Петр Альшевский "Кира"

в ногах у него не валялась.
Ворота со стуком захлопываются,
ты немного проходишь, и перед тобой
отворяются следующие, не следующие,
какие-нибудь точно откроются,
предоставляя тебе на выбор входить,
не соваться,
к наблюдаемым за воротами
тиши и благодати
должного доверия я не питаю,
зайду – вляпаюсь,
мысль по извилинам у меня пулей летит.
Покупка газового баллончика – предосторожность
излишняя,
трата денег бессмысленная,
с опрятным и невзрачным веб-мастером Потаповым
он мне, разумеется, не понадобится,
счастье, что сомнения во мне победили
и с баллончиком в сумочке
к Потапову я пришла.
Уклон у его квартиры восточный,
валяющиеся на полу подушки
с узорчатым шитьем,
замечу в скобках, что за обедом я выпила,
под брокколи откупорила ром,
из Доминиканы мне презент привезли,
в коробке с запиской «Привет от Артемчика!»
курьер мне бутылку закинул.

Артемчик, Артем,
для охоты в собственной памяти
имя – орудие примитивное,
фундаментальное,
эх, в тщетных поисках я была, брокколи у меня
подгорали.
Ром не подвел, перекинул меня на корабль,
судовые документы на средство
под флагом Испании,
а надо мной реет китайский,
отмена! – непонятно для кого я воскликнула,
Китаю отбой.
Антипатия к Поднебесной
у меня не зашкаливающая,
ее временами нет, но раз написано Испания,
подайте испанский,
самый сексапильный матрос,
качучу для меня ты станцуй,
впечатление произведешь положительное —
сопроводить меня в каюту
я тебе позволение, а оно,
ты же не маленький,
подразумевает слияние тел,
короткую нервотрепку и страстное копошение,
в положении привилегированной гостьи
мне бы на смазливую мордашку не покупаться —
подозвать боцмана,
спросить у него, кто из команды
слывет первейшим по силе в постели,
гарпунщика с гнусными бородавками
я вычеркиваю,
мною выражается согласие на мужчину
послабей,
тот приглянувшийся мне матрос
импотентом у вас не считается?
Портовая шлюха Дидона его расхваливала,
рекомендации Дидоны мне за глаза,
но насколько она чиста?
В смысле понятном, в венерическом,
отдаваться играм любви
с матросом переносчиком сифилиса,
я побаиваюсь,
провалившийся нос дороговато, я вам скажу,
за оргазм,
соединившись с реальностью,
фантазия умерла.
Я встряхнусь,
к веб-мастеру на Преображенскую площадь
поеду, приглашение на стейк с соусом чили
заполучить меня ему даст,
приобретенный баллончик
меня подстрахует,
произведенное раздевшимся до плавок
Потаповым замахивание кривым,
вероятно, турецким ножом
к забаве,
предшествующей обоюдно прекрасному акту,
я почему-то не отнесла,
за баллончиком, выдавливая улыбку,
боковыми движениями подкашивающихся ног
с намерением выжить потопала.

По какой причине он не в трусах?
Из-за чего под брюками плавки?
Поплавать в море крови
он, похоже, задумал,
до капли из меня, зарезанной, выпустить
и на меня повалиться,
руками конченым психом,
изображающим плавание,
по окровавленному полу лупить,
газовому баллончику
такого чокнутого субъекта
от убийства не удержать,
и мне бы не в прихожую к сумочке,
на кухню за инструментом,
значительно более весовым аргументом,
мне направиться нужно.
При неожиданном нападении
половником я бы Потапова вырубила,
однако он начеку,
подобраться к нему со спины мне не светит,
у Потапова нож, и мне на него
с ножом надвигаться,
вооруженной примерно так же,
ничью ему предлагать?
Он болен, а больные на всю голову,
я читала, бесстрашны,
угрозой получения ножевого ранения
к торможению их привести невозможно,
лифчик снять
я придумала.
Закинув его под кровать,
сказать Потапову его вытащить.
Он нагнется, от меня отвернется,
и я его не половником —
скалкой, мною сзади за пояс засунутой,
жестоко огрею.
Удалось! Он повелся,
за лифчиком полез рьяно,
в затылочную часть я метила и попала,
единственным ударом из строя Потапова вывела.
Он без сознания, но дышит,
довольно молодую жизнь
я не погубила, ничуть,
повреждения, нанесенные его мозгу,
тяжким грузом мне на совесть не лягут —
хуже господину Потапову не стать,
только улучшение допустимо.
Я закурила.
Отказать себе в удовольствии
покурить над поверженным мною врагом
я, простите меня, не смогла,
парочку сигарет,
сидя над ним на кровати,
в отдохновении вытянула.
Пепел я на Потапова,
заслужил – получай,
излишне задерживаться несомненно
рискованно,
очнувшийся господин Потапов будет ужаснее
вставшего из могилы Великого Хромца,
в полицию о его художествах
с его же городского телефона
мне сообщить?
Я уйду, а они пусть приезжают,
выясняют, что за ним водится,
алло, в полицию я попала?
Ну записывайте.

В экстренных случаях
сотрудничества с полицией
надлежит не чураться,
полиция, нейтрализующая маньяка,
служит добру,
с греческим полицейским я делала то,
что на родине мне бы и в голову не пришло —
я с ним кокетничала.
Он могучий,
улыбчивый,
я одинокая,
слегка нетрезвая,
у него обручальное кольцо,
православный крестик,
жене он, конечно, не изменяет,
изменять рано или поздно начнет,
давайте нарисуем картину.
Критский правоохранитель поплыл,
передо мной не устоял,
мы удачно перепихнулись,
и он заявляется в мой отель,
говорит, что с супругой он расстается,
жить в родной Греции
отныне ему некомфортно,
переезд ко мне в РФ
равняется для него спуску в Аид,
на варианта Камеруна
как ты, милая, смотришь?

Почему Камерун.
О Камеруне, представляя нашу историю,
я на другом уровне сознания мыслила?
Камерунских мужчин
у меня, по-моему, не было,
литература и прочая культура
прекрасного государства Камерун
прошли мимо,
полицейский взгляд от меня не отводит,
а у меня словно в приступе скромности
глаза опущены,
потуплены,