Эискон. В поиске себя
Виктория Ривз
От себя не убежишь – казалось бы, простая истина, но только не для Ангелины. Семь лет она пряталась от своих страхов и своего прошлого, однако случайное столкновение с другой реальностью заставило её встретиться со всем тем, от чего она так отчаянно пыталась убежать. Удастся ли ей вернуться в свой маленький мир, или для неё пришло время наконец-то познакомиться с настоящей Ангелиной?
Виктория Ривз
Эискон. В поиске себя
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Я долго думала о том, стоит мне писать предисловие или нет. Не так-то просто собрать мысли в кучу и рассказать вам, почему в конце концов именно эта книга первой увидела свет.
Её путь начался ещё семь лет назад, когда мы с подружкой решили стать писательницами. Тогда это казалось игрой и не воспринималось как что-то серьёзное, но нам правда было очень весело придумывать различные истории и обмениваться ими друг с другом. До сих пор помню, как написала первый вариант этой книги (поверьте мне, он был ужасен) и закинула его в папку на компьютере, где он несколько лет пылился, пока я снова, в уже более осознанным возрасте, не открыла его с твёрдым намереньем переписать всё с нуля.
В то время мне ещё только предстояло выяснить, для чего создавалась эта история. Без основной идеи, глубоко проработанных характеров героев, их внешних и внутренних конфликтов она было просто набором банальных слов и случайных событий, едва ли заслуживая гордого статуса книги. Мне пришлось переписать её много – действительно много! – раз, чтобы прийти к тому варианту, который устроил бы меня и, надеюсь, моего читателя.
Теперь, спустя полтора года усердной работы и бесконечных попыток нащупать правильное направление, я точно знаю, для чего существует «Эискон. В поиске себя». Она написана для девочек и мальчиков, которые потеряли себя в этом огромном, иногда жестоком, а иногда таком прекрасном мире. Для тех, кто считает себя недостаточно хорошим или хорошей, не осознавая, насколько на самом деле они замечательные. Для тех, кто всегда ищет причину в себе и страдает от гиперответственности.
Эта книга – ода вашей храбрости и самоотверженности. Вы можете не понимать этого, ребята, но вы действительно классные. В мире, который каждую секунду обрушивает на наши головы тяжёлые испытания, вы ежедневно находите в себе силы для того, чтобы оставаться добрыми и протягивать окружающим руку помощи в трудную минуту. Я надеюсь, что моя история поможет вам полюбить себя, потому что вы – поверьте мне, такой же потерявшейся девочке – заслуживаете этого, как никто другой.
Пролог
В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если бы сейчас ты вошла сюда, то решила бы, что семь лет, которые мы с тобой провели в разлуке, нам приснились. Стены всё ещё светло-голубого цвета, на них всё ещё красуются перьевые облака, а на подоконнике, прямо за полупрозрачными занавесками из белой органзы, всё ещё стоит горшок с твоей любимой азалией. В дальнем правом углу, рядом с кроватью, – ты не поверишь! – всё ещё стоит мой шкафчик с игрушками, из которого свешивается хвостик игрушечного кота. Дверцы платяного шкафа всё ещё по-хулигански обклеены драгоценными наклейками с феечками Винкс – ты, может, уже и не помнишь, но мы с девчонками в классе постоянно ими обменивались, некоторые достать было совсем непросто. На книжном шкафу всё ещё поблёскивают корешки книг из собраний детской классики, и я всё ещё слышу, как твой голос с упоением зачитывает оттуда отрывки. Ноги всё ещё утопают в мягком ворсе бежевого ковра, а в розовой люстре в форме цветка лотоса всё ещё перемигиваются лампочки. Но главное, с доски для заметок, висящей над письменным столом, на меня всё ещё смотрят наши с тобой улыбающиеся лица – ты повесила туда только две фотографии, чтобы осталось место для других воспоминаний.
