– О-у, – тянет Рина и насаживает бекон на вилку, – сочувствую.
– М-да, – коротко и мрачно выдает Олдос.
– Кто-нибудь, объясните, что происходит на посвящении? – Нэнси, и без того бледная, сидит огромными глазами.
Сжимаю вилку, тщетно успокаивая разогнавшийся пульс.
Рина со вздохом откидывается на спинку стула, по очереди смотрит на меня и Нэнси.
– Проверка на прочность.
– Моральную, – вкидывает Мишель.
– Физическую, – добавляет Олдос.
– Многие получают травмы, – продолжает Рина.
– Моральные, – кивает Мишель.
– Физические, – зубцы вилки Олдоса стукнулись о керамику.
Я махнула рукой с тяжелым выдохом.
– Можете не продолжать.
Нэнси без лица ковырялась в тарелке. Она словно надеялась в ней раствориться.
У меня тоже пропал аппетит.
На другом конце столовой сидят преподаватели, среди них и Спенсер. Им ведь известно, что устраивают столичные. Они знают. И допускают, потворствуют издевательствам. Потому что сами наверняка были среди тех, кто устраивал «посвящение». Поэтому они к нам относятся не лучше.
Такой абсурд: заставлять, вынуждать поступать в Университет Амока, чтобы… Видимо, чтобы обеспечить столичных «игрушками». Развлечением на время учебы. Чтобы довести неприязнь к приезжим до первоклассного уровня.
Сквозь запах еды нос пощекотал самый приятный аромат. Сложный, не поддающийся описанию. С множеством подтонов, один из которых, совершенно точно, миндаль.
Прикрыла веки от наслаждения. Внутри все восторженно запело.
В грудную клетку словно засунули жар-птицу. Она встрепенулась, расправила крылья, обжигая изнутри. Уронила пламенное перо в район желудка, еще одно упало в низ живота.
К центру зала, расправив плечи, идет Малин в окружении неизменной компании.
Случайно зацепилась взглядом с Дрейком. Он усмехнулся мне. Малин заметил, проследил за траекторией.
Бледно-желтые глаза будто просверлили дыру, сквозь которую бесконечно вытекает воздух, создавая дефицит кислорода.
Сжимаю кружку, борясь с порывом подскочить с места и подбежать к Малину.
«Отвернись. Ну же!», – мысленный приказ проигнорирован.
Не могу перестать смотреть. Это… чудовищная сила притяжения.
Крылья носа Малина подернулись. Грудная клетка заполнилась кислородом.
Он пытается учуять. Распознать запах, который случайно уловил в первую встречу, но… Отворачивается и садится за стол.
Без зрительного контакта натянутая пружина, готовая подбросить меня на месте, ослабевает. Только запах не исчез, он по-прежнему туманит разум.
За столом идет какое-то бурное обсуждение, а я пытаюсь отключиться от обоняния. Жаль, крем не блокирует запах истинного.
Учебное время утекало песком в огромных песочных часах. Так медленно, что казалось песок никогда не закончится.
Стандартные предметы первого курса, ничего особенного. Не считая высокомерного отношения преподавателей, поистине достойного биомусора.
Порадовало, что занятия у нас и у столичных проходят отдельно. Слышали от старших курсов о крайне редких, но всегда запоминающихся совмещениях. Надеюсь, они не случатся в обозримом будущем.
Историю ведет Спенсер. Иронично: куратор биомусора рассказывает, как же мы докатились до такой жизни. Разумеется, через призму столичного: кривую, в трещинах и пятнах.
Когда случилась древняя химическая война, из восьми миллиардов людей на планете осталось примерно сто миллионов. Разбросанные по разным частям света, наиболее здоровые начали искать убежища. Появились общины, первые оплоты выживших.
Спустя некоторое время погибла еще треть, затем еще. Оставшиеся пятьдесят миллионов быстро сократили свою численность междоусобными столкновениями.
По известным данным, неточное количество оставшихся в живых едва доходило до пяти миллионов человек. Произошли мутации, превратившие запах в определение половозрелости. Тогда же появилось понятие «альфа».
Люди не стали оборотнями в прямом смысле, но и перестали быть «примитивными» – так обозначается человеческий вид до химической войны.
С того момента начался отсчет нашего времени. Из небольшого поселения вырос город, позже окрестивший себя столицей. Принято считать, что менее приспособленные и более слабые начали уезжать в окрестности, возводить регионы на земле, пригодной для жизни. Ее осталось не так уж много.
Я считаю иначе. Уезжают те, кто хочет не бороться за право жить, а просто жить. Создавать семьи и растить детей вне системы.
– Будьте благодарны за возможность находиться здесь, в университете Амока, – зачем-то произнес Спенсер в конце пары.
Сдержала презрительный смех, выходя из аудитории.
Быть благодарной за возможность быть униженной? Потрясающе.
– Кара, подожди, куда ты? – Нэнси семенит рядом, озираясь по сторонам.
– В блок.
Девушка убедилась, что столичных нет рядом. Подалась вперед.
– Ты не пойдешь на обед?
Отрицательно мотаю головой.
Нэнси снова наклонилась ближе.
– А потом?.. Ну, на посвящение…
Перед первым занятием в аудиторию вошла длинноногая брюнетка в короткой юбке. Ее шпильки стучали об пол, пока она проходила и перед каждым небрежно бросала небольшую прямоугольную карточку с датой, временем и местом. Все поняли, о чем речь.
