Виктор Серов "За рекою кукушка. Стихи"

В палатках соседних под бабьи страданья…

А кто-то со всеми не пил за столом,
И даже не пел, а лелеял глазами
Донскую казачку – и впрямь, и тайком,
И нежно шептал о любви ей губами.

Кому было дело, что юный поэт
Купаться сведёт черноглазую деву —
Любовь ненавязчиво явится в свет,
Но выбрав, любимчикам дарит посевы…

К полудню, понурый похмельный бомонд
Хрипя, выползал из кряхтящих палаток:
– А всё же удался наш творческий слёт,
И дали б диплом ещё лауреата. —

Слегка в стороне седовласый поэт
Прокашлявшись буркнул, к реке направляясь.
– Идёте купаться?
– Уж скоро обед.
Поплавал уже. – был ответ, – Отпиваюсь…

Гитара запела опять за столом,
И к рюмочным стукам цеплялись цитатки —
Хотелось ещё прогуляться на Дон,
Но надо рюкзак паковать и палатку…

Про летнее варенье и чай

В бор поеду с утра: наберу себе лета
И домой принесу, чтоб варенье сварить,
Чтобы долгой зимой вспоминались рассветы,
Когда чай самоварный с чабрецом буду пить.

Будет в доме моём аромат земляничный
Разливаться и ветер в долгих соснах шуметь,
А в морозном окне к берегам моим Млечным
Ночью каждой являться заповедный медведь.

Я ему буду петь, а сверчок неустанный
Наиграет мотив о прекрасной земле,
Что укрыта во льдах, на широтах полярных,
Что однажды откроет допотопный секрет…

Будут все вечера пахнуть солнечным зноем,
Навевая порой запах буйной грозы,
И цветов полевых, и покосом с росою,
И прекрасной девицей неземной красоты.

Очень терпким сварю, дюже вкусным, варенье —
Назову его «летним» и, как мёд разолью
По кастрюлькам, бадьям и отдельно – в контейнер,
И Загадке гостинец свой на пробу пошлю.

Приоткроет она бандерольку из лета,
Что зимой почтальонша ей домой принесёт,
Будет вечером чай пить и думать, что где-то
Её добрый романтик очень любит и ждёт.

Огонёк

За Мологою, речкой широкой,
Сиротинкой горит огонёк…
Где-то путник в ночи одинокий
Затерялся в распутье дорог.

Затерялся и ищет родную,
По которой к порогу придёт,
А неладную, горько-хмельную,
Никогда уже не изберёт.

Ни к чему ему горькие годы,
Ни о чём ему сладкая блажь —
Как с телеги, грехи у порога,
Незадачливый свалит багаж.

Постучит, призадумавшись в сенях,
Не дождавшись ответа, войдёт,
И увидит, что прежде в виденьях —
Там отец у окна его ждёт…

За рекою Мологой широкой,
Споря с ночью, горит огонёк.
Ищет путник в ночи одинокий,
Среди сотен чужих свой порог.

Зачем Париж, зачем Монмартр…

Зачем Париж, зачем Монмартр,
Зачем мне Эйфелева башня?
Мой край красотами богат —
Во много раз заморских краше!

И даже Кипр, и Шарм-эль-Шейх…
Сберу в рюкзак чего съестного,
И скроюсь где-нибудь от всех —
Быть может, где-то у Лесного…

А что, ну разве не курорт?
Свой колорит – мошка, озёра,
И спину солнцем не ожжёт,
Да и народ весьма весёлый.

Любой приемлем здесь язык —
Где на карельском, где и матом, —
Болтаешь, в общем, как привык,
Хоть на японском… «автоматом»…

Вот где красоты – и тайга,
Грибов немерено да ягод.
Пусть иностранцы на югах —
Мне что попроще, то приятней.

Старатель

Поступки – совести мерило,
Цензура памяти – печаль.
А то, что прежде заносило,
Так жизнь не в струнку магистраль.

Пытливый взор отыщет правду,
Но неформатный кругозор —
Король на троне авангарда,
Что затевает с нею спор…

Сегодня жизнь равна зарплате,
А день – уколу новостей.
Как жить при чуждых постулатах,
Когда нет правды и идей?

И путь тернист, но всё ж понятен,
Хоть отвлекает внешний сбой…
Остановись – пусть твой старатель
Возобладает над тобой.

Рифмы о правде

Слова коверкать совсем нетрудно,
Но чаще правду писать хотелось,
А в воскресенье, почти с полудня,
Благие мысли в башке вертелись,

И всё просились на лист бумажный,
И было в доме вначале тихо,
Но в дверь к соседям стучались дважды,
А после выло полночи лихо.

Какие мысли, какие рифмы —
Смешались строки в сознанье с матом
И бились гневно волнами в рифы,
И вырывались на свет… откатом.

А утром сверху затихло будто,
Но нервы с ночи звенели сильно,
И правда думой была беспутной,
Как будто влили в неё обильно…

Упав на койку, кричали мысли,
А тело, скорчась, подушку мяло,
И время на день почти зависло,
Но оказалось под вечер мало,

И дальше – ступор до полуночи:
Сознанье после по-волчьи взвыло,
И показалось, что рифма хочет
На свет родиться, но как – забыла…

Через неделю опять случилось —
Писать о правде хотелось очень,
Но… позвонили и всё забылось, —
Как мячик пнули в траву обочин.

Как будто правда кому мешает —
Боятся, что ли, её влиянья?
Но ночью снова, как в стену шарик,
Стучались рифмы в моё сознанье.