Петр Альшевский "Кира"

заезженными льстивыми фразами

словно манной небесной

ее, заждавшуюся внимания,

осыпает,

из уст математика,

с которым, поскольку мне по пути,

я доехала до «Белорусской»,

ничего подобного я не услышу,

в сексе он очевидно, если не мертвец,

то унылый полутруп,

ехать с ним до «Водного стадиона»

резона мне никакого.

Но на «Белорусской», чтобы идти на переход,

я не вышла,

на «Динамо» тоже, удивляясь себе, не схожу,

с женщинами, он промолвил,

общение у него почему-то не складывается.

Вам, женщинам,

мужчин с огромными средствами подавай?

Вывод из его вопроса простой —

математик он бедный.

Неважное материальное положение

от понравившегося мне мужчины

меня не отвадит,

однако ободранная квартирка

при минимуме сексуальных предчувствий

манить меня не должна.

Конечно, мне бы соскочить,

на «Войковской» с ним попрощаться,

какого лешего я с ним еду,

я и приблизительно в толк не возьму.

Она? Хваленая женская интуиция,

в вагоне с математиком меня обездвижив,

уйти из него не дает?

Он наверняка живет не один,

на его косо поглядывающую на меня мамашу,

налетать стопроцентно я не желаю,

математик, ипсо факто, закомплексован,

прямиком из метро к себе меня не потянет,

чем нам, мне и ему, заняться

у станции «Водный стадион»,

соображение у меня зарождается.

Заглянем в питейное заведение,

согласно всегда смешившим меня правилам,

попытаемся друг друга получше узнать,

ему и вина будет достаточно,

а мне бы в культурных пределах водки,

хорошо, чтобы никого не шокировать,

коньяка,

разобраться с моими чувствами

сильнее обычного

в ненормальном грохоте метрополитена

меня увлекает.

Уделить время распитию

математик не против,

моя инициатива заплатить пополам

отклик у него по отрицательным эмоциям

будто взрыв,

угостить меня в заведении,

вы посмотрите на него,

вознамерился,

разгневался от идеи экономические потери

в равной степени понести.

Коньяка он мне недешевого,

не самого дешевого,

если быть объективной,

из горячего себе он рыбных котлет,

мне кусок мяса,

необузданный любовник

эпохи Карла Великого

рыбных котлет, наверно, не ел,

но косматого христианина-дикаря

с тяжеленным мечом

и распирающим штаны членом

в сегодняшней Москве не сыскать,

губы мне надо закатывать,

от ста пятидесяти грамм водки

математик не захмелел,

речь у него бессвязной не стала,

под алкоголь говорит он солидно,

иными словами, мало.

Вопреки своей выгоде я с ним сижу?

Не уверена,

математик он, возможно,

для меня не провальный,

о кубатуре – об объеме тела и его вычислении

он вскользь бросил

и на какую-нибудь секансоиду не перешел,

беседу на общие темы

меткими короткими выражениями

толково поддерживает.

Я мясо порезала,

поклевала,

с коньяком разобралась я быстрее,

темноватую жидкость в бокале

бесцельными покачиваниями не мучила.

Коньяка вам еще заказать? —

математик, проявляя заботу,

тихо-тихо спросил.