Петр Альшевский "Кира"

разойтись со временем думаю,

в кого же у него столь широкие плечи,

я у Ленни спросила.

В дедушку Виктора,

сквозь зубы он прошипел.

Обломала я Ленни, за такси он зря заплатил!

Ход его мыслей мне неизвестен,

возможно, похоть вперемешку с чем-то высоким

у него по отношению ко мне,

дедушка Виктор, в продолжении он сказал,

в Штаты не вырвался,

не дожив до шестидесяти,

в Ангарске скончался.

Мой отец нас увез,

на земле свободных людей

сориентировался и пробился;

говорит Ленни складно,

но сквозь акцент мне приходилось

проламываться,

мозги неприятно сушить,

бутылку мы, естественно, откупорили

и Ленни, закидывая шот за шотом,

пьянеет,

к существующей проблеме коммуникации

добавляет заплетающийся язык,

обо мне, похоже, он забывает.

Налоги, серфинг, дедушка Виктор,

к лифту, мне представляется,

пора мне идти,

секс с окосевшим Ленни

ну никак мне радости не доставит.

С мужиками, не умеющими пить,

чересчур часто мы, женщины,

сталкиваемся,

а через поколение держащим удар девушкам,

помимо таких же девушек,

категорически не с кем будет посидеть,

побеседовать,

обсудить вопросы текущей политики

или создать базу для залезания

в маячащую и исчезающую постель,

когда я спускалась в метро «Маяковская»,

мне отдавили правую ногу.

Я захрипела,

жилы у меня вздулись,

в отличии от жестокого секса

отдавленная нога

удовольствия, следующего в отдалении,

на втором плане,

мне не приносит – боль

и за болью ноль.

А извинения?!

За толстозадым дегенератом в панаме

я пошла, похромала,

дернув его за плечо,

развернула и вижу —

лицо у него не заплывшее,

глаза выражают ум,

не дурак, но хам?

Вероятно, нет – на мои ярко расцвеченные

претензии

он сказал, что момент наступания

на мою ступню

проскочил для него незамеченным:

производить углубление в собственный космос

водится за мной много лет, и страдаю я,

страдают другие,

я – тип математика Перельмана.

Сам математик,

остается лишь по гениальности

Перельмана догнать.

Юмор я в мужчинах ценю,

а самоиронией быстрее, чем паршивым букетом,

они меня покоряют.

Надутый индюк Григорук

преподнес мне семнадцать роз,

и наше свидание завершилось,

фактически не начавшись.

Мужчине, с напыщенной гордостью

рассказывающему о каждом пройденном им этапе

трудовой и личной жизни,

за столом или на уличной скамейке

меня не удержать,

когда я трезвая, это невозможно.

Григоруку, делающему для печатных масс-медиа

подборки народных поверий,

букет я вернула,

на его крикливо озвученную мысль

заглянуть в отпадный кабак,

едва, признаться, не клюнула,

закутить с утомившим меня Григоруком

недолго привлекательным мне казалось.

Такие женщины, как вы, на вес золота!

Не мне от Григорука комплимент —

аккуратная старушка от шедшего с ней старика

удостоилась.

Похоже, он ее кавалер,