Петр Альшевский "Кира"

имея вид жалкой
застеснявшейся дурочки,
я размышляю о себе и Камеруне,
тайную мечту,
если она где-то запрятана,
на свет пытаюсь извлечь,
романтические баллады,
зазвучавшие во мне
после выпитого в отеле узо,
заглушаются скрежетом, гулом,
пригибающим хлопаньем крыльев камерунских
летучих мышей,
возможно, какой-нибудь футболист!
Я в баре,
на экране футбол,
по барам под настроение я хожу,
футбол там показывают,
реагируя на мяч,
наконец-то влетевший в сетку,
окружающие меня мужчины заголосили:
гол, гол!
И я могла спросить,
кто забил?
Наш черный кумир! Камерунец!
Автора гола наверняка крупным планом и
лицо у него не отталкивающее,
а в трусах дубина,
компенсация их расе от строгого к ним Творца,
в сугубо мужской футбольной компании
не о ромашках я, разумеется, думала.
Отсюда Камерун.
Страна, связанная у меня с похотью.
И грек меня в нее зазывает,
в объятия камерунцев швыряет,
для нашего с ним союза
катастрофичный он уготовил конец.
Какое переплетение!
Я в Москве, а думаю Греции,
раскаленной красной нитью
вкрапляется громко заявивший о себе
Камерун,
мне бы баклажаны на зиму консервировать,
а я о Греции,
о Камеруне,
а для кого мне баклажаны, для Павлика?
Разбежались с тобой мы, Павлик,
не успел ты за две с половиной недели
к заготовкам меня склонить.

Домашнюю баклажанную икру
пользующаяся его расположением женщина
обязана делать.
Мужчина в постели он не гнилой,
что-то требовать право имеет,
роман с диетологом Павликом
неохотно я вспоминаю.
Работу он в личную жизнь не вносил,
диетами меня не грузил,
однако на мою малейшую
жировую погрешность
он глядел прокуратором,
кожу на животе оттянет
и хмыкнет,
возбуждение у меня вконец рушилось,
а у него мощнейшая эрекция,
и следом за ней я подвергалась заваливанию,
нешуточному внедрению,
секс, говоря так, в принципе, классный,
но секс без желания секса
радует не больше, чем огорчает.
Павлику я ничего не объясняла,
однажды,
выкинув в ведро его мокрый презерватив,
сказала ему идти прочь,
дорогу ко мне удостоить
забвения,
выпроваживаемый Павлик не упирался,
для страдающей ожирением супруги
риэлторской шишки
диету отправился составлять.

Мужчины у меня, когда задумаешься, да,
разношерстные.
Настоящего зла я ни на кого не держу,
стараюсь быть снисходительной,
пухлые руки последовавшего
за Павликом инкассатора Демьянова
меня жадно щупали,
в пучину безмерного блаженства
не погружали,
лицо у Демьянова доброе,
толстое, по менталитету он балагур,
неутомимый рассказчик нередко пошлейших
баек,
на вопрос, выдают ли ему пистолет,
он издавал невнятное бормотание,
говорить о степени
своей вооруженности не желал,
ну а лапал очень настойчиво,
возможность отступления у меня,
что-то чувствующей, отнимал,
в постели,
браво, господин Демьянов,
он выдавал уровень выше среднего,
жена, говорил,
у него безвременно постарела,
перетрудилась игрой в бадминтон,
с тремя приезжими адыгейцами по очереди
играла и в кустах провела с ними ночь,
поэтому и я,
уязвленный до моих волосяных кончиков,
изменять ей право имею!

Демьянов, у него не отнимешь,
меня смешил.
С сумкой денег пойдет,
на него налетят и прихлопнут,
при мыслях о его будущем
посмеивалась я с нотками
грусти,
по заднице ему хлопну
и чистейшим смехом зальюсь,
ко льду, я сквозь смех вопрошала,
ты в детстве не примерзал?
Заснув на нем, ты и взрослым примерзнешь,
с далеко разносящейся руганью
ребята из спасательных служб
будут тебя отдирать.
Демьянов меня уверял,
что на затерянных озерах
он на коньках не катается,
местных крайне относительных красавиц
поражающие девственные умы
двойным риттбергером
в любовный оборот не берет,
кроме меня, у него лишь жена,
а она у него состарившаяся,
гулящая,
брось он товарища инкассатора
наедине с грозной бандой,
угрызения совести его бы затрахали,
а из-за секса с изумительной дамой,
то есть, со мной,
они на него не наваливаются,
наше продолжающее буйство плоти
нисколько не омрачают,
ты же замечаешь, что для веселья
нам даже выпивать ни к чему?
Я кивала.
Действительно, небольшое, но присутствующее
влечение к выпивке
во время встреч с инкассатором
меня отпускало,
обязательную рюмочку,
я с удивлением думала,
можно и не пропускать,
устойчивость наших с ним отношений
вызывала у меня нечто похожее
на сомнение.
Надоест мне Демьянов,
не вечно же мне с пузатым инкассатором
в кровать стонать,
появится мужчина,
моя истинная любовь,
а я несвободна,
ко мне регулярно ходит забавный толстяк,
умозрение, что Демьянов – не тот,
меня от него отталкивало и оттолкнуло,
на Кипр, Демьянову я сказала,
с туристическими целями я улетаю.
Получится – на этом острове задержусь,
позовут – приму участие
в важных раскопках,
о моем возвращении я тебе сообщу,
но на скорое ты не надейся,
минимум на год мое пребывание,
я полагаю, растянется.

Демьянову я лапши не навешала,
спустя сутки
после расстроившего его разговора
приземлилась в аэропорту города Лимасол,
другое дело,
что отбытие у меня на неделю,
планов на включение в обыденную
островную жизнь никаких,
на пляже полежу
и придумается,
с зонтиком я своим, помощь втыкающего
мужчины приму с благосклонностью,
завалившись на теплый песок,
от дневного солнца себя я не оградила,
кремом, не помню, вроде бы не намазалась,
кожа у меня отнюдь не дубленая,
обгораний вагон,
напало ли на меня безразличие,
я не отвечу,
серьезные размышления оставлены мною
на родине,
бликующая вода затуманивает,