем ты себя так ведешь?

– Их есть кому защищать – у них есть родители.

– Тебя тоже есть кому защитить.

Брови над карими глазами с показным удивлением поднимались вверх, рот кривила еще детская, но уже очень по-взрослому упрямая ухмылка. Он смотрел на воспитателя, говорящего о чем-то совершенно непонятном и невозможном, потому что так никогда не было и он не знает ни одной причины, по которой он может ожидать перемен…

Но перемены пришли сами по себе, резко поставив точку над всем, что до этого казалось правильным. Как-то в третьем классе Юра сильно опаздывал на урок. По шуму, доносящемуся из класса, он понял, что учительницы нет, и это мгновенно изменило его образ. Открыв дверь ногой и войдя королем в класс, он увидел рыдающего «Заику». Мишка Заыков пытался достать портфель, кем-то повешенный на ручку форточки. «Заика» был ростом без двадцати сантиметров метр, и все его «прыжки» выглядели более чем бессмысленными. Класс ухахатывался. Юрий молча вскарабкался на подоконник, при этом чуть не разбил стекло собственной головой. Снял портфель и отдал зареванному Мишке. В классе уже никто не смеялся, попытки подхалимного улюлюканья были прерваны грохотом сброшенных Юрой предметов с учительского стола: «Никто! Чтобы никто не смел больше ничего подобного делать! Как?! Как Вы могли?..»

После этого случая многое, а со временем и все, стало решаться словом и терпением. Сила обрела смысл. Душа потянулась к знаниям, и оценки, до этого весьма печальные, очень медленно, но неотступно стали подрастать. Как-то само собой и преподаватели перестали выглядеть врагами. Он потихонечку учился их слушать и находил в их словах что-то интересное для себя. Учительница математики требовала от молодых людей быть на ее уроках в свежей рубашке и галстуке, не обязательно пионерском, но обязательно в галстуке. Учитель физкультуры учил многим житейским мудростям и частенько приговаривал: «…Школа богатая, добрая – она обедом накормит. А что вы будете делать дальше?..». И действительно, что? В тот год, когда Юрий задал себе этот вопрос, он оказался запертым на самом дне мира, в котором меньше всего хотел оказаться.

Богадельня

Все «государственные папы и мамы», получавшие зарплату на протяжении восемнадцати лет за воспитание брошенного мальчика, хотели спать спокойно. А поэтому судьба его была решена без обсуждения каких-либо других вариантов. Он, как мог, этому сопротивлялся, но сделать ничего не мог.

Юра попал в интернат для инвалидов, попросту « богадельня «, и провёл там почти пять лет. Это была огромная трагедия в его жизни. В его дееспособность никто не верил, его как личность никто не хотел принимать.

Кровь бешено стучала в голове, задавая все новые и новые вопросы, на которые не было ответов: «За что? Зачем? Почему?» Волны отчаянья и гнева вдребезги разбивали все логические плотины, которые Юра из последних сил пытался поставить сам себе, оправдывая этот кошмар.

И когда, войдя в стены богадельни, он увидел ребят, с которыми был в детском доме, Юра совсем пал духом. Самое большое, что они могли – это прочесть по слогам телевизионную программку и расписаться. Вспоминая эту встречу, Юрий говорил: «Мы шли разными путями, но в итоге пришли к одной точке. Меня учили и лечили, их дрессировали вовремя лечь, есть, не пачкаясь, гулять, не нарушая режима… Когда я это понял, мое сердце остановилось, мой разум спустился во тьму. Впервые я перестал бороться даже внутри себя».

Целый год с потухшими глазами он провел, гуляя под дубами и каштанами на территории казенного дома. Он был никому не нужен, и ему никто не был нужен. Все потеряло смысл. Время остановилось. Это было не просто проза жизни, а настоящее заключение души.

Как-то в парке его окликнула женщина, неприятная на лицо и очень грязно одетая. Все ее тело делало независящие от ее желания движения, при словах из ее рта брызгала слюна, глаза горели нескрываемой враждебностью. «Наверное, она с «буйного» отделения», – подумал Юрий.

– Эй! не стоит кривиться. Ты ведь здесь навсегда.

Щелчок

«Навсегда!»

Именно это слово пробудило сознание потерянного в большом мире маленького человека. Юрий Кузнецов поклялся, что выйдет отсюда и никогда больше не вернется. Что-то щелкнуло внутри, пробудив дух и жажду узнать много больше, чем его обрекли. Почти четыре года каждый день, каждый час, каждую минуту и даже во сне он боролся за право на самостоятельную жизнь. Его борьба один на один против «монстров»: положений, законов, предписаний – вдохновляла других людей, включая медперсонал, помогать ему. Он проходил одну комиссию за другой, собирая доводы, демонстрируя волю. И вот рано утром его вызвал главврач, предложив проехаться по адресу, написанному на лежащем перед ним листке бумаги и посмотреть будущую квартиру.