В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если всё-таки случится чудо, и твоя нога переступит её порог, пожалуйста, притворись, что не видишь, как потускнели и посерели стены. Как местами обсыпалась краска. Как пожелтели от времени и солнца занавески. Как у шкафчика для игрушек подогнулась ножка. Как истёрлись по краям и потеряли цвет наклейки. Как запылились книжные страницы. Как огрубел ковёр.
Пожалуйста, притворись, что того дня никогда не было. Пожалуйста, улыбнись мне снова, как на той фотографии. Пожалуйста, посмейся вместе со мной над очередной двойкой по математике. Пожалуйста, просто вернись. Пожалуйста, просто живи.
Мамочка, пожалуйста…
Глава 1
Анна Васильевна, наш учитель биологии, меня ужасно ненавидела. За что? Официальная причина была банальна и мелочна: чтобы школа не потеряла отличницу в моём лице, ей приходилось рисовать мне четвертные и годовые пятёрки, несмотря на то, что в её предмете я ничего не смыслила.
А вот неофициальная причина была куда интереснее. С тем, что против системы не пойдёшь, Анна Васильевна давно смирилась («отличников» вроде меня в её списке было немало), но она не переносила, когда «такие, как я» не ценили её мнимую самоотверженность. Благодарность за фальсификацию годовых табелей наша прекрасная преподавательница требовала в материальном виде, причём немалом, в несколько цифр, и, если вдруг таковую не получала, жизнь «облагодетельствованного» превращалась в ад. Сделать мою жизнь хуже – хотите верьте, хотите нет, – было уже невозможно, а оценки меня не особо волновали, поэтому я просто-напросто забила на её финансовые притязания и продолжила молча украшать свой дневник двойками. Анна Васильевна пыталась было связаться с моим отцом, чтобы через него достучаться до «глупого ребёнка», но, поскольку тот давно и безвозвратно пал жертвой патологического трудоголизма, так ничего и не добилась. В конечном счёте ей пришлось ограничиться имплицитно-унизительными репликами и мелкими наказаниями, от которых мне было ни горячо, ни холодно.
– Эй, Александрова, – шепнула Анька, наклонившись ко мне, – сфоткаешь для меня домашку по русскому? Я сегодня занята, не успею до завтра её сделать.
– Отправлю, как приду домой.
– Спасибо, – она ухмыльнулась и, хлопнув меня по ладони, вернулась к переписке со своим бойфрендом.
Я раздражённо потёрла руку. Как только Анька с Антоном начали встречаться, из идеально равнодушной соседки, которая не вылезала из своего плейлиста, она превратилась в прилипалу, которая постоянно клянчила домашку и стабильно нарушала моё личное пространство. Мне доставалось всё: Анькины ванильные истории об их конфетно-букетном периоде, душераздирающие секреты, повествующие о перипетиях в их любовных отношениях, дурацкие попытки вызвать меня на откровенный разговор и оросить моё плечо слезами в минуту грусти. Вынужденное общение с её морковно-рыжей персоной теперь занимало всё школьное время, так что впервые за семь лет я не знала, куда себя деть. Обычно люди сразу понимали, что меня их компания не прельщает, но Анька…Анька была какая-то непробиваемая.
Бесит. Не описать словами как.
– Александрова, что за разговоры не по теме урока? – Провизжала Анна Васильевна, возмущённо размахивая куском мела. – Хочешь после уроков остаться помогать мне с проверкой тетрадей?!
– Как скажете, – я пожала плечами.
Её лицо пошло красными пятнами.
– Тебе повезло, – прошипела она, – что у меня сегодня неотложное дело. Если ещё раз увижу, как ты отвлекаешься, заставлю неделю с проверкой помогать!
Она отвернулась к доске и с противном скрипом начала выписывать на ней домашнее задание.
– Как думаешь, что это за дело такое? – Зашептала мне Анька на ухо. – Вот точно на свидание собралась, на что угодно поспорю! Иначе зачем такой жуткий мейк делать?
