Виктор Серов "За рекою кукушка. Стихи"

И сосны не громко шумят,
А славное детство далёко,
Далёко – полвека назад…

Сюжеты… Виденья-картины
Назад возвращают меня,
Туда, где есть жизнь без рутины,
В тот мир, где остаться нельзя.

В тот мир, где живут ещё люди:
Родители, баба и дед…
А много ль картин ещё будет?
Судьба не подскажет ответ.

У Судьбы за пазухой

Тишина туманная за рассветы спорится,
Меркнут, как фантазии, звёзды в небесах…
У Судьбы за пазухой, знаешь, что находится? —
Бежецк и Максатиха прячутся в лесах.

А поодаль, к западу, где глаза озёрные
Спорят, чья небесная чище синева,
Там стоят высокие церквы золочёные
И вышневолоцкая слышится молва.

У дорог берёзоньки – весты бессловесные,
Кланяются по» ветру, смотрят долго вслед,
Словно змейка, вертится полем-перелесками,
С Волочка до Бежецка межевой завет.

Если выйти затемно летом за околицу,
Тайну заповедную можно обрести:
Что другим сокрытое, от тебя не скроется —
Ты услышишь вечную песню о Руси.

Справа с балалайкою, слева раззадористо,
Древнее карельское в сердце постучит…
У Судьбы за пазухой не смешно, не горестно —
Слышно, как туманная, тишина звенит.

По тропке забытого детства

«В ивняковых зарослях дождей

Вдоволь света, тишины, озона.

Будто здесь особенная зона…

Может, потому, что нет людей?»

А. Г. Нестругин.

По тропке забытого детства
Ты, память, меня проведи
К задирам-гусям по соседству,
К оврагу, что шепчет в дожди.

Под крышей сосновой – в осоке —
К плоту, где рыбалил отец, —
Туда, где скучал одиноко
Не знающий жизни юнец.

Веди меня, тропка, под кручу
К сырым ивнякам у реки,
Что так же к погоде плакучи,
Что стали в обхват велики.

Как воды бурлят переката,
Здесь память теряет покой,
И пламень вишнёвых закатов
Юнец провожает рукой…

За рекою кукушка…

За рекою кукушка всё поёт и поёт
Закликая Судьбу в небесах долгим эхом:
Если чёт накукует, то и Счастье придёт,
А запнётся на счёт… обзову неумехой;
И пророчить мне время не буду просить:
Знаю точно – соврёт, – насчитает лет триста,
А когда б нагадала, как ещё век прожить,
То сказал бы: «Кукуй! Даже если тернисто…»

«Ночные тягостны тревоги …»

Ночные тягостны тревоги —
Монах читает мне псалтырь…
– Нет, не пойду я той дорогой,
Что люди ходят в монастырь.

Пусть караулят жертву бесы,
А я – полями да рекой,
И после выйду прямо к лесу,
Где храм древнейший волховской.

Вокруг него дубы могучи
И сосны в небо, как персты —
Монашеское чтиво слушать
Волхвам тоскливо, а кресты

Они не ставят на распутьях,
А в камне оставляют след,
Так, чтоб заблудший видел путник,
Куда крещёным хода нет.

Мой храм – скала первозаветов,
В неё вмурован Алатырь,
Что затмевает силой Света
Любой монашеский псалтырь.

Я прихожу и припадаю
К нему и телом, и душой,
И мудрость Предков принимаю —
Вот Храм вовек исконно мой!

…Я у костра, под звёздной крышей —
Уды не дремлет «сторожок».
Путь потеряв, на берег вышел
Монах – к ухе на «огонёк»

Всё, что далось…

«Завтра, конечно, всё будет иначе:

круче, ясней.

Сбудется день колоритней и ярче,

впору весне!»

О. Лукашева. «Реминисценции дальнего эха долго звенеть…»

Завтра – конечно… Память, что волны,
бьются о брег:
Каждый тычок о прошлом напомнит —
чем пренебрег.

Предал ли вечер, иль на рассвете
скворушкой пел.
Может быть, знал желания ветер,
но… был не смел.

Время – всесильный жрец и вершитель
знаний и дат;
Прошлого волны, не окропите
слёзно мой взгляд…

Всё, что далось к познанью судьбою —
блажь и юдоль, —
Память порой приносит прибоем,
чтоб помнить боль…

Бескрылый

Бессонна ночь. Не разуму тревожно,
А было чувство, словно не один…
Незримый он – я был его заложник —
Ко мне он прежде чаще приходил.

Всесильный он… усталый мой воитель,
Мой древний Дух сегодня был со мной:
Оберегал мой город и обитель,
И завлекал межзвёздной глубиной.

Он мне шептал, что есть миры иные,
Земных миров намного красивей,
Что если б крылья были молодые,
Покинул дом, как славный Одиссей.

Просил он крылья дать ему на время:
За триста лет свои он потрепал.
Дух говорил, что все мы лангольеры*,
Что бог премногим крылья оборвал…