Эпилог

Сегодняшний усталый мужчина с дипломатом – это и есть вчерашний юноша, сумевший отстоять свою жизнь у безликой и безразличной государственной машины. Время и обстоятельства сделали из него философа, идущего от человека к человеку, пытающегося помочь людям, стремящегося донести забытые ценности до сердца каждого. Он верит, что все однажды поймут, что солнце – оно одно для всех. И если каждый перестанет толкать другого, то тепла хватит всем. Равнодушие сменит любовь, жестокость – доброта, и человеческая жизнь обретет гораздо большую ценность и станет более значимой.

ПОД КОНТРОЛЕМ…

Не знаю, с чего начать… Уверена, что многие меня не поймут. Недавно я разговаривала с Мариной – подругой моей мамы. С ней у нас давно сложились доверительные отношения, но и она сделала вслух заключение: «Бред!». Разговаривая с ней, я попыталась объяснить, что чувствую себя преступником, который приговорен к пожизненному заключению. Без вины виноватая. Без длительных судебных слушаний приговорена жить в неволе. Почему-то неожиданно мне показалось, что именно Марина меня поймет, и всё должно измениться. Именно она станет той комиссией, во власти которой изменить «условия содержания» и, возможно, даже дать «условное освобождение». Я рассказала ей о том, что тяготит меня и о том, что так дальше не может продолжаться. Как в лучших голливудских фильмах о блестящих юристах, я была и обвинителем, и адвокатом. Думаю, что если бы я выступала в суде, присяжные и зрители в зале мне бы аплодировали, стоя. Марина не аплодировала, она внимательно слушала и осматривала «материал» за последние …дцать лет моей жизни. И вот, на контрольном собеседовании на все документы поставлена жирная печать – «ОТКАЗАНО». Только в моем случае: это слово «бред», а комиссия – это человек, который, как мне казалось, знает меня лучше всех в мире. В документах, на которых несмываемая печать-, вся моя душа и вся моя прежняя, да и нынешняя жизнь. ДЦП – это детский церебральный паралич, ужасная болезнь, которую не пожелаю никому. Хотя мой врач говорит: «Легче формы не бывает». Плюс несколько достаточно непростых внутренних болячек. И ко всей этой «вкуснятине» есть предисловие, и именно оно – повод для грусти.

Квартира, в которой я живу, это большие пять комнат, хорошо обставленные; балкон, телефон и прочее. И всё-таки я не могу сказать: это – моя квартира. У меня большая, светлая комната с окнами на Неву. Мне нравится подолгу всматриваться в эти тёмные сильные воды.

Мои родители – умелые и умные люди, каждый состоялся в своей области.

У мамы сложилась карьера руководящего работника. Днём она руководит подчинёнными в офисе, а по вечерам, дома – мной. Когда я была совсем маленькой, мама расставляла мне детскую мебель, рассаживала кукол и любимые мои плюшевые игрушки. Посадив меня на теплый ковер и обязательно подложив под попу что-то мягкое и тёплое, она говорила: «Играй!»… и уходила в свою комнату – дописывать бумаги или выпить рюмку, другую коньяка с кофейком.

Потом было другое. Но всегда это было аккуратно, уютно, красиво, с чувством вкуса и знанием дела: «Рисуй!» – «Гуляй!» – «Читай!» – «Учись!». Училась я дома. Однажды, побывав в моей школе, мама пришла домой с одной из моих одноклассниц. «Дружи!» – сказала она и пошла сервировать стол по случаю начала нашей с Ленкой дружбы. Забавно, мы и правда крепко подружились и дружим до сих пор. Вот я и говорю: со знанием дела – никакого просчёта, никакого другого варианта. И если мне требуются доказательства её правоты, мама может представить их через секунду, сделав, в зависимости от ситуации, полшага в прошлое или шаг в будущее. И я не могу упрекать её за это. Ведь в детстве кто-то должен тебе говорить: вот это чёрное, а это белое, а это так – серое.

Но детство закончилось, а поскольку мой недуг никуда не делся, я была и осталась слабой. А то, что я выросла, мама не заметила. Если я больна, значит, нуждаюсь в защите от мира и от себя самой. Но то, что мне нужно учиться жить с тем, что выпало, этой умной женщине почему-то в голову не приходило.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70235485&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.