Прозвеневший в эту минуту звонок избавил меня от необходимости отвечать. Переписав домашнее задание, я покидала кое-как учебники в рюкзак и рванула к выходу вместе со всеми. Ещё чуть-чуть, свобода совсем…
– Я с тобой до гардеробной! – весело сообщила Анька, закидывая руку мне на плечо. – Там меня Антон ждёт. Кстати, а я тебе рассказывала, как мы с ним вчера…
До самого вестибюля пришлось выслушивать нелепую историю о том, как её парень просыпал купленный в кинотеатре попкорн и отважно купил новую порцию, несмотря на нескончаемое ворчание родителей по поводу бездумной траты денег. Когда впереди показались знакомые ряды вешалок и рядом с ними – тучная фигура Антона, я с облегчением скинула с себя чужую конечность.
– Антон! – В духе преувеличенно-экзальтированных героинь любовных романов воскликнула Анька и кинулась ему на шею. – Тебе же сегодня больше никуда не надо, да? Ты же не передумал, мы ведь сегодня в нашу кафешку? – Она впопыхах накинула на себя джинсовку и круто развернулась, обращаясь ко мне: – Ну, мы тогда пойдём. Завтра увидимся!
Я проследила за тем, как её кудрявая рыжая голова скрылась за школьной входной дверью, и только после этого, укутавшись в кардиган, рискнула выйти наружу.
Погода сегодня была просто замечательная. Мама обожала, когда солнце светило осенью вот так – слепяще, по-летнему, желтком выделяясь на ясном голубом небе.
– Хоть мне и нельзя с тобой разговаривать, – пробормотала я, вливаясь в поток людей, идущих по тротуару, – но вот что…тебе бы сегодняшний день понравился.
Не дойдя до автобусной остановки каких-то десять метров, я развернулась обратно и направилась к пешеходному переходу. Раз уж сегодня нарушаю все правила – почему бы не прогуляться там и не подышать свежим воздухом?
На противоположной стороне дороги находилась роща, окружённая старинным кованым забором. Тот был настоящим украшением: он состоял не из простых ржавых прутьев с зубцами, а из металлического кружева – смеси античных орнаментов и фигур сказочных существ. Кто-то потрудился выковать ограду и ворота с ювелирно выточенными изображениями драконов, грифонов, нимф и каких-то других, ни на кого не похожих существ, чтобы обнести ими заброшенный клочок природы в душном, вечно суетящемся городе. Эта роща не пользовалась особой популярностью, потому что не могла конкурировать с построенным в центре парком, где было всё, что современной душе угодно: фотозоны, библиотека, новые детские площадки, аттракционы, пестрящие всеми цветами радуги оранжереи, бесконечные лотки с лимонадом и мороженым, озеро с лебедями и спорт-зоны. Но зато только здесь можно было послушать пение птиц, посидеть на лавочке с книжкой, задумчиво побродить по дорожкам и побыть наедине с природой. Хоть мне и нельзя было сюда приходить, я любила это место, потому что мы с мамой часто проводили тут время. Нам нравилась тишина, спокойствие и странная умиротворённость, которая раскатывалась по роще мягкими, успокаивающими волнами.
Я провела ладонью по маленькому металлическому дракончику и, толкнув створку, проскользнула внутрь. Роща, раскинувшись на склоне, медленно стекала вниз золотисто-багровым потоком, словно лава. То тут, то там полыхавшее огнём лиственное покрывало прорезали каменные, местами обросшие мхом дорожки, вдоль которых кое-где выстроились хаотичные ряды покосившихся лавочек. Часть дорожек сходилась в середине, на вымощенной странным чёрным камнем площади с огромным позеленевшим фонтаном в форме плескающихся русалок и, огибая его, прямой линией выводила к выходу.