Старшие курсы рассказали, что скрыться от посвящения никому не удавалось. Кто не приходил добровольно – притаскивали силой и обходились куда хуже, чем с остальными. Показательная порка как примитивный метод воздействия.
– Пойду, – отвечаю без лишних эмоций.
Игнорирование привлечет дополнительное внимание, а этого лучше избегать, пока возможно.
– На обед не…
– Нет, – обрываю Нэнси, продолжая идти своей дорогой.
Наверно, не стоило с ней так резко. Наверняка ранимая натура, обидится, а больше здесь и поговорить не с кем. С Фиф и Джаной не особенно тянет на беседы.
Оборачиваюсь посреди широкого коридора. Нэнси растерянно смотрит вокруг себя с высоты своего роста и разворачивается к лестнице.
– Нэнси, – окликаю ее, поправляя лямку сумки, – заходи после обеда. Пойдем вместе, если ты не против.
«Куда» уточнять не требуется. На ближайшее время у нас один пункт назначения.
Нэнси с робкой улыбкой кивает и ступает на лестницу.
Стоит подготовиться к этому… посвящению. Только как? Еще раз намазаться кремом, на всякий случай.
Глава 5
В блоке почти никого не было.
Воспользовалась обеденным временем для похода в душ и новой порции крема. Сколько и как эффективно он действует неизвестно, лучше перестраховаться.
Нэнси застала меня за выбором одежды. Она тоже переоделась и теперь выглядит длинным мешком с головой.
– Ты всегда так одеваешься? Откуда у тебя это?
Совершенно бесформенная футболка гигантского размера скрывает руки и свисает до колен поверх безразмерных шорт.
– Соседки по комнате одолжили, – Нэнси посмотрела на себя сверху вниз. – Вроде нормально, ничего не видно. Будто ничего и нет.
В самом деле, выглядит именно так. Возможно это большой плюс.
У меня подобных вещей никогда не было.
Достала обычный костюм из худи и спортивных брюк. В меру свободный и комфортный, будет удобно убегать, если потребуется.
– Ты… хорошо выглядишь.
Нэнси на стуле упирается локтями в ноги. Острые колени выглядывают из-под шорт, подстать тонким рукам.
Посмотрелась в зеркало. Действительно, сиреневый костюм хорошо сочетается с изумрудными волосами. Внешнюю привлекательность не скроешь.
– Плохо, – выдаю мрачно. – Это плохо, что выгляжу хорошо.
Никогда не думала, что произнесу подобную нелепость.
– Вдруг нам повезет? – Нэнси с надеждой смотрит в пол.
Сомневаюсь. Настолько, что готовлюсь к худшему. Буду вопить, драться, впиваться ногтями в глаза, вгрызаться зубами в руки и в любые части тела. Но сперва следует оценить обстановку. Пока неизвестно, что нас ждет, загадывать сложно.
– Возможно. Идем?
Лучше прийти вовремя. Не дожидаться, когда за нами пришлют «парламентеров».
Студенты гудят только о посвящении. Со всех сторон шепотки и откровенные разговоры «о главном». Взбудоражены даже те, кого оно никак не затрагивает. Хотя… с какой стороны посмотреть. Подобное шоу, культ из ничего, напрягает.
Местом действия указана «комната развлечений». Опытным путем выяснилось, что речь о прилегающем к бассейну зале в корпусе столичных. Там можно отдохнуть, посидеть компанией.
Кому? Разумеется, столичным.
Найти место оказалось просто: вокруг толпятся студенты. Стайка болтливых девчонок окинули нас высокомерными оценивающими взглядами.
– Зеленая еще ничего, а этот мешок с костями только по кругу пускать, – блондинка сбросила с плеча конец высокого хвоста. – И то на раз.
Поддержку своей предводительнице выразили мерзкими ухмылками. Прекрасно знают, что мы их видим и слышим.
– Тебе идет конский хвост, – смотрю на блондинку. – С твоей тяжелой челюстью идеальное сочетание. Копыта тоже интересные…
Смещаю взгляд на ее босоножки с высокой танкеткой.
Подружки блондинки с глупым видом переглянулись. Не понимают ни смысла, ни сути. Зато главная стерва распознала.
Надменное лицо приобрело оттенок сурового хладнокровия. Кобра в сравнении с ней выглядит приятней.
Она плавно приблизилась, состроив жалостливые глазки.
– Первокурсница-отброс, еще не знаешь, с кем и как разговаривать, да? – затянула притворно сочувствующим тоном. Пальцы с длинными ногтями поддели прядь моих волос.
Смерила движение уничижительным взглядом, шагнула вбок, не желая находиться с ней рядом.
Блондинка сдержанно улыбнулась, словно я несмышленый ребенок, а в глазах – холодное презрение.
– Ничего, я не обижаюсь. Тебе сейчас все объяснят.
Даже в бреду не сочту ее тон поддержкой. Мягко хватаю Нэнси за предплечье и веду дальше, больше не обращая внимания на смысл слов, на звуки. На всех, кто здесь находится. Все слились в одно большое разноцветное пятно.
Фокусирую внимание, только увидев одногруппников. Парни держатся лучше девчонок. Демонстрируют иллюзию стойкости, вселяя мнимую уверенность, что мрак рассеется раньше, чем поглотит нас.