Я начала осторожно спускаться вниз, поглядывая по сторонам. Редкие прохожие бороздили прогулочные аллеи, рассеянно срывая с деревьев красно-жёлтые клёны или пиная кучи опавшей листвы. Каждый приходил сюда, чтобы обдумать что-то глубоко личное, поэтому до остальных никому дела не было.
Это было совершенно удивительное место: по какой-то причине оно притягивало одних и отталкивало – других…
– Ай!
Зазевавшись, я наткнулась на какой-то камень и, нелепо раскинув руки, полетела вниз.
– Вам следует быть осторожнее, – любезно заметил приятный глубокий мужской голос, в то время как его обладатель поймал меня и придержал за локоть. – Такому человеку, как вы, не пристало быть неуклюжим.
– Спасибо, – пробормотала я, отнимая руку. – Но вам не нужно было…
– Пустяки! – Отмахнулся мужчина и галантно приподнял цилиндр, обитый бардовым бархатом. – Позвольте представиться: Александр Мстиславович Мирской, преподаватель ог, – он запнулся и закашлялся, – доктор гуманитарных наук.
– А, понятно. – Я старалась не слишком пристально таращиться на его внешний вид, но получалось плохо.
Александр Мстиславович был одет в длинный сюртук из тёмно-вишнёвого сукна, брусничный клетчатый жилет, брюки винного цвета и лакированные гранатовые ботинки. На шее у него красовался коралловый галстук, а из кармашка свисала цепочка часов из красного золота.
С румяного, пышущего жизнью и здоровьем лица на меня приветливо смотрели, поблескивая рубиновыми искорками, карие глаза, в уголках которых собрались мелкие мимические морщинки. Из-под шляпы Александра Мстиславовича выбивались медно-золотистые локоны, что его, в общем-то, совсем не беспокоило.
Никогда не встречала людей, которым бы так нравился красный. Но, что самое интересное, этот цвет ему очень шёл: когда я смотрела на него, у меня не рябило в глазах и не кружилась голова. Александр Мстиславович очень приятно выглядел, несмотря на то, что даже его лицо пестрело различными оттенками красного.
– А вы, позвольте спросить… – начал он.
– Ангелина, – неохотно выдавила я из себя. – Спасибо ещё раз, что спасли. До свидания.
Я неуклюже обошла Александра Мстиславовича и ретировалась к выходу, однако всю дорогу меня не покидало ощущение, что он внимательно смотрел мне вслед.
Не стоило сюда приходить. Всё равно она в том месте больше никогда не появится.
Глава 2
В конце концов мне пришлось, наступив на горло непереносимости болтливых таксистов, заказать машину, потому что дом находился в пригороде – единственной части этого города, утопавшей в зелени. По правде говоря, наше жилище ничем не отличалось от соседских: те же два этажа, те же кирпичные стены светло-коричневого цвета вперемешку с тёмным, те же пластиковые окна, закрытые шторами, та же кровельная крыша, тот же бетонный подъезд, гараж и скучный однотонный забор. Разнообразие в эту уныло-респектабельную картину вносил прилепившийся к правой стороне дома сад, за которым вот уже два года ухаживала наша домработница Маша. Она обожала всякие цветочки и, поскольку не могла разгуляться у себя, всю свою творческую инициативу проявляла на нашем участке. Никто не возражал: мне было без разницы, а папа, который дома в лучшем случае появлялся на выходных, не заметил бы даже пропажи его машины-талисмана. Хотя в последнее время он стал проводить здесь больше времени. Я догадывалась о причине его внезапного возвращения к семейному очагу и вмешиваться не собиралась. Кто я такая, чтобы указывать ему, как жить?
Мне просто было…мне просто было…ай, всё равно.
Вздохнув, я отперла калитку и вошла в дом. Внутри он был таким же скучным, как и снаружи, разве что почище. Ему давным-давно требовался ремонт, но ни мне, ни папе не хотелось этим заниматься. Только Маша упорно твердила о необходимости кардинальной смены интерьера, потому что «не сомневалась, что смена обстановки пойдёт нам на пользу».
– Ангелина, привет! – Её полнощёкое улыбающееся лицо выглянуло из-за двери кухни в коридор. – Ты вовремя, я как раз с готовкой закончила. Раздевайся, мой руки, и за стол.
Я попыталась потихоньку умыкнуть с кухни пару сэндвичей и скрыться в комнате, но попалась.
– Никаких перекусов! – Строго произнесла Маша и, широко улыбнувшись, крепко обняла меня, несмотря на протесты. – Сегодня твоя любимая запечённая картошка, так что поторопись.
Я повела плечами, поморщившись, и поднялась к себе. Моя комната, которая по размеру была, наверное, самой маленькой во всём доме, расположилась на втором этаже, напротив папиного кабинета. Своими по-минималистски белыми стенами и минимумом мебели она куда больше походила на неудачно спроектированный отельный номер, чем на островок безопасности семнадцатилетнего подростка, и ничто не указывало на то, что живущий здесь человек проявляет хоть какую-то заинтересованность в рисовании.
Заинтересованность я, конечно, проявляла. Но не здесь, а в другой комнате, где всё ещё ощущалось её присутствие в голубом пятне от пролитой некогда краски на линялом ковре и расшитых цветами декоративных подушках…
Я кинула рюкзак куда-то на пол и открыла окно, прогоняя внезапно возникшую духоту. Небо, ещё минуту назад разделявшее мир ярко-голубой линией, потемнело и съёжилось в грозовые тучи, среди которых уже вовсю громыхал гром, возвещая о прибытии дождя.
На секунду глаза охватила сонливость – в то же мгновение молния копьём рассекла бугрящиеся серые волны. Я оставила форточку открытой и, позёвывая, переоделась в домашнее.
Почему так спать хочется? В последнее время вырубает, как только погода становится пасмурной.
Маша вдруг постучала в дверь, спрашивая, можно ли войти. Получив разрешение, она осторожно вошла в комнату с подносом, на котором стояла чашка мятного чая, тарелка с картошкой и вазочка с конфетами.
– Подумала, что ты устала после школы и вряд ли хочешь компании, —пояснила она, ставя посуду с едой на письменный стол. – Поешь здесь и отдохни, я потом уберу.
– Спасибо.
Она подмигнула мне и вышла.
Я поела и принялась за подготовку к экзаменам. Был уже вечер, когда на телефон пришло сообщение от Аньки: «Скинь дз, плиз. Кст, надеюсь, ты в курсе, что мы завтра едем на экскурсию. Классная всех родителей обзвонила и деньги собрала, но я тебе говорю на всякий».
Экскурсия? Какая экскурсия?! Я зашла в групповой чат и, минуя десятки не имеющих смысла сообщений, наконец нашла нужное.
– «11 «Б», завтра в 21:00 мы с вами собираемся около центральных школьных ворот» …Блин, ну кто так делает вообще, о таких вещах всегда заранее предупреждают! Ладно, что там дальше… «Знаю, неожиданно, но нам сообщили об этом только сегодня. В Иринске знаменитый частный коллекционер картин Ивана Пельвина, нашего земляка, организует выставку» …Иван Пельвин? А не тот ли это Иван Пельвин, который нарисовал «Дыхание весны»?
Гугл подтвердил мои догадки, и рука, уже почти настрочившая Марине Львовне вежливый отказ, остановилась на полпути.
Это ведь уникальная возможность – увидеть его работы. После смерти Пельвина почти все его картины ушли с молотка и осели в частных коллекциях. Другого шанса может и не подвернуться…
Подождите, я правда поеду? Спустя семь лет перемещения исключительно по проверенным маршрутам вот так просто поеду? Мне правда настолько нравится этот художник